- Не понимаю.
- Вы его изменили! Всю жизнь, сколько я его помню, он был строгим и требовательным. Никогда не видела, чтобы отец улыбался, и уж точно не слышала его смеха! А теперь... только посмотрите на него! - Андриана кивнула.
В дальнем углу между Тицианом и Аретино стоял Сандро. Все трое, обнявшись, распевали песню, вкладывая в исполнение всю мощь своих голосов. Кавалли раскраснелся, глаза его блестели, поза была раскованной - никакой прежней вечной настороженности в слегка приподнятых плечах!
- Я считала его уже стариком, - продолжала Адриана, - даже когда он был молодым. Вы подарили ему юность, которой у него не было, - слезы навернулись дочери на глаза. - Только что, когда вы дышали свежем воздухом на открытой галерее, мы танцевали с ним. В первый раз за всю жизнь! И он сказал мне, что любит меня!
- Конечно, он вас любит и всегда любил.
- Но никогда не говорил об этом! Ни разу! До сегодняшнего вечера.
- Может быть, пребывание вдали от Венеции пошло ему на пользу?
- Не ищите других причин, - Адриана говорила с полной убежденностью. Он изменился оттого, что полюбил вас.
- Он не любит меня! - быстро, с отчаянием проговорила Лаура. - Сам сказал мне об этом и правильно сделал! Чувства всегда мешают делам. Если бы ваш отец полюбил меня, - она замялась, подыскивая нужные слова, - все остальное стало бы невозможным.
- Теперь уже слишком поздно. Он любит вас. Это все замечают.
- Значит, его чувства скоро переменятся.
- Подлинная любовь не проходит, только усиливается со временем.
- На этот раз будет иначе!
Чувствуя, что поступает неразумно, но будучи не в силах сдерживать гложущие ее сомнения, Лаура пояснила:
- Если я хочу, чтобы меня приняли в Академию, то должна представить картину обнаженной натуры. Однако у меня всего лишь портрет Сандро, а он запретил его кому-нибудь показывать!
- Для вас это так важно? - спросила Адриана. - И вы рискнете? Представите картину, рискуя утратить любовь?
- Я всего лишь его любовница! - Лаура отвернулась. - Разве у меня не могут быть свои собственные мечты?
Адриана не дала ей уйти, схватив за руку.
- Я вас хорошо понимаю и считаю, что все это восхитительно. Пришлите картину мне, Лаура. Придется моему отцу поставить любовь выше гордости. Это ему ничуть не повредит.
Лаура покачала головой.
- Ваш отец никогда этого не сделает, не сможет, ведь гордость - это самое дорогое, что у него есть.
***
С бьющимся от волнения сердцем Лаура закрыла руками глаза Сандро и ввела в студию.
- Еще несколько шагов...
Мастерская казалась пустой после того, как Тициан забрал для Академии пять полотен. Он признал, что все они удивительно хороши. Художница радовалась, что этих картин в мастерской больше нет. Работая над ними, Лаура избавилась от преследовавших ее кошмаров. Теперь же все было в прошлом, и холодные пальцы ужаса не могли уже до нее дотянуться.
Вот по быку она скучала, вернее, скучала до тех пор, пока не закончила портрет Сандро.
- Как тебе угодно, - добродушно отозвался он.
Лаура остановилась и развернула его лицом к мольберту.
- Пообещай мне кое-что, - прошептала она, прижавшись щекой к его плечу и ощутив ровное биение сердца в широкой и мощной груди. - Пообещай, что не сразу скажешь мне свое мнение о картине, а прежде как следует разглядишь ее и лишь потом вынесешь суждение, сообщив, нравится она тебе или нет.
- Что, так уж плох мой портрет?
- Нет! - воскликнула Лаура и с полной уверенностью добавила. Наоборот, хорош! Но, ради Бога, не спеши, подумай, прежде чем оценить мою работу.
Пытаясь унять дрожь в пальцах, она отняла руки от глаз Сандро и отошла, с замиранием сердца ожидая, какое впечатление произведет на него портрет.
"Только бы он понял!" - молила девушка.
Кавалли открыл глаза и... картина предстала перед ним, завораживая, лишая мыслей и наполняя чувствами. Она оглушала его и привела в ярость, но при этом Сандро отчетливо осознавал, что лучшей вещи Лаура еще не создавала.
Боже, он возненавидел свой портрет!
Художница изобразила его стоящим у окна и прислонившимся плечом к стене. За окном была ночь, и единственным источником света служил неясный туманный блеск луны, мягко вползающий в комнату молочно-бледным облаком.
Обстановка терялась в тени, взгляд зрителя притягивался к человеку, изображенному у окна. Он был обнажен, но не отсутствие одежды смущало больше всего Сандро. Лаура добилась невозможного: нарушив общепринятые нормы, она изобразила его таким, каким он был на самом деле, а не каким хотел казаться. Длинные взлохмаченные волосы пронизывались серебряными прядями. Свет и тени не оставляли сомнения относительно возраста. Каждая морщинка, каждый шрам, подмеченные безжалостным глазом художника, были выписаны со всей тщательностью. От портрета веяло осенью.
Повернутое в профиль лицо с резкой линией выступающего подбородка, слегка смягченной неожиданным поворотом шеи, придавало ему странный, противоречивый вид, в котором смешивались жестокость и мечтательность. Зритель невольно задумывался над тем, что привело изображенного человека в такое состояние? Кто он? Любовник ли, только что насладившийся ласками возлюбленной? Или же солдат, проводящий ночь в предвкушении битвы? О чем он думает? О плотских утехах или тяготах жизни? Человек ли он или античный бог?
У Сандро перехватило дыхание. В горле застыл комок. Лаура похитила его душу и перенесла на этот холст, выставив на всеобщее обозрение! А чтобы и сомнений не оставалось, приписала внизу: "Страж Ночи Венеции".
- Ну? - резко, будто выдохнув, спросила художница.
- Это... - Сандро откашлялся, вздохнул, -... как тот бык.
- Он тебе не понравился?
- Да, - Сандро внезапно почувствовал себя уставшим, обессиленным, побежденным. - Он мне не понравился. Я возненавидел того быка.
- Ничуть не удивляюсь! - Лаура начала говорить нервно, отрывисто. Мало кому нравятся их собственные портреты. Сказать по правде, мне стало даже как-то легче, когда пропали мои портреты, которые написал Тициан. Конечно, шедевры, но я их не любила.
Сандро даже вздрогнул от удивления.
- Как это они тебе не понравились? Да ведь картины были великолепны! Они передавали твой подлинный характер.
- А эта, - сказала Лаура, кивнув, - передает твой.
Кавалли был слишком опытен, чтобы поддаться лести, но все-таки испытывал священный трепет перед поразительной искренностью портрета.
- Вспомни, что ты обещал! - попросила девушка. - Не суди поспешно!