Нина Эверинд
Говорят, что рабочее место может многое рассказать о своем хозяине. О Слаге, так точно. Не зная бы его и увидев этот кабинет, я бы представила именно такого, как наш директор.
Место показывало натуру хозяина сполна. Мелочность и алчность на каждом шагу. Коробочки, папочки по алфавиту, и куча листовок для объяснительных. Все сортировано. И это, отнюдь не перфекционизм, не стремление навести порядок, уменьшив энтропию… Нет! Это, его стремление все сортировать, необходимо по одной причине — уменьшить расходы на приют и воспитанниц. Все эти списки, где было полно наших «отработок положенных часов», например каждая девочка должна в месяц отработать двенадцать часов… на кухне, в огороде, а также, уборка территории вместо того, чтобы нанять положенного нам садовника. Причем, Слаг все фиксировал по минутам. Я помню, что у него на каждом вопросе, не обязательно важном, был свой список. Положенное воспитанницам тоже было тщательно замерено Слагом. Отрезы тканей, лекарь, лекарства, предметы гигиены и быта, все было урезано. Он вел специальный блокнот, где записывал каждую копейку, потраченную на приют, на каждую воспитанницу, на каждый вопрос.
Взгляд зацепился за его расческу, лежащую на комоде, которой он, видимо, расчесывал свои редкие волосы. И ведь считал себя привлекательным.
Джон осматривал помещение и, скорее всего, у него уже сложилась более точная характеристика Слага, солидарная моему мнению о директоре.
— Слаг очень редко пускал кого-либо к себе в кабинет… Почти никогда, — нарушила я молчание, — с нами общался в классе, если что-то было нужно. Да ни у кого не возникало желания оставаться с ним наедине… Так что…
— Раньше здесь работали «благочестивые сестры»… Почему их нет теперь? — спросил Джон, просматривая бумаги Слага у него на столе.
— Он сократил им жалование… После того, как Эмили пропала… Слаг стал более скрытным. Видимо сестры его раздражали. Они хотели управлять не только нами, но и директором, — я немного рассмеялась, вспоминая, как сестры боролись за возможность все контролировать. Как упивались властью, когда нас наказывали.
— Они были жестоки… — Джон смотрел на меня, а я в этот момент вспомнила тот день, когда он вернул меня в Глемт…
Отвернулась к окну, обнимая себя руками… Пока не почувствовала, что чьи-то руки легли по верх моих, и я вздрогнула от неожиданности.
— Прости меня, Нина… — Джон обнял меня со спины, утыкаясь в макушку, — я тогда был очень глуп… и не знал реальности… Если отмотать время назад, я бы тебя ни за что не вернул…
Он говорил, а я понимала, что давно не злюсь на него… Да и тогда не злилась вовсе… там было что-то другое… Но точно не обида и злость.
— Я приходил в Глемт на следующий день, чтобы поговорить с тобой, но одна из сестер, сказала, что ты в «комнате осмысления» и наказана… — Джон выдохнул и крепче меня обнял, — а потом, когда увидел твои отрезанные волосы, прикрепленные к стенду в вестибюле… мне стало совсем жутко.
— Ты приходил?! Но я не знала… — я была немного в замешательстве, мне никто не сказал… Если бы тогда я знала…
— Да, и на следующий день тоже, но уже… негласно. Пытался тебя найти. Но узнал, что ты все еще взаперти, — Джон развернул меня к себе лицом, — мое детство, проведенное среди беспризорников, которым я и сам являлся, было намного спокойнее и безопаснее, чем у девочек из этого приюта…
Я улыбалась, отвечая на улыбку Джона… Иногда, поддержка, доброе слово и эмпатия творят чудеса… А еще осознание, что ты не один…
— Слаг так много читает научной литературы? — Джон перевел взгляд на стеллаж Слага с книгами.
— Видимо, раз был заинтересован в иномирянках! — пожала плечами.
— Здесь все о садоводстве, брюхоногих вредителях и методике воспитания молодых леди… — сыщик скептически смотрел на корешки книг, — выглядят так, будто их никогда не открывали…
Джон отошел немного в сторону, оглядывая помещение и книги. Я делала так же, будто что-то понимаю и смогу помочь. Сыщик подошёл к стеллажу и вытащил одну книгу, неприметную на вид… Открыл ее и, о, чудо!
Внутри лежит ключ.
— У Слага очень интересная книжная полка с замочной скважиной на боковине… — Джон покрутил ключом вокруг пальца, улыбаясь.
— Как ты определил книгу, с ключом? — вот ведь, профессионал.
— Не поверишь! Наугад, — ухмыльнулся Джон, — она располагается на уровне роста Слага, чтобы далеко не тянуть руку… И единственная, где было мало пыли.
Повернув ключ в замочной скважине, еле заметной, к слову, стеллаж немного отъехал в сторону. Вот это да! Очень таинственный Слаг. Мне сейчас и смешно от этого и жутко.
Джон немного еще отодвинул шкаф, и перед нами открылась лестница, спускающаяся вниз, куда-то в темноту.
— Я с тобой, Джон! — последовала скорее за ним. Очень хочется узнать, что за тайны там спрятаны… Хочу вывести директора на чистую воду… И с Джоном мне совершенно ничего не страшно.
Освещая путь фонариком, Джон отправился вниз по лестнице, я осторожно шла следом.
— А вот и второй кабинет Слага, — Джон пробежался лучем света от фонаря по тесному полуподвальному помещению…
А у меня все внутри оборвалось…
Этот письменный стол, эти лампы, это место… где я впервые очнулась, попав в новый мир…
— Нина, все хорошо? — мой чуткий сыщик опять заметил перемену моего настроения, — ты узнаешь это место?
— Да… Джон, это здесь я впервые увидела Слага и того ученого… — воспоминания давались с трудом, — я была напугана, и не сильно запоминала все вокруг, но это, определенно, то место. Я помню, что после того, как Слаг и тот странный ученый, не обращая на меня внимания, радовались своему эксперименту, я потеряла сознание… А потом очнулась в кабинете у Слага… — я выдохнула, — он давал свои «инструкции», что я должна делать, чтобы остаться в живых. Вернее, что я не должна делать и что не говорить…
Джон хотел было подойти ко мне, но у него в ногах что-то звякнуло и покатилось. Мы проследовали взглядом за светом фонаря и увидели поблескивающую зеленый цветом маленькую стеклянную бутылочку. Джон поднял ее, пытался уловить запах, исходящий от нее.
— Едва уловимый запах Ликрании, — Джон продолжал осматривать бутыль, — вытяжку из этой травы используют как снотворное…
Мы продолжили осматривать помещение. Все что видели, мне очень не нравилось… Бутылки из-под алкоголя. Много. Но Слаг ведь не пьет.
Джон взял две бутылки из темного стекла с длинным горлышком.
— Все имеют белый налет на дне, — сыщик светил фонариком на дно бутылки, где отчетливо виднелся белый засохший осадок, — в этих бутылках, по-видимому, был наркотик…
— Ты хочешь сказать, что Слаг, смешивал алкоголь с наркотиками… Но зачем? — спрашиваю, но не удивляюсь.
— Видимо, спаивал своего ученого… — Джон поставил бутылки, — спаивал и, одновременно, контролировал его.
— Держал на коротком поводу… Ясно, — надо же, мерзкий Слаг… Действительно, никто на здоровую голову не согласился бы ему помогать.
Джон обошел письменный стол Слага, на котором царил беспорядок, отодвинул ящик под столешницей. Вот ведь, удивительно. Кажется, мы попали в чертоги душонки директора.
— Что это? — я прищурилась в слабо освещенном помещении, чтобы разглядеть светлую атласную ленту, которую Джон только что достал из письменного стола.
— Джон это, — я подошла ближе, чтобы дотронуться до боли знакомой ленты… Я не верила своим глазам, — это же лента Эмили! — я не могла ошибаться, проводя пальцами по тонкой вышивке, — только у нее на ленте были такие цветы… Она подвязывала ею волосы… — в глазах скопились слезы…
Джон тяжело вздохнул. Видимо, в данной ситуации, он тоже не может действовать без эмоций.
— Что это значит, Джон? — я спрашиваю его, а сама, кажется, знаю ответ… Мерзкий, мерзкий Слаг…
— Наверное то же, что и это, — Джон опустился вниз, и вытащил из коробки, стоящей недалеко от стола… платье…
— Платье Эмели!? — я подошла и взяла в дрожащие руки ткань, — это платье Эмели. То в котором она была в последнюю нашу встречу … когда мы общались, я видела через щели в досках двери, — я продолжаю осматривать платье, — оно разорвано на груди, Джон!
— Платье разорвано, но это ничего не значит, — Джон сухо произносил эти слова, возможно он просто не хочет говорить мне… — других следов нет. Я уверен, что Эмели удалось сбежать.
— Зачем он держит здесь ее вещи? — я взялась за голову, — Неужели он…
— Видимо… он испытывает некое удовольствие, храня ее вещи… в потаенном месте… И, возможно, не знает, где она… — констатировал Джон.
