- Катюш, ты как? Давай горло пополощем?
- Сейчас. Ты приготовь, я через две минуты приду.
В большой комнате мать смотрела телевизор. Было как-то скучно, тихо в доме. Скучными голосами вещали дикторы, скучные картинки показывали. На кухне Ирина быстро заварила травы, поставила чашку для Кати.
- Мам, - Ирина вышла в комнату, - я, наверное, поеду, мне работать садиться нужно. Полоскание для Кати стоит.
- Ужинать с нами не будешь?
- Нет, спасибо, поеду.
Ирина зашла к Кате, потрогала губами лоб - температура не очень высокая.
- Я поеду, Катюш, мне работать нужно. Полоскание на столе. Будь добра, не забудь.
Катя поцеловала Ирину и уткнулась в журнал. Ирина купила по дороге "МК", одно из первых сообщений, бросившихся ей в глаза, было - пьяных милиционеров разоружили - унесли автоматы и запасные цинки. Они смертельно пьяные уснули в машине неподалеку от Бронниц, неизвестные взяли оружие и рацию. Ведется розыск. Милиционеры отданы под суд. Ирина с неудовольствием подумала, что везде одно и тоже - милиционеры и оружие. Кому же понравится дурная бесконечность? Ирина поняла, что все, что с ней произошло за последние дни все равно как-то связано с образом покойного Саши. Надо будет все же познакомиться с Аллой и Витей, в ближайшее время надо. Сумятица в душе, непонимание своей роли - вот сегодня ей было не по себе и в обществе сына, и в обществе дочери, и в обществе родителей, Татьянин звонок тоже как-то показался никчемным. Все время как бы ведется диалог с Сашкой. Вспомнилось, когда сидели в последний раз в "Пельменной", Сашка рассказывал ей эпизод из своей жизни с некой Нелей. Тогда его" кинул" какой-то очередной работодатель - его журнальчик разваливался потихоньку. Сашке он платить не хотел. И Саша решил его наказать - вынести из редакции новенькие ноутбуки и продать. Ему нужно было погасить долги за квартиру. Неле была нужна новая кровать. Собственно, долги он мог бы и еще сто лет не платить, но наказать нечестного хапугу хотелось. А больше всего занимала опасность, игра ума. Хотелось обвести вокруг пальца врага и проверить свои силы. Сначала Саша с Нелей сходили в разведку... Ирина представила себе июльский знойный полдень, московский дворик, пыльная разноцветная садовая ромашка. Двухэтажный неказистый дом, дверь, обитая клеенкой. У двери ленивая кошка с блудливыми глазами. Суббота. На месте только вахтерша. Саша морочит ей голову, убеждает, что ему необходимо оставить сообщение на столе Главного. Наличие у Сашки членского билета Союза журналистов, всяческих бланков и общество приличной дамы усыпили бдительность вахтерши. Солнце падает так, что факс высвечивается четко, кресло и телефон в тени. Сашка быстро оглядывает помещение - вот на полке два новых ноутбука, вот в шкафчике коньяк... Бывший Сашин однокашник Толя Валерьянов - хозяин "фирмочки" воспользовался Сашиными связями, умениями, а когда пришла пора платить, глядя в глаза, повторял одно и те же: "Денег нет. Счет пуст. Нет денег. Потерпи". Саша потерпел - через некоторое время то же самое: "Счет пуст. Денег нет..." А у Саши - любовница с ребенком, долги, собака - догиня Клава и ... пошатнувшееся здоровье. Сердце стало давать о себе знать. Сердце болит - голова работает. План прост, как всегда, схема проста и опробована - взять игрушки, необходимые для обновления жизненного пространства. В данном случае - ченчж: эти "игрушки" заменить на другие блага для Нели и ее сына Пети, корм для Клавы, лекарства для поддержания работы сердца, квартплату. Выйдя на эти позиции, Саша мог бы спокойно обдумать - жениться ему на Неле, писать ли на заказ сценарий или уехать надолго с Клавой в глушь в Тверскую губернию к товарищу на ферму. Неля тридцативосьмилетняя, утомленная. Из тех, кто, написав диссертацию, забросила науку, начала "красить картинки". Дома у нее то, что она называет "бардак", а тактичные гости - художественный беспорядок. Картоны, краски, драпировки, Петькины джинсы, пепельницы, большие