- Это взорвет маскарад Фозби!
- Они на самом деле поразительные, Малколм, особенно последняя кассета, подтвердила Бретт.
- Знаешь, я бы хотел посмотреть и неудачные снимки.
Сердце Бретт забилось, когда Малколм стал изучать слайды. Он раскрывал каждую коробку и просматривал их все по очереди. Как только он дошел до ее коробки, она затаила дыхание.
- Что это? Почему пленка Винни смешалась с моими? - мрачно спросил Малколм. - Неужели этот хам проявил свои пленки за мой счет у Диггола?
- Это пленка не Винни, - тихо ответила она.
- Хорошо, тогда чья же? И почему она здесь? - спросил Малколм.
- Она моя.
Бретт приготовилась выслушать одно из разглагольствований Малколма.
- Твоя? Я думал, Винни проводил опытные съемки прошлым вечером.
- Да, он был - то есть он проводил, - лепетала Бретт. - Но я фотографировала, пока он относил свою пленку в лабораторию.
Малколм выложил слайды на стол с подсветкой и исследовал их, как он сам говорил, с лупой.
- Итак, вы решили, что сможете это сделать лучше Винни, Мисс Удивительные Линзы.
- Да.., нет. Но та девочка была так невероятна, и еще Винни оставил ее одну.
- И Салли Шатербург, дочь фотографа, подумала, что сейчас она выхватит свой "Никон" и спасет эту бедную модель от неумелого Винни, - с сарказмом сказал Малколм.
Бретт посчитала себя уволенной, и поэтому может сказать все, что она чувствовала. Твердым, решительным тоном она ответила:
- Я сфотографировала то, что увидела. Винни копирует все, что делаешь ты: от громкой музыки до прыжков, его снимки получаются плоскими и скучными. У этой девочки была такая одухотворенная красота, когда я застала ее после съемки, что я поняла, что просто должна сделать несколько снимков. Если я была не права - прошу прощения. Это только открыло мне глаза на мое настоящее место в мастерской. - Бретт повернулась, чтобы уйти, но затем добавила:
- Мне нравится моя пленка.
- Ага, значит, ты считаешь себя лучшим фотографом, чем Винни? - спросил Малколм, намек на растерянность появился в его глазах.
- Да! - вызывающе ответила Бретт, готовая к отпору...
- Да, ты права.
Малколм наконец положил лупу и повернулся, чтобы посмотреть ей в глаза.
- Винни - прекрасный ассистент, который предвидит мои потребности и выполняет их, не теребя меня. У него есть технические навыки хорошего фотографа, но нет души. Он не понимает, что хочет, поэтому и никогда не получит этого. Но ты другая, Бретт.
- Я знаю, чего хотела от Рэндл. Я только не совсем понимала, как можно это довести до ума, поэтому я просто задавала вопросы, вызывая ее на разговор. Даже не помню, что она мне говорила.
- Но ты поняла после, кем ты была, правильно? И когда ты увидела это поняла, что была нрава? Это то, о чем я говорил. По твоим снимкам это видно. Они захватывающие, - с чувством сказал Малколм.
От похвалы Малколма у Бретт затряслись руки.
- Ты действительно так думаешь?
- А что, Малколм Кент когда-нибудь ошибался в своем деле? Кроме того, ты знаешь - как и я - что у тебя есть талант. Ты только что сама мне об этом заявила.
- Школа дизайна поможет мне раскрыть его, - успокоилась до конца Бретт.
- Что? - скептически спросил Малколм.
- Школа дизайна. Я поступила туда в качестве старшего фотографа. Занятия начинаются в сентябре.
- Я знаю, что это за школа. Как только ты сюда вошла, я понял, что ты из состоятельной семьи, но твои снимки были настолько хороши и ты так хотела работать, что я дал тебе шанс. До меня быстро дошло, после твоего официального устройства на работу, почему твое имя мне так знакомо. Несколько лет подряд я читал о твоей матери в "Сегодня".
При упоминании о матери Бретт побледнела. Она не старалась спрятать ее под землю, но о Барбаре никогда не спрашивали у Малколма.
- Но полная картина у меня сложилась, когда пришло сообщение, что твой дед выкупил авиалинию или что-то в этом роде. Ты бы смогла купить все здания и нанять меня на работу за минимальное жалованье.
- Но это не так. Я не такая, как.., они, - заикаясь сказала Бретт.
- Ой, нет? Тогда почему же ты уходишь в школу дизайна? Быть на равных с теми из Броуна, Гарварда и другими, с достойными родословными?
- Мне нет никакого дела до людей с родословными. Меня интересует фотография, - честно настаивала Бретт. - Я только думала, что школа дизайна расширит мои горизонты. - Говоря это, она поняла, как наивно все это прозвучало.
- Я могу рассказать тебе о расширении горизонтов, Бретт. Запомни, немного раньше ты сказала, что я создал свой имидж - то, чем я живу. Так я его создал - и все. Я родился не в Англии, как все полагают. Я из угледобывающего городка в Западной Вирджинии - название неважно. Когда в пятнадцать лет я уехал оттуда, я уже узнал труд шахтера, в моем доме, кроме меня, было еще девять братьев и сестер. Однажды, в пятницу, я не принес жалованье домой. Я купил билет до Нью-Йорка и с тех пор никогда дома не появлялся, хотя деньги отсылал регулярно.
Бретт пыталась спрятать свою растерянность. Но у нее не было никаких мыслей, на это и рассчитывал Малколм. Когда он продолжил, его глаза блестели, словно, рассказывая свою историю, он воскрешал призраки, о которых давно уже забыл.
- Выйдя из автобуса в Нью-Йорке, я огляделся и увидел огромную доску для объявлений на Тайн-сквер. Это была реклама сигарет "Кент". Внизу с краю была маленькая заметка - "рекламное агентство "Малколм и Митчел". Несколько лет я пользовался этими тремя именами в разных комбинациях, работал везде, где мог. Когда я мыл тарелки и подметал полы, я учился говорить, как говорили люди в кинофильмах. До приезда в Нью-Йорк я никогда не был в кино. В это время мне было девятнадцать лет. Я работал официантом в маленьком ресторанчике в театральном районе. Один из моих постоянных клиентов был фотограф. Когда он предложил мне работу в качестве ассистента, я был уверен, что это был мой счастливый билет. Я принял его предложение, а потом уже понял, что он был за фотограф! Он снимал рабочих девочек. Ты знаешь, что это такое, Бретт?
Она кивнула, полностью поглощенная его рассказом.
- Он работал на несколько женских журналов, которые платили ему сто долларов за фотографию; он платил девочкам по пятнадцать. Он обычно говорил им, что они ничего не должны делать - только снять одежду. Мне он платил по пять долларов за фото. Так я работал на него два года потому, что для меня это были реальные деньги. Я накопил немного, купил собственную камеру и стал предлагать сорок долларов девочкам за позирование мне. У меня появились более симпатичные девочки потому, что моя плата была выше. Со своими снимками я дошел до "Бритим Паблимер". Этим я занимался десять лет, Бретт. Тогда меня звали Кент Митчел.
И мне понравилось заниматься фотографией. Я мог совершать волшебство с помощью моей камеры, но я хотел большего. Издатель предложил мне работу в Англии. Я купил билет до Лондона, взял аванс и поехал в Париж. Там я поменял имя на Малколма Кента и принялся фотографировать девочек в одежде. Через восемь лет вернулся в Нью-Йорк в качестве лица, за которое поднимают тосты в мире моды - неотразимого Малколма Кента.
- Малколм - это потрясающе! - сказала Бретт.
- Я тебе это рассказал не для того, чтобы произвести впечатление. Если бы у меня были все твои преимущества, я бы ими пользовался ежемесячно. Это бы сохранило мне столько времени и оградило бы от многих неудобств. Ты можешь оставаться дома, играть в "блошки", прекрасно понимая, что у тебя есть крыша над головой и ничего тебе не угрожает. Но если ты хочешь фотографировать, тебе не обязательно спрашивать у меня или у какого-либо уважаемого заведения, как это делать. Для этого необходимы выдержка, сила воли, характер, мужество. Выбор за тобой, - закончил Малколм и поднялся, чтобы уйти.
- Малколм, - позвала Бретт, ее голос дрожал.
- да?
Он снова обернулся к ней.
- Какое твое настоящее имя? - застенчиво спросила она.