— Значит, ей удалось сбежать? — пожалуйста… — и он ей ничего не сделал?
— Я думаю, что удалось, — Джон продолжил осматривать помещение, — и, кажется, он все еще ее ищет.
Я обняла платье Эмели… Мне было так больно… А еще мерзко от противного Слага… Он столько лет хранил ее вещи. И, возможно, когда надолго запирался в своем кабинете… то приходил сюда и прикасался к ее ленте, платью… Как он смел!? У нас в приюте столько лет была эта жуткая комната, где Слаг творил свои грязные делишки.
Я положила платье обратно в коробку, не известно, когда придет Слаг, он не должен заметить нашего присутствия… Хотя, ему это и не удастся, он сразу отправится в тюрьму… Я надеюсь, что его хваленые связи ему не помогут.
Взгляд зацепился за краешек какого-то пергамента, торчащего из-под ножки стола…
— Джон, посмотри, что это? — я протянула клочок листа Джону, и он отложил некий блокнот, который, видимо нашел здесь у Слага.
— Похоже на записку…
«…значит ты понял, что у меня есть то, что тебе нужно. Любишь ли ты хорошо провести время, попивая глинтвейн? В полнолуние, он имеет особый вкус», — прочитал Джон.
— Но это, не почерк Слага! — я всматривалась в письмо. Крупный, красивый и растянутый почерк с вензелями… — Слаг пишет мелко, еле разборчиво, и буквы стоят на разном расстоянии друг от друга.
— Хмм, — сыщик ухмыльнулся и прошел по комнате, захватив блокнот, — мы возвращаемся, Нина. В этой комнате больше ничего нет.
— Ты узнал почерк? — я уже была утянута за руку по лестнице наверх Джоном, бежала за ним.
— Да… Письмо директору приюта написал… Виктор Гистли.
Не верится, что у Гистли и Слага есть общее дело. Как и где они пересеклись?
Я переступала осторожно через порожек, опираясь на руку Джона. Сыщик быстро задвинул потайной стеллаж до щелчка замка.
— А что это за блокнот, — выйдя из кабинета Слага, я все не отводила взгляда от интересующего объекта в руках Джона. Но он быстро спрятал блокнот во внутренний карман плаща.
— Какие-то расчеты Слага? — отмахнулся Джон… Но я все-таки склонна думать, что сыщик пока не настроен рассказывать все своему «напарнику». Ну ладно.
— Нина, а какая фамилия у Эмили? — неожиданно спросил Джон.
— Вивьéн. Эмили Вивьéн, — странно все это… — Джон, я поняла, что очень мало знала о жизни Эмили. Она лишь говорила, что любит медицину, что ее отец был ученым и … умер… после неудачного опыта… — все мысли просто роем кружатся в голове, — Джон, у ее отца на работе произошел несчастный случай… Погибла его асистентка.
Лицо Джона меняется в один момент. Но он тут же себя осекает. Подходит ближе ко мне, обнимая руками за плечи.
— Нина, обещай быть осторожнее. Завтра вы будете не одни. А мне… нужно еще кое-что проверить, — я видела волнение в глазах Джона. И было грустно осознавать, что мы уже прощаемся…
— Хорошо Джон. Я буду осторожнее. Не беспокойся, — грусть в моих словах, взгляде, осанке… И я знаю, что мой эмпатичный сыщик чувствует мое состояние.
— Ну что ж… Тебе пора… — я осторожно касаюсь губами щеки Джона. Глажу его волосы. И вижу, что ему тоже не очень хочется меня покидать.
— Послезавтра, — смотрю на настенные часы в коридоре, показывающие первый час ночи, — …то есть, уже завтра осенний праздник…
— Я приду. Обязательно, — короткий поцелуй… — Нина, я хотел сказать, что…
— Нина, это ты, — раздался тоненький голосок самой маленькой шестилетней воспитанницы Элланы.
— Элла, почему ты не спишь? — я подбежала к малышке и взяла ее на руки.
— Мне приснился страшный сон, — уже уткнулась ко мне в плечо, — я будила девочек в комнате, но они отнекивались от меня во сне… и я хотела пойти в соседнюю… — Элла, уже сонно зевая, начала засыпать, устраиваясь поудобнее у меня на руках.
Я перевела взгляд на Джона. Он улыбался, видя всю эту ночную картину.
— Ну, нам кажется пора, — попрощалась с Джоном, унося Эллу в ее комнату.