раковины, веера. Неля ломкая, худая, она из тех, кто никогда не приобретет облика тетеньки средних лет. Со временем будет седой худой старой девчонкой. Саше с ней легко - она подружка, собеседница. Выпить, поболтать, пошляться по городу это с ней. Но мир эротических фантазий все же населен другими. Ну что ж, Саше не привыкать раздваиваться. Во всяком случае, пусть у Нели будет праздник, но подготовиться к нему она поможет. Выйдя из конторы, Саша с Нелей отправились в Сокольники - валялись в траве, пили пиво и обговаривали детали. Окно подходящее - стекло легко вынимается, половицы не скрипнут линолеум. В темноте Сашка ориентируется хорошо. В общем, последним поездом метро Неля должна его ждать у себя на ВДНХ, а потом уже (если все пройдет удачно) решат, на что менять эти "игрушки". Конечно, Толя Валерианов будет огорчен, он расстроится - "хозяева жизни" редко легко мирятся с потерями. Неля одна - Петька отправлен к бабушке на два дня: там занятия скрипкой по расписанию и полдник в 5 часов - неукоснительно. У Нели, понятно, все не так. Двенадцать - интересный детектив отложен в сторону. Сейчас, он уже, видимо, в конторе. Столы, кресла. Полка. Медленно, медленно, крадучись. Тихо-тихо... Протягивает руку. Взял. Опустил в сумку. Протягивает руку... Зазвонил телефон. Неля вскочила - Саше еще рано, руки похолодели - что случилось, нервно сдернула трубку. Фу-у, мама. Можно Пете завтра поехать с дедом на три дна в пансионат - горящая путевка. Можно, конечно, можно! Облегчение. 12.30 - Неля читает. Детектив написан женщиной. Женские проблемы - роман с опером. Облагороженные чуть-чуть подлакированные анекдоты и страшилки. Скучно. Час ночи. Позвонит или сразу приедет? Приедет ли? Неля ходит по комнате - к окну - к двери, к окну, к двери. Час пятнадцать - звонок телефона "Я у метро. Сейчас приду". Слабость в ногах, сердцебиение. Слава Богу! Слава Богу! Неля быстро мечет на стол четвертинка "Гжелки", черный хлеб, сыр, минеральная вода - все, что он любит. Звонок в дверь - Неля в коротком платье, на каблуках. Она выше Саши, ему это нравится. Берет из рук сумку, целует, за руку ведет в ванную, включает воду. Все молча. Чувствует - верный тон сейчас найти трудно. Вот сядем за стол - тогда. Саша напряжен, но кажется, встречей доволен. Сели. Разлили. Выпили - За тебя. - За тебя... - За успех. - За успех. Разговор завязался после второй рюмки. Раскрасневшийся Саша описывал, как подошел к окну, как выставил стекло, как напугал котенок, прошмыгнувший возле ноги. Как вдруг в комнате в темноте запсиховал - перепутал право-лево, как звякнул карабин сумки, и он покрылся потом, как вдруг не вовремя прихватило сердце. Неля охает, хвалит, сочувствует. О будущем не говорили - рухнули спать. О будущем завтра - с чистой головой. Неля взяла на себя реализацию "товара". Однажды она видела, как алкаш во дворе продавал какой-то "навороченный" утюг и его купила богатая иногородняя дамочка из их подъезда. И еще она видела, как непьющая тетка из соседнего подъезда однажды совала другому алкашу такой же утюг, для продажи, видимо. Неля довольно долго наблюдала семью на первом этаже: пьющую разбитную Светку и ее мужа. Вот Светку она и решила сыграть. Они с Сашкой жутко хохотали, когда Неля одевалась и красилась "под Светку". Небрежно, но с претензией одетая, Неля отправилась на соседнюю улицу. Там, прогуливаясь возле песочницы, где как она знала, собираются здешние "бражники", она дождалась первого же обратившегося к ней с предложением сгадать на опохмелку. Ему она деловито предложила процент со сделки, если найдет покупателя, и показала "товар". Сумму Неля назвала крайне умеренную - половину от реальной. Они с Сашей решили, что главное удалось - месть совершилась, на их нужды хватит, а от лишнего Боже упаси. Тощий бородач в шлепанцах и серой майке подумал минуту - две и сказал, что есть покупатель. Он повел Нелю к "ракушке", где возле серебристой иномарки