"Что с ней случилось?" - недоумевала Бретт.
- Не знаю, что тебе надо, но сразу скажу, что денег тебе дать не могу, сказала Барбара.
- Я пришла к тебе не для этого.
Барбара проигнорировала ответ Бретт и продолжила:
- Этот подонок Джереми стоил мне целого состояния! Ничтожная мелкая слякоть. Он пользовался мной!
Барбара разволновалась.
- Истратил триста тысяч долларов на реконструкцию этого чертового дряхлого магазина, не задумываясь о последствиях. Антиквариат, коллекционные вещи - ха! Как только у него появилось то, что ему хотелось, он бросил меня. Но я показала ему... Закрыла все его счета и развелась с ним. А магазин не продержится и двух месяцев - никто из моих друзей не придет туда. Он вынужден будет закрыть его, и тогда он вернется умолять, чтобы все было по-старому, но будет слишком поздно.
Барбара допила остатки виски.
- Очень сожалею, что твое замужество не состоялось, - тихо сказала Бретт.
Она не знала, что еще надо было говорить. Казалось, что Барбара витает в собственных мыльных пузырях, и Бретт не могла сообразить, как добраться до нее. Она удивилась тому чувству стеснения, которое почувствовала, когда выпивала ее мать.
Барбара потянулась к бару на колесиках и налила еще.
- Он был молод и красив, но всегда был таким холодным со мной. Казалось, что со мной ребенок, а не мужчина.
Бретт почувствовала отвращение от этих слов и отпрянула, словно ее хотели ударить.
- Неужели все было так ужасно!
- Господи! Я рада, что избавилась от него, - сказала Барбара, пропуская мимо ушей вопрос.
Она отпила из бокала, моментально ушла в свои мысли, затем сказала:
- Я не знаю, как у тебя это получается. Я никогда не могла жить в Европе. Каждый казался мне.., иностранцем.
- И мне тоже, особенно в Париже. Бретт чувствовала потребность начать разговор:
- Барбара, я хотела поговорить с тобой о нас и о том, что происходило до моего отъезда в Париж. У меня накопилось много вопросов без ответов.
- Я говорила тебе, что не смогу дать тебе денег? - снова спросила Барбара.
- У меня достаточно денег. Это не причина по...
- Он снабжает тебя деньгами, так? Тебя прислал сюда мой отец? - завизжала Барбара. - Это он, да? Лучше держись подальше от него - он жестокий человек. Я знаю - поверь мне, я знаю.
Глаза Барбары стали остекленевшими и сосредоточенными, словно она рассматривала что-то, что могла видеть только она.
- Почему ты думаешь, что он жестокий, Барбара? - умоляла Бретт.
- Оставь меня одну! Уйди и оставь меня одну!
- Я пытаюсь понять тебя, Барбара, хочу найти смысл в твоих словах, а ты не можешь мне помочь.
Горло Бретт горело, когда она старалась сдержать гнев и боль. Она подошла к Барбаре и дотронулась до нее. Барбара вздрогнула и повернулась спиной, как ребенок, верящий в то, что, если он не видит тебя, значит, тебя нет.
Тотчас что-то закрылось внутри Бретт.
Она всегда так стремилась к ней, а Барбара всегда прогоняла ее от себя.
- Хорошо, Барбара, я уйду. Но знай, что я больше никогда не потревожу тебя.
Глава 15
- Это как в кино!
Первое, что Лизи собралась сделать по приезде в Париж, - это увидеть мастерскую Бретт. Строительство уже закончилось, оставались последние штрихи.
На стенах висели увеличенные снимки Бретт.
- Никогда не видела таких интенсивных красок. Они еще не высохли? спросила Лизи.
- Нет, они полихромные, я увидела их в рекламе. Люблю богатые цвета с блеском, - объяснила Бретт.
Она была рада, что Лизи решила вернуться вместе с ней. После своего неприятного похода к Барбаре она обрадовалась, что находится за пять тысяч километров от семейных передряг.
Они вернулись к тому, что Бретт называла коммерческий придел студии. В комнате-складе с поддерживаемой постоянной температурой были сложены рулоны с пленками и химические препараты, а также сейф, в котором Бретт оставляла дорогостоящее оборудование. Следующей от склада была темная комната, а за ней два кабинета.
Операционный центр Терезы включал картотеку, записи, графики и документы, связанные с деятельностью студии. Бретт освободилась от всего этого с удовольствием.
- Твои снимки, должно быть, действительно впечатляют, - сказала Лизи.
Бретт провела пальцами по немного шероховатой поверхности стола.
- Иногда, - смущенно ответила она. Но на самом деле она гордилась, что все больше и больше клиентов узнают о ней и заинтересованы с ней работать. Она добилась этого, не выставляя напоказ имени своего деда, и доказала, что может позаботиться о себе сама. Было много такого, что она еще должна была узнать в фотографии, но она была благодарна за сегодняшний успех.
- Даже не знаю, будет ли у меня когда-нибудь такое, - отозвалась Лизи.
- Ты что, ребенок? Я уверена, что будешь знаменитым радиожурналистом.
- Это очень непросто. Вы с моим братом захватили все, как ракеты с курсом на победу. В выборе пути у меня нет такой уверенности, как у вас.
- Но прошлым летом ты говорила о своей рекламной катушке с записями и что ты просто проверяешь возможности своего распределения.
- Да, моя катушка интересная в том случае, если я захочу стать "Лизи Пауэл, дерзкий репортер радостных событий". Это то, как меня видят. На станции они считают меня просто проворной, миловидной и привлекательной девушкой. Меня единственную посылают собирать материалы на ярмарки и на общегородские собрания. Обычно я много шучу, улыбаюсь, и поэтому для меня это нетрудно, но я не уверена, что именно на этом я бы хотела построить свою карьеру. Чувствую, что мой первый репортаж будет таким, что он решит все вопросы, за исключением поставленных передо мной. Я боюсь, что все сделаю неверно. Видимо, много воды утечет, пока госпожа Удача заметит меня, - со смешком сказала Лизи и добавила:
- Ладно, хватит ныть. Я приехала в Париж американской девчонкой. В связи с этим не могла бы ты быть любезна, позвонить Джо и сообщить ему, что хочешь заглянуть к нему. Вот мы его удивим!
- Ты считаешь, что сможешь чем-то удивить его? - сказала Бретт.