- Со мной или без меня, не меньше десяти!
- Нет, я имел в виду, что тебе также надо брать с собой охрану.
Эмори задумался, поморщился и, вздохнув, кивнул:
- Согласен.
Блейк помолчал. Он ждал возражений и не дождался. Этот факт заинтересовал его, как и то, что, проводив Эмму наверх, Эмори вернулся в мрачном настроении. Блейк умирал от желания спросить, что вызвало такую перемену, и только раскрыл рот, как Эмори сам заговорил об этом.
- Она считает меня племенным жеребцом, годным лишь для одного! - в отчаянии проговорил он.
Блейк удивленно посмотрел на друга:
- Кто считает?
- Моя жена! О ком, дьявол тебя забери, я еще могу вести разговор? - И он яростно сверкнул глазами, злясь на тупость Блейка. - Все, что ей от меня нужно, - это ребенок. Я для нее вроде быка-производителя! Она думает, что я должен по ее прихоти изливать в нее свое семя, пока она не переполнится им, как кружка элем.
- Да, это тяжкая обязанность! - весело подхватил Блейк.
Эмори обиженно поджал губы: он ждал большего сочувствия.
- Тебе смешно! Это не тебя она терзает ночью и днем, днем и ночью.
- Какая жалость!
Но, заметив на лице друга признаки надвигающейся бури, Блейк поспешил принять серьезный вид.
- Не понимаю, дружище, на что ты жалуешься? Еще несколько дней назад ты грустил, что жене твоей слишком нравится исполнять супружеские обязанности. Ты находил это неподобающим. Теперь ты заявляешь, что она рассматривает тебя всего лишь как сосуд с семенем, впрочем, согласно святой церкви, так и положено считать жене. И тебя это снова огорчает. А-а... кажется, понимаю! И Блейк широко улыбнулся продолжавшему хмуриться Эмори. - Твоя мужская гордость уязвлена тем, что ласковость жены вызвана лишь желанием забеременеть и обезопасить себя от Бертрана. - Он сочувственно кивнул: - Да, все верно. И это заставляет меня предположить, что твое собственное внимание к жене означает нечто большее, чем исполнение супружеского долга.
Эмори поглядел на него так, словно получил от друга удар в живот, и неистово замотал головой, отказываясь обсуждать всерьез такую дикую мысль.
- Да-да. Может быть, ты даже влюбился в нее, - торжественно объявил Блейк.
- Влюбился?! - ужаснулся Эмори. - Она же моя жена!
- Ну и что?
- Мужчины не любят своих жен, - сердито буркнул Эмори. - Любовь они берегут для любовниц. Жен лишь терпят.
- Трудно представить, Эмори, что ты можешь завести себе любовницу.
- Я не собираюсь, но...
- И хотя обычай приберегать нежные чувства для внебрачных связей нынче в моде у лордов и леди, Эмма - необычная леди. Ее легко полюбить. - И Блейк выразительно вздохнул.
Эмори поморщился и решительно заявил:
- Оставь в покое мою жену. У нее любовника не будет!
С этими словами он круто повернулся и только что не побежал прочь по двору, оставив удивленного Блейка в глубокой растерянности.
Эмма подняла глаза от кипящего котелка, в котором она мешала очередной отвар, и улыбнулась появившейся на кухне Гите. Она была самой старшей среди работниц де Ласси и по возрасту годилась Эмме в матери. Она даже внешне чем-то напоминала покойную леди Кенвик: кроткой улыбкой и тихим достоинством, с какими она накалывала и прилаживала ткань на фигуре Эммы во время примерок. Эмме она очень нравилась. И не только ей. Сиберту тоже.
Де Ласси пробыл в замке всего четыре дня, а Гита и Сиберт уже казались неразлучными. Во время трапез они сидели рядом, в рабочие часы Гита постоянно находила предлоги, чтобы спуститься вниз и хотя бы мельком увидеть Сиберта. Эмма натыкалась на них в самых разных уголках замка. Служанки и посудомойки уже начинали хихикать, едва эта пара появлялась на горизонте.
Эмма не знала, как ей отнестись к этой ситуации. Ей казалось странным, что уже немолодые люди так увлечены друг другом. Но в то же время в этом было что-то удивительно трогательное. Никогда Эмма не видела своего сурового дворецкого таким счастливым, и ей не хотелось выговаривать им за нескромное поведение. Пока она предоставила событиям идти своим ходом. Хотя когда-нибудь настанет момент разлуки. Что тогда будет? Эмма надеялась уговорить Гиту остаться, так как подозревала, что если швея решит вернуться в Лондон вместе с де Ласси, Сиберт последует за ней. Однако сейчас ей не хотелось заниматься этой проблемой: и без того в замке Эберхарт хватало тревог и волнений.
По сути дела, они не прекращались со дня ее свадьбы, подумалось Эмме. Но она тут же поправила себя. Нет, все началось еще раньше. Пожалуй, со смерти Фалька... а может, с ее аудиенции у короля?..
- Лорд Эмори чем-то болен, миледи? - Гита подошла совсем близко и с любопытством заглянула в котелок.
- Н-нет... - смущенно проговорила Эмма. - С ним все в порядке.
- Тогда почему вы каждый вечер подливаете лекарство ему в эль?
- Я... это такое новое укрепляющее средство... Я ищу, какое ему лучше подходит, - солгала Эмма, отводя в сторону глаза.
Гита озадаченно нахмурилась:
- Но разве это не листья иглицы и...
- Вы хорошо знаете травы, - прервала ее Эмма, стремясь перевести разговор на другое.
- Да, меня мать научила разбираться в них. - Гита повернулась к разложенным на столе для просушки растениям. Бережно проведя по ним рукой, она удивленно взяла один из цветков. - Это ведь дамиана?
- Да, она укрепляет организм. - Эмма услышала в своем голосе оправдывающиеся нотки и внутренне поморщилась. - И налаживает работу всех органов тела.
Губы Гиты чуть дрогнули в усмешке, и она положила афродизиак на место.
- Да, она наладит.
Эмма вспыхнула как маков цвет, почувствовав в словах Гиты намек, но была избавлена от ответа шумом открывшейся двери. В кухню заглянул Сиберт и при виде Гиты нежно заулыбался:
- Французский хорек шумит, почему Гита так долго где-то задерживается. Может быть, стоит...
- Да, да, - вздохнула Гита и направилась к двери, ответно улыбнувшись Сиберту. - Проводишь меня наверх?
Эмма с удивлением отметила, каким игривым тоном это было сказано. Глаза ее открылись еще шире, когда Сиберт вспыхнул, судорожно сглотнул и кивнул даме своего сердца.
- Кровь Христова! Ну и дела! - пробормотала Эмма, качая головой. Скоро придется что-то решать насчет этой парочки, подумала она, возвращаясь к своему вареву. Это была очередная порция отвара дамианы. Она готовила ее каждