«Спасибо!» — сказал Том, помогая ему дотащить лодку до воды.
«Не за что! — ответил тот. — Вот ты и прошел опыт, использовав ещё одну стратагему. Она называется „Выбросить черепицу, чтобы завладеть яшмой“» — улыбнулся голый.
«Не вижу смысла» — сознался Том.
«Глупый! — засмеялся отдыхающий. — Ты выступил в роли стратега, который показывает противнику что-то, обладающее мнимой ценностью, чтобы заставить его сделать нечто действительно, значимое, полезное для тебя в данной ситуации» — объяснил он.
«Я глупо себя вёл, наверное, — виновато сказал Том. — Мне лучше выспаться, а то я ничего не соображаю».
«Ты вёл себя вполне разумно! — одобрил его пловец. — Не полез в драку, как раньше, не стал заискивать перед ним, не побежал, короче, не сделал ничего из сотни того, что мог сделать. Ты выбрал самый верный вариант. Я назвал тебя глупым потому, что ты не узнал этой стратагемы, как ученик, который не вспомнил теоремы, которую он доказал. А теперь, возьми свою постель и иди, сказал он, разыгрывая из себя Иисуса».
«Значит, ты всё-таки ларуна!» — убежденно сказал Том.
«Что ты там болтаешь? Какая ларуна? Что это за слово?» — возмутился отдыхающий.
«Шутит, или действительно не знает, что с ним было ночью, — подумал Том. — Всякое может быть. Может быть, ларуна действительно использовал тело отдыхающего для своего урока. Но тогда непонятно, откуда отдыхающий знает меня» — размышлял Том.
«Иди спи, и не думай ни о чём, — сказал тот, — Человеческий ум всегда ищет объяснений непонятному, ибо это успокаивает. Но объяснения ни ничего в принципе не меняют, и факт остаётся фактом».
«Хорошо! До свиданья! — попрощался Том. — Меня ждёт трудный день, и как показывает настоящая картина событий, следующая будет не менее интересной».
«Это твои проблемы, — толкая лодку перед собой, сказал отдыхающий — Моё дело во время оказаться в нужном месте. Будь здоров!» — махнул он рукой стоящему на берегу.
Спящий проснулся и посмотрел за окно. Солнце стояло почти в зените.
Реальность переплеталась с нереальностью, которую он пережил в последние дни.
Ум требовал объяснений. Иначе он грозил сойти с ума.
Действительно, если рассказать всё, что с ним происходило, друзьям и знакомым, то они посчитали бы его рассказы фантастикой или ложью, а его самого — сумасшедшим.
Значит, сначала следовало объяснить всё, что было, прежде всего, самому себе, найдя для ума неопровержимые аргументы.
А уж потом, если кому-нибудь будет интересовать его неадекватное поведение, придумать для него что-нибудь адекватное.
«Итак, — размышлял Том, — правильным ли будет утверждать, что окружающая среда состоит только из плотной материи? Конечно, нет! Радиоволна невидима, но это не значит, что её нет. Надо полагать, что еще до открытия радиоволн, они уже существовали в природе. Ведь в атмосфере земного шара одновременно всегда сверкает около 10 000 молний. И по закону самоорганизации в этом океане электромагнитных волн, так же как в водном и в воздушном океане, природа должна была организовать и воспитать тысячи сознательных существ».
«Это убедительно — откликнулся его ум. — Ты доказал их существование, когда совместно с другими учёными, открыл законы связи с окружающими сферами сознания в горах Тянь-Шаня».
«Тогда что тебе ещё нужно? — спросил сам себя Том. — Разве ты не знаешь, что наука научила всех людей думать, что кроме материальной сферы существования, нет ничего более реального.
И люди, запрограммированные подобным образованием, думают, что материальную сферу не могут окружать никакие другие сферы жизни.
Странным является то, что когда люди делают подобные утверждения, они исключают всё остальное».
Размышляя так, Том встал и прибрал койку.
Затем сунул электрокипятильник в кружку, налил воды и включил вилку. Когда вода закипела, Том бросил в неё щепоть зеленого чая и стал одеваться.
В дверь позвонили. Зашел сосед — глубокий старик, кормящийся сбором бутылок в местных домах отдыха.
«Чё не на работе? — спросил он. — Одолжи заварочки, если есть!»
«Баста! — сказал Том. — Уезжаю в Питер. Там, говорят можно устроиться в ЖЭКе электриком. Обеспечат и пропиской и служебной комнатой».
«И когда едешь?»
«Да вот, чаю попью и поеду», — сказал Том, отдавая старику всё оставшееся.
«Так тебе вроде бы обещали постоянную работу на военном заводе за станцией. Кстати, ты не слышал, люди болтают, что рядом с военными садилась тарелка. А ещё говорят, что за Пухтелевой горой несколько раз видели „снежного“ человека» — сосед слышал о бывших экспедициях Том и пытался его заинтересовать в знак благодарности за оставленные продукты.
Том отлил настоявшегося чаю в свободную кружку и протянул старику.
«Чёрт с ней, с постоянной работой — ответил Том, проигнорировав слухи об аномалиях — Человек не должен жить в постоянной обстановке. Он должен всё время менять её».
«Это почему же? — спросил озадаченный старик. — Я вот сорок лет работал на одном месте, мой портрет на „Доске почёта“ до сих пор висит. Летунов у нас в обществе не уважают!»
«Эка ценность! — хохотнул Том. — Я тебе другое скажу: Если человек меняет обстановку, ищет перемен, ищет чего-то нового, то он и сам обновляется, понимаешь? А обновляться — значит омолаживаться!»
«Философия всё это! — буркнул старик. — Что-то я молодых стариков не видел».
«А ты ничего и не видел за свои сорок лет! — ответил Том. — Так я вот что тебе скажу на прощанье. Я видел в горах Тянь-Шаня стариков, у которых не было ни одной морщинки.
Однажды в Кум-Тор, где мы стояли с экспедицией, забрёл китайский монах. Ему было 107 лет. Но по лицу ему можно было дать не больше 60-ти. Это у него я узнал, что перемена и обновление обстановки обновляет и омолаживает самого человека».
Сосед оживился. Отхлёбывая свежий чай, спросил:
«А ещё что интересного рассказывал тот монах?»
«Интересное — только в цирке. Для интереса я не щёлкаю клювом», ответил Том, собирая рюкзак.
«Я интересуюсь не для развлечения!» — обиделся старик.
«Да, ладно! — примирительно сказал Том, — я не хотел тебя обидеть. Сам обиделся. А монах, что монах? Мне запомнились его слова насчёт Будды, который нигде не задерживался дольше пяти дней. Чтобы не привыкать, чтобы не возникала привязанность».
«А что — это плохо?»
«Ну, это, смотря у кого какая философия, — ответил Том. — Вон, марксистко-ленинская философия, по которой ты жил была нормой жизни так ведь?»
«Так!» — сказал сосед, не зная, к чему же клонит его оппонент.
«Ну вот, а на востоке нормой жизни является философия буддизма. Или ты не уважаешь нормы жизни соседней цивилизации?»
«Но мы же не на востоке живём, а в России» — парировал коммунист.
«Мы говорим не о том, где мы живём. Мы говорим, что есть, кроме материализма, и другие нормы жизни, которые нельзя исключать. А ты, живя только в своей норе 40 лет, исключил из своего ума все остальное. Твой ум стал постоянным, неизменным — неспособным к омоложению. Понятно?»