колготился толстенький лысоватый молодой человек с прохиндейскими глазами за стеклами очков: "Фима, вот дама предлагает, - и он указал на сумку. Фима заглянул в сумку, не вынимая, осмотрел ноутбуки и спросил: "Сколько?". Неля назвала сумму, накинув сотню, как процент посреднику. Глаза Фимы сверкнули - цена ему явно понравилась, но он поторговался - пытался скинуть рублей двести, но Неля держалась уверенно и достойно - ей нужно столько и не копейкой меньше. Фима пожал плечами, расстегнул барсетку и отсчитал ей названную сумму. Бородач вроде бы индеффирентно стоял в стороне, но по нервному подергиванию щеки, по прищуру глаз можно было понять, как трудно ему дается ожидание. Как только Фима забрал "товар", Неля и бородач тут же пошли к песочнице, на ходу Неля выдала ему сотню. Это было для него счастьем - решением всех проблем на сутки. "Обмоем?" - предложил он, - я угощаю". Оставив Нелю у песочницы, он смотался и принес бутылку пива. Пили, передавая друг другу бутылку, по глотку - он с наслаждением, Неля - брезгливо, но сохраняя нужное выражение лица. Домой она вернулась довольная. Саша спал (он заснул одетый поверх застеленной кровати). Неля рассмотрела его - как все же побит жизнью, беготней, неврозами, неладами. По пути ли им? Вряд ли. У нее - Петя, да и надо определяться, выстраивать жизнь семейную. С Сашей же качели-карусели: пир вперемешку с похмельем. Да и ему с ней хорошо до поры до времени, как впрочем, наверное, и со всеми. Но завершение их полуторагодичного романа удачное. Она смогла ему реально помочь, ей и казалось, что когда-нибудь придется ему в чем-то помочь. Представился случай. Саша проснулся от ее взгляда. Она молча протянула пачку денег. Он поцеловал ей руку.
- Ну, как поступим?
- Знаешь, Саша, у тебя долг за квартиру - это важно.
- Прошу тебя, детка, сделай это. Я дам все эти листочки, квитанции. Не выношу этих сберкасс. Отсчитай там, сколько следует.
Сумма долга Неле была известна - Саша не раз хватался за голову, называя ее.
- Себе Нелинька, на диван, мы этот с тобой совсем доломали. Петеньке что-нибудь. Ну, а остальное мне с Клавой. Пора нам, голубушка, трогаться с ней в глубинку. Засиделся я в Москве, да и тебе отдохнуть от меня, как теперь говорят "безбашенного" пора. Закрутил я тебя, заморочил.
Неля вздохнула, не спорила. Вместе сходили в мебельный, выбрали диван. Советовались, как добрые друзья. Они, в сущности, ведь и были друзьями, близкими друзьями. Вечером Саша уехал за своей Догиней последний месяц ее передерживал сторож одной типографии - его бывший одноклассник. Через два дня Саша с Клавой отбыл в провинцию.
Ирина представляла себе Сашу, Нелю. Думала о своем сходстве с Сашей ей не раз приходилось расставаться, пройдя вместе какой-то этап. Труднее всего давалось расставание с теми, кто говорил ей "ты мне как сестра" или вдруг она сама теряла разум и уверяла какого-нибудь мужчину, что он ей "как брат". Откуда это бралось? Видимо, из детства. Видимо, только в детстве кажется, что кровное родство самое надежное. Позднее делается известно, какие распри бывают между родными. Древнее, что-то родовое просыпается, когда говоришь - "ты мне брат..." А ссора со словами: "ты мне больше не сестра", между некровными, означает огромную силу разочарования. Здесь разрыв глобальный - по сути, как и было предпочтение когда-то, по сути. Между кровными же - просто большую степень недовольства, чаще всего сиюминутную. Таких разрывов было в Ирининой жизни несколько, больше было таких же мягких, как у Саши с Нелей.
Ирина подходила к своему подъезду уже в темноте. К ней кинулся Вася.
- Ну как удалось узнать про вакансии?
Ирина совсем забыла о Васе, о своей ответственности перед ним за поманившую "заграницу".
- Нет, Вася, некогда было. Катя заболела, другие дела были. Постараюсь завтра.
И вдруг преданный ей, смирный Вася заорал на нее.
- А-а, только о себе заботитесь, мадам. Все вы, евреи, такие. Только под себя гребете!
Вася плюнул ей под ноги и скрылся за домом. Ирина остолбенела причем здесь, во-первых, евреи? Во-вторых, с чего бы хорошо ею оплачиваемому Васе выражать такую неблагодарность и непочтительность? Водки дурной выпил и накрутил его кто-то, конечно. Стало противно. Поднялась к себе в квартиру уже в плохом настроении. Все в последнее время выводит из себя. А ведь Сашка тогда рассказывал об этой Неле вроде бы в пику ей, Ирине, мол, она смогла быть Саше помощницей сейчас, смогла бы ты, если и не мне, то кому-нибудь, хватило бы пороху? Задним числом Ирина обиделась на Сашку. Пока она переодевалась, варила себе картошку, несколько раз кто-то звонил и клал трубку. Действовало на нервы. Опять зазвонил телефон, Ирина грозно сказала.
- Да, слушаю.
В трубке Татьянин шепот.
- Ир, я из постели звоню. Он уснул, а у меня мобильник, к счастью, под подушкой, - она хихикнула, - а он не знал. Он меня в постели при себе держит, говорит, для вдохновения. Вскочит, чего-то попишет и опять ко мне с ума сойти...
- Тань, а мне-то ты что звонишь? - устало спросила Ирина.
Возникла пауза, а потом Татьяна почти закричала.
- Ты мне завидуешь, завидуешь - у меня вот есть мужчина... Ирина ее прервала, захотелось поссориться.
- Тань, а почему ты тогда из-за елочек после пруда от меня сбежала, а?
Татьяна заорала, видимо уже не боясь разбудить своего милого.
- Это я вышла к пеньку, а тебя нет! Я решила, что ты в кустики на минутку отбежала и стала ждать и как дура, как дура...
Татьяна отключилась. Ирина осталась с тренькающей трубкой в руке. Вот и поссорилась. Оказывается, было тогда недоразумение. И у Тани была своя точка зрения на случившееся тогда, и она молчала, не ссорилась, а начала склоку сегодня я. Вася дернул меня, я Таню. Глупо. С ней-то уж точно ссориться глупо. Она сейчас счастливый сексуальный объект. Этому-то я не завидую, сама не раз попадала в такие же руки. А женские реакции действительно непредсказуемы. Ирина устроилась в кресле с детективом, решила полностью отключиться от всех дел сегодняшнего дня, а потом уже, в ночи, сесть писать заказанную рецензию. Но не читалось. Вспомнилось, как несколько лет назад женская дружба поманила ее вновь. Как и в студенческие годы, они болтали по телефону - каждый вечер - своеобразный отчет за день. Приезжали друг к другу разбирать шкафы, перетряхивать гардероб, чистить от лишних бумаг письменные столы. Они (в то время одинокие женщины) отдыхали в обществе друг друга. Каждую мелочь, каждое смешное или странное обстоятельство они толковали и перетолковывали, искали знаков, не хотели пропустить поворот в судьбе. "Ну, как сестра, ну как сестра", - часто повторяла подруга. Ей Ирина могла рассказать, смеясь, как ехала с табуреткой в метро - к родителям на Юго-Запад (решила купить для кухни), мест свободных не было, вагон был полон. А Ирина сидела на своей табуреточке возле "нерабочих" дверей и читала "Иностранку". Иногда, поднимая глаза, ловила недовольные, раздраженные взгляды, впрочем, иногда и веселые, тогда улыбалась в ответ. Поезд на станции "Спортивная" что-то слишком долго стоял с открытыми дверями. Уже прошло минут десять, пассажиры, сначала, терпеливо ожидавшие отправления, начали потихоньку переговариваться, роптать, выражать недоумение... Ирина на своей табуреточке продолжала спокойно читать. Вдруг какой-то вышедший из себя мужик лет сорока, в "спартаковской" майке кинулся к кнопке вызова: "Командир! Мы поедем или как?" Никакого ответа. Вагон прокомментировал: "Вот, как всегда - даже в известность не ставят. Не удосужатся ответить". Вдруг из переговорного устройства донеслось: "Поедем - поедем", мужик, уже занявший опять свое место, подскочил, изумленный, к микрофону и задал наивный вопрос: "А когда?", оттуда донеслось ехидное "Когда надо..." Потом началось и вовсе нечто невообразимое: объявили, что в сторону Юго-Западной поезд последует со второго пути. Одуревшая публика потянулась к выходу: кто ворча, кто, потихоньку матерясь, а кто и потешаясь над "московским сюром". Ирина вышла тоже, за ней выпрыгнул