Но почему она так беспокоится? Она совсем немного знакома с графом, и потом, его сердце совершенно очевидно принадлежит другой — женщине, которую он называет ангелом.
Розанна встряхнулась, возвращаясь к реальности.
— Да, это нужно сделать как можно скорее, Эди. Но сейчас мне нужно вернуться к себе в комнату, а потом навестить своего пациента. Для обычной прогулки я отсутствовала слишком долго.
Эди бросила быстрый взгляд на покрасневшую хозяйку и промолчала.
«Ого! — подумала она с усмешкой. — Так вот в чем дело! Ну что ж, удивляться не приходится. Надеюсь только, что он чувствует по отношению к ней то же самое».
Розанна приоткрыла дверь и окинула взглядом конный двор. Сэр Уолтер действительно уехал. Она распорядилась, чтобы Эди пока оставалась на месте, и поспешила в замок.
В своей комнатушке она умылась холодной водой из бело-голубого таза, тщательно связала и уложила волосы и плотно натянула форменный чепчик. В зеркале она увидела свое взволнованное и заметно испуганное лицо, но размышлять над тем, как это скрыть от обитателей замка, у нее не было времени.
Розанна быстро сменила грязный передник на чистый в надежде, что он прикроет пятна и зацепки, которые остались на платье после ее сумасшедшей скачки по зарослям, и не стала переодевать чулки и туфли, полагая, что граф, озабоченный своим здоровьем, не обратит на них внимание.
Уже вечерело, когда она спустилась вниз и подошла к двери спальни графа. Она осторожно постучала, но ей никто не ответил. Открыв дверь, она с удивлением обнаружила, что комната пуста.
— А, сиделка Робинсон! Вот вы где! Почему вы так долго отсутствовали? Его светлость уже час спрашивает о вас, — услышала она рядом голос дворецкого. Мистер Дигби очень неодобрительно смотрел на девушку.
— Прошу прощения, я забыла о времени, — быстро объяснила она. — А где лорд Мелтон? Ему нельзя уходить далеко, рана на ноге может открыться!
Лицо старика смягчилось — он слышал искреннее беспокойство и заботу в ее голосе. Все другие сиделки, которые приезжали в замок, были, конечно, хорошими женщинами, но для них граф был всего лишь еще одним пациентом, и они не выказывали к нему ни малейшего сочувствия.
— Его светлость в маленькой голубой гостиной, сиделка, в дальней башне замка, — уточнил он.
— Спасибо, мистер Дигби, — сказала Розанна и поспешила по каменному коридору в сторону, указанную дворецким.
Она постучала в дверь и получила разрешение войти. Граф сидел у резного окна, из которого открывался вид на земли вокруг поместья. На нем были белая рубашка и серые брюки. Он был гладко выбрит. Темные волосы зачесаны назад, и только один непослушный завиток падал на лоб. Граф выглядел намного лучше, чем утром.
— А, сиделка Робинсон! Надеюсь, прогулка освежила вас?
— Я должна извиниться, что вернулась так поздно, милорд, — сказала Розанна, торопливо приближаясь. — Боюсь, я забрела дальше, чем собиралась.
Граф улыбнулся ей. Розанна с удовольствием отметила, что на его лице появился румянец и глаза были яркие и ясные.
— Ничего страшного. Вы ведь вернулись! Думаю, вы не ожидали увидеть меня здесь.
— Да, милорд, это просто превосходно. Но, надеюсь, вы не переутомитесь. У вас ведь был очень сильный жар.
Граф махнул рукой.
— Если не обращать внимания на небольшую боль, я, можно сказать, чувствую себя превосходно. И все благодаря вашим стараниям и навыкам, сиделка, — бросил он на нее быстрый взгляд. — Где вы учились? Я уверен, что местная больница будет рада заполучить столь способную работницу. И всем моим друзьям, которым, в случае чего, понадобится постоянная сиделка, я с удовольствием вас порекомендую. Если вы, разумеется, не против.
Розанна прикусила губу и отступила на шаг. Это просто ужасно! Невозможно больше обманывать его! Но что она скажет? И уместно ли именно сейчас говорить ему правду?
— Милорд, я должна сказать вам…
— Вам нравится эта круглая комната? — перебил ее граф, и она удивленно замолчала на середине предложения.
— Да, милорд. Это очень красивая комната.
Бледно-голубые шелковые шторы смягчали строгую серость старых каменных стен. На полу лежали мягкие персидские ковры. Граф окинул взглядом помещение.
— Это гостиная моей матери. А вон там ее фортепиано, — указал он на стоящий поодаль инструмент.
Розанна подошла и тронула нежными пальцами старые клавиши.
— Чудный звук. Она давно умерла, милорд?
Граф вздохнул и тихо ответил:
— Мне было лет десять. У меня остались о ней самые светлые воспоминания. Я помню, как гувернантка приводила меня сюда днем, а Дигби — он тогда был гораздо моложе — подавал нам чай. Мама, бывало, играла и пела. Мы все были счастливы. После ее смерти меня отослали в Итон.
Розанна обернулась и посмотрела на собеседника. Но на фоне окна она видела только силуэт и не могла рассмотреть выражение лица графа. У девушки сжалось сердце от жалости к этому человеку. Она сама недавно потеряла мать, и боль потери была еще свежа. Но она, по крайней мере, была уже взрослой, когда это случилось, а Граф был совсем еще ребенком. Он остался на попечении всегда занятого отца и затем был обречен на суетливую, обезличенную жизнь в интернате. Ей казалось, что его потеря должна была ощущаться гораздо острее.
— Вы случайно не играете на фортепиано, сиделка?
Розанна заколебалась. Конечно, леди Розанна Доннингтон брала уроки музыки с пятилетнего возраста, но могла ли сиделка Робинсон похвастаться тем же?
Граф встал и подошел ближе. Теперь она могла видеть его лицо. Оно было таким печальным, что девушка отбросила осторожность и села за инструмент.
— Я давно не играла, милорд, — сказала она, — но исполню мелодию, которая очень нравилась моей матери.
Мягкие звуки французской колыбельной полились из-под ее пальцев, как живительные струи прохладной воды фонтана в жаркий день.
Граф пересек комнату и облокотился на фортепиано, глядя на уродливый белый чепец, скрывающий узел светлых волос, и на руки с длинными нежными пальцами, порхавшими по клавишам.
«Я не знаю, кто вы, сиделка Робинсон, — подумал он, наслаждаясь музыкой, — но вы не сиделка. Вы леди по рождению и воспитанию. Эти руки никогда не знали ежедневной тяжелой работы. Интересно, почему вы мне не можете довериться?»
— Это было великолепно, — сказал он, когда музыка стихла. — Очаровательно. Вы очень хорошо играете, сиделка.
Розанна встала и принялась складывать нотные листы, лежавшие на фортепиано.
— Нет, милорд. Думаю, мне нужно гораздо больше заниматься, чтобы стать хорошей пианисткой.
Нo того, что я умею, пожалуй, достаточно, чтобы развлечь себя в случае, когда есть возможность поиграть.
Он улыбнулся, глядя, как ее тонкие руки собирают листы нот. Колечки волос выскользнули из-под чепца, и он видел, что они чудного золотистого цвета. Ему отчаянно захотелось увидеть ее волосы без этого удручающего чепца, и обязательно распущенными, струящимися по плечам.
— Я считаю, что музыка успокаивает, особенно если на душе тяжело или тревожно. Она помогает мне сконцентрироваться и найти выход из сложных ситуаций.
Граф бросил на нее пронзительный взгляд темных глаз.
— Вы хотите сказать, что в моей жизни должно быть больше музыки, сиделка?
Розанна покраснела, но повернулась к нему лицом. Она не станет отступать!