Костик зарыдал, уткнувшись в Маринино плечо. Она гладила его по волосам, как маленького ребенка, и шептала любую чушь, которая только приходила в голову в этот момент, лишь бы успокоить его, ободрить. Как же жаль Ваську! Ну кому он мог насолить? Господи, откуда же такие звери берутся? Как ты мог это позволить? Почему?
Костик потихоньку успокоился, полез в карман за платком и вытер лицо.
— А ты как? Останешься со своим Димой несмотря ни на что?
— Нет, что ты. Какое уж там! Вот, попросила Юльку, она мне должна квартиру присмотреть. Буду снимать, жить отдельно от всех. Наверное, давно пора было это сделать, но мне не хотелось что-то менять. И вот как оно все вышло. А послушалась бы Юльку, да того же Диму, и ничего бы этого не произошло. Они меня давно предупреждали, что с огнем играть опасно, а я решила рискнуть. Вот и результат.
— Да, беда не приходит одна. Слушай, зачем нас с тобой так? Только-только ведь жизнь наладилась. Сделки, баксы, путешествия, любимый человек. И на, получи. Все в одночасье рухнуло, как карточный домик. И ты вон, в настоящую красотку превратилась, все перышки расправила. Шейпинг, фитнесс, маникюр… Наверное, мы слишком хорошо себя почувствовали, решили, что всесильны, что можем все легко решить, были бы бабки. Вот нам сверху и дали понять, что щенки мы сопливые, и никто больше. Каким бы я богатым не был, а Васькино здоровье за все мои деньги не купишь обратно. Лишь бы выжил, лишь бы выжил…
— Послушай меня. Вася не умрет, он сильный. И сердце у него сильное. Ты его выходишь, и он снова будет готовить всякие деликатесы и снимать свои фильмы. Ты слышишь меня?
— Марина, я не знаю, как мне быть. Я не хочу отходить от Васи ни на минуту. Для меня сейчас и работа, и все другие заботы — чушь, шелуха. Еще немного, и меня просто выгонят. Потом закончатся мои сбережения. И я стану нищим, и не смогу поставить Васю на ноги. А если я уйду отсюда? Вдруг он откроет глаза, а меня рядом нет? Каково ему будет? Я спрашивал врачей, они говорят, что даже хорошо, что он пока в себя не пришел, потому что иначе он так бы от боли страдал, как ни в одном кошмарном сне не привидится. Маринка, я совсем запутался. Не знаю, за что и хвататься в первую очередь.
— Давай рассуждать здраво. За неделю никто тебя с работы не выгонит, так? И за эту неделю Вася обязательно придет в себя. Я думаю, что он уже завтра глаза откроет, если на то пошло. Не может человек столько времени в отключке валяться, в крайнем случае врачи что-нибудь придумают. Ты будешь работать, а по вечерам навещать его. И я буду к нему приходить. Ему не будет одиноко, поверь. Мы с тобой сделаем все, чтобы он поправился.
— Марина, слушай, а если ты к нам жить переедешь? Раз тебе все равно от Димы съезжать надо? Ты же видела, у нас просторно, места всем хватит. Да и мне так спокойнее будет. Я как представлю, что мне придется ночевать одному, в пустой квартире… И работать давай на пару, так легче будет. По крайней мере, если что — ты меня подстрахуешь. И сделка на сторону не уйдет, и мы с финансами окажемся. Двум легче выжить, чем одной, поверь! И не надо тратиться на квартиру…
— Да что ты меня уговариваешь, я и сама знаю. Наверное, ты прав, что-то в твоих словах есть.
— Ты согласна? Маринка, ты просто прелесть! Слушай, на тебе Васькины ключи, потом как-нибудь сделаешь себе второй комплект. Перевози свои вещи ко мне, устраивайся. Занимай большую комнату, ну, где ты тогда ночевала, а я буду жить в спальне. Я к тебе тогда вечером позвоню, узнаю, как ты устроилась!
— Ямщик, не гони. Сначала давай разберемся с тобой. Ты в последний раз когда ел?
— Кажется, вчера. А может сегодня? Не помню. Какая разница?