невысокий дедок и окликнул: "Девушка, скамеечку-то забыли". Ирина оглянулась, взяла из его рук табуретку, поблагодарила, засмеялась и уселась на лавочку, поставив рядом табуретку ждать событий. Она не спешила на другую платформу - что-то не верилось, что поезд пойдет в обратную сторону. Оставшихся упрямцев все же выпроводила из вагона женщина в форме, и они толклись, и громко возмущались безобразиями метрополитена. Ирина читала, на ее табуретке уже стояли чьи-то сумки - люди размахивали руками, жестикулировали. Но когда заголосили одновременно и дежурная, и машинист, выгоняя из вагонов тех, кто ехал в Центр и, загоняя тех, кто к Юго-Западу, Ирина поднялась с места и со своей табуреткой загрузилась в поезд, вскоре двинувшийся туда, куда ему вроде бы заказано: в обратный путь. Когда Ирина рассказала все это в красках, с юмористическими деталями подруге, та почему-то погрустнела, посмурнела и истолковала все случившееся, как намек - Ирине предстоит вернуться в прошлое. Ирина ничуть в это не поверила, все веселилась и охала, вспоминая чудную поездку в метро. Пили чай. Подруга сидела на новой табуретке напротив окна и почему-то время от времени задавала сама себе странный вопрос, а кто вскоре будет сидеть на этом месте и смотреть на старое дерево и странный балкон с флюгером. Кто? Ирина пожимала плечами, отмахивалась, предлагала другие темы, подруга же так и ушла в каком - то смятении. Все у Ирины связалось воедино, когда спустя некоторое время подруга стояла в дверях и требовала немедленно вернуть ее блузку и книжку и, утирая слезы, все повторяла: "Ты мне больше не сестра!". А почему? Просто на горизонте опять возник Илья третий (и последний!) Иринин муж, и Ирина с привычной радостью прислонилась к нему. "Вот он обратный ход", - вспоминала она пророчества подруги. "Ренессанс" с Ильёй продлился недолго, он уехал, дороги, собственно, у них давно разошлись, просто на время ностальгия свела их - это было для них отдыхом, разлука была совершенно естественной. Теперь изредка звонят друг другу. А вот подруга исчезла с горизонта окончательно. Но известно, что тот, кто исчез с горизонта одного, некогда любимого, человека, по странной закономерности или случайности появляется на параллельном горизонте бывшего мужа, приятельницы или даже родственников. Появляется чаще всего с просьбой не говорить об их "дружбе" прежней привязанности. Жизнь свела ее подругу в какой-то момент все с тем же Сашей, он обмолвился об этом однажды по телефону. Но сейчас эта подруга пришла в голову в связи с неприятным разговором с Таней. Не стоит ссориться. Ирина встала, в сумке отыскала листок, на котором записала номер Таниного мобильного. Набрала. "Абонент не отвечает или временно недоступен. Попробуйте перезвонить позднее". "Перезвоню", - решила Ирина, - помирюсь до того, как лягу спать... Позвонили в дверь.
- Кто там? - Ирина спросила нервно, никого вроде не ждала.
- Ирина Викентьевна, откройте, пожалуйста, у меня к вам дело.
Голос был детский. Ирина открыла. Стояла девочка лет одиннадцати.
- Что тебе, девочка?
- Меня папа прислал...
Ирина поняла, что опять какая-то чужая и странная жизнь вот сейчас вползает к ней в квартиру.
- Так, а кто твой папа?
- Василий Степанович Степанов. А я Варя.
- Зайди, Варя и объясни в чем дело.
- Я сама не знаю. Мы живем с мамой. Он с нами не живет, потому что он... да вы, наверное, знаете. Сегодня прибежал к нам, кричал, потом, у него припадок какой-то был, его "Скорая" увезла, а после укола, когда он глаза открыл, сказал к вам сюда сходить и сказать, что он просит его извинить.
- Так он теперь в больнице?
- Да. Только я не знаю, в какой. Мама мне сказала сходить к вам и быстро возвращаться домой.
- Спасибо. Варя. Погоди, я тебя угощу тебя чем-нибудь. Ирина достала купленную для Катьки коробку "Зефира в шоколаде", - Держи.
- Спасибо.
Девочка еще секунду постояла, разглядывая Иринину комнату. А Ирина рассмотрела девочку - некрасива: такой же формы, как у Васи нос, но милое выражения лица, чистенькая.
- До свидания, - наконец сказала Варя.