— Вот видишь? Так что сначала я сбегаю в ближайший магазин, принесу тебе что-нибудь поесть. И скажи, тебе самому что-нибудь нужно? Смена одежды, бритва, что-то из этой серии?
— Да нет, что ты! Пока Вася в себя не придет, мне ни о чем таком даже думать не хочется.
— Что ж, дело твое. Ну давай, жди меня, я быстро.
Накормив благодарного за ее заботу Костика и в последний раз взглянув на Васю, Марина отправилась домой. Дима уже вернулся, и что-то химичил на кухне. Марина прошла к себе, окончательно запаковала чемоданы и по одному вынесла их в коридор.
— Уже уезжаешь?
— Да, сегодня договорилась. Ключи уже у меня на руках.
— Посидим в последний раз, поужинаем?
— Давай, посидим.
Разговор не клеился. И о чем тут было говорить? Была дописана очередная страница жизни, надо было начинать новую, а эти моменты перелома всегда раздражали Марину. Все было давно понятно без слов, но легче от этого не становилось. Расставаться с прошлым для Марины всегда было не менее мучительно, чем сталкиваться с настоящим. Наконец, ужин был съеден, и как не оттягивал Дмитрий этот момент, пришла пора прощаться. Посидели на дорогу как водится, потом Дима взял ее чемоданы и поймав такси, усадил ее и пожелал всего хорошего. Она ответила ему что-то стандартно-вежливое и отвернулась, чтобы Дмитрий не видел ее слез. Марина знала, что друзьями им тоже уже не быть — слишком многое связывало их судьбы, и не так, как этого хотелось бы. Она помнила рассказ Юлии о том, как она уходила от Димы и снова возвращалась обратно, доводя до истерик и его, и себя. Марина очень не хотела повторять этот путь.
На работе Марина появилась только на следующей неделе, вместе с Костиком. Коллеги уже знали, какая страшная беда приключилась с его другом, и не доставали его лишними вопросами. Более того, Галина по собственной инициативе пустила по кругу конверт, в который каждый положил столько денег, сколь смог, и передала затем этот конверт Константину. «Держись, Костя, и если тебе понадобится помощь, не стесняйся обратиться к нам. Мы ведь твои сослуживцы», — сказала она при этом. Глаза Костика подозрительно увлажнились, он прижал конверт к груди и так и не смог ничего сказать в ответ. Только благодарно кивнул.
Вася пришел в себя, и его перевели из реанимации в обычную палату. Костя и Марина покупали или готовили ему все, чего бы он только не попросил. Проблема была в том, что просил он мало. Даже козырной ход — сыр с плесенью — не смог вызвать у него хоть слабое подобие улыбки.
Лечащий врач, отозвав Константина в сторону, сказал что его главная задача — заставить Василия жить. «Пока он сам не захочет поправиться, все наши усилия пойдут впустую. Да, переломы вылечим, боль со временем уйдет. Но кто восстановит мышцы, кто научит заново ходить? Если он сам не займется этим, то останется инвалидом, прикованным к своему креслу. И не потому что он действительно не сможет ходить, а потому что организм будет до предела ослаблен, изнежен. Вы понимаете, о чем я говорю?»
Костик дословно передал этот разговор Марине, и они сообща начали думать, как бы справится с этой проблемой. Васю нельзя было оставлять одного, это понятно. Но что еще они могли для него придумать?
Временно пожертвовав занятиями в тренажерном зале, Марина устроилась на курсы лечебного массажа. Тщательнее и старательнее она, наверное, ничему в жизни еще так не училась. После окончания лекций она подходила к преподавателю, задавая ему волнующие ее вопросы. Как восстановить атрофированные мышцы? Какой массаж подходит в качестве профилактики пролежней? Какой интенсивности должно быть воздействие в месте перелома? Или лучше вообще обходить его стороной?
Константин тоже не терял времени даром. Обзвонив кучу мест, он нашел психотерапевта, который согласился раз в неделю навещать Василия в больнице. Пока его визиты, увы, видимой пользы не приносили, но Марина утешала Костика, что всему свое время, и будь она на месте Васи, с ней было бы то же самое. Вася лежал, безучастно глядя в потолок, не разговаривая ни с кем из соседей по палате. Единственное, что еще хоть как-то радовало его — это книги и кроссворды. Но долго читать он не мог — болели руки, уставали от напряженной работы глаза. Поэтому он все больше и больше уходил в себя, путал дни, забывая, что было вчера, а что неделю назад. Прежде округлое его лицо сильно похудело, и лишь веснушки нелепо выделялись на его заострившемся носу. И почему-то больше всего пугали Марину. Ей казалось, что Василий с каждым днем все больше напоминает живого мертвеца из какого-нибудь «ужастика». Да еще этот нелепый, не до конца заживший шрам на лбу! Скорее всего, след скользящего удара кастетом или железным прутом. Придется Ваське потом отрастить длинную челку, чтобы не пугать своим видом окружающих.
Работать по купле-продаже квартир Марина и Константин стали в паре, и таким образом, смогли не потерять ни одного из старых клиентов, и не отпугнуть новых. В зависимости от того, кто был на работе, а кто сидел с Васей, они рассказывали друг другу все подробности той или иной сделки, чтобы в случае чего не приходилось повторять все вопросы по второму разу. На все встречи с клиентами, назначенные вечером, автоматически отправлялась Марина, а по организациям, работающим днем, бегал Костик. Комиссионные делили на три части: Марине, Константину и Василию. Так предложила Марина, и хотя Костя долго спорил, что Вася — это его друг, а она, Марина, и так сделала для них все возможное и невозможное, но переубедить ее не смог. Если уж Марина упиралась, то лучше было отступить, что он в итоге и сделал. Единственное обещание, которое он у нее выбил, так это то, что когда Вася вернется домой, комиссионные снова станут делиться как раньше. А пока, если требовались какие-то лекарства или платные консультации ведущих специалистов, Костик не раздумывая о цене просто доставал нужную сумму из Васиного фонда.
Нега сна была прервана трелью будильника. Так, сесть на кровати, найти тапочки, одеть халат, пойти в душ. Стоять, Зорька, а какой сегодня день? Елки-палки, суббота же! Проклятый склероз, надо было вечером выключить этого трезвонящего негодяя, глядишь — и поспала бы всласть. Все равно, встреч на сегодня не запланировано никаких, текущие клиенты обработаны еще в пятницу, и раньше понедельника ее доставать не начнут. Даже в больнице сегодня дежурит Костик. Специально попросил ее сегодня не приходить: он решил помыть Васю, а присутствие Марины его могло бы сильно смутить. Еще чего доброго, вообще отказался бы от водных процедур. А это не дело, сколько можно лежать с грязной головой и потным телом на грязных простынях? Еще паразитов себе каких-нибудь подхватит, не дай Бог, вот радости-то будет! А так и сам чистый будет, и постельное белье Костик ему поменяет. Ерунда, конечно, но все-таки поприятнее.
Марина снова плюхнулась в кровать, решив подремать еще хоть часочек. Крепкий сон к ней так и не пришел, так, какие-то смутные обрывки сновидений, не больше. Она куда-то металась, что-то должна была успеть, и не успевала. Перед ней мелькали лица знакомых, что-то говорили ей, что-то требовали от нее. Вася с забинтованной головой, Дима, размахивающий бутылкой и что-то кричащий, отец, держащийся за сердце. Отец. Сколько она его уже не видела?
Решение о том, чем она сегодня займется, было столь осязаемым и четким, что Марина разом окончательно проснулась и отправилась принимать ванную. Сегодня она навестит отца. И не будет звонить в родительский дом чужим голосом и просить подозвать его к телефону. Нет, она просто придет к нему домой. В конце концов, это и ее квартира, что бы там не происходило. Она там прописана, там ее комната, ее вещи. И если это кому-то не понравится, это не ее проблемы. Робкой девочки, сходящей с ума и бегущей от издевательств в никуда, больше не существовало. Для всего враждебно относящегося к ней мира она стала стервой. А доброта и мягкость существовали теперь только для ее близких друзей. И отца.
Марина одела превосходный шерстяной костюм с тонким хлопчатобумажным свитером под низ, сделала себе макияж, сбрызнула запястья и мочки ушей дорогими духами, одела золотые сережки и перстенек. Не стоило забывать, что она пытается вторгнуться на враждебную территорию, поэтому имело смысл подготовиться к этому мероприятию со всей тщательностью. Все, порядок. Пора отправляться. Отец как раз должен был проснуться и позавтракать, а теперь он, скорее всего, смотрит телевизор и вполглаза дремлет перед экраном. Папа, как же я соскучилась без тебя!
Через час она уже стояла перед знакомой дверью, пытаясь зачем-то прислушаться к звукам, доносящимся из квартиры. Тихо, голоса не слышны. Может быть, и нет никого?
Открыв дверь своим ключом, она вошла внутрь. Раздался голос отца: «Ира, это ты вернулась?» Марина широко улыбнулась и произнесла: «Папа, это я, Марина!»
Отец вышел из спальни, заохал, запричитал, помог повесить Маринино пальто на вешалку, обул ее в тапочки и повел на кухню чаевничать.
— Доченька, как же я рад, что ты пришла! Как у тебя дела, рассказывай мне все подробно, а то я ведь совсем ничего про тебя не знаю. Как тебе живется на новом месте, как работа? Сильно устаешь? А на личном фронте как дела? Когда я своего зятя наконец-то увижу или внуков дождусь?
— Ой, папуль, не все сразу, подожди, сейчас я тебе все расскажу. Ты мне лучше вот что ответь: остальные-то где? Ветром их что ли сдуло? Пока шла сюда, готовилась к отпору, думала, что придется отстаивать свое право приходить сюда, когда мне вздумается, а выяснилось, что и воевать-то не с кем.
— Они втроем ушли на рынок, что-то там надо Ире купить. Мама спонсирует, а Валера оценивает. Как ты с ними в дверях не столкнулась, просто удивительно! Я когда услышал, что кто-то вошел, решил, что Ирина что-нибудь забыла, вот и вернулась назад.
— Отлично, значит часа два, а то и три у нас с тобой имеются. Давай, лучше сам рассказывай, как живешь, как можешь. Сердце твое как, больше «скорую» не вызываешь?
— В этом месяце, слава Богу, нет. Я теперь живу совсем тихо, представляю, что я глухой и слепой. Не поверишь — помогает. Давление не скачет туда-сюда, сердце не болит. Валокордин почти совсем пить перестал.
— Ну, ты у меня просто молодец! А то я сон какой-то дурацкий видела, будто ты за грудь держишься и смотришь на меня так грустно… Проснулась в холодном поту, ей-ей. Перепугалась, что давно тебя не видела, ношусь со своими проблемами и не знаю, как у тебя здоровье, как живешь-можешь.
— Да нет, на покой мне пока еще рановато. Есть еще порох в пороховницах, не волнуйся. Старая гвардия просто так не сдается.
— Как у наших молодоженов дела? До первой годовщины свадьбы доживут?
— Лучше не спрашивай, я к ним совсем не лезу. Ирка что ни день, то права качает, Валера на нее орет. Я тогда иду, включаю телевизор, и мне сразу хорошо. Не слышу их, и ладно. Сами не маленькие, разберутся без нашей помощи. Да и Ирина, между нами, не подарок, Валере с ней тоже несладко приходится. Чего бы он ни сделал, оказывается, что все не так, как Ирина хотела. Картошку на рынке купил — мелкую, галстук одел — не в цвет к костюму, «доброе утро» не тем тоном сказал. А, что там говорить!
— Ирка работает?
— Нет, сидит на шее мужа и нас с матерью. Говорит, что работа — это не для нее. Институт почти позабросила, а нее диплом на носу. Как сдаст — не знаю, одни тройки в зачетке. Слушай, а давай бросим мы про них вспоминать, дались они тебе что ли? Я смотрю, ты приоделась, выглядишь на все сто. Такая красавица стала… Работа кормит?
— Работа, работа… До седьмого пота. Верчусь, как белка в колесе. Зато результат налицо, даже похвастаться уже есть чем.
— Волка ноги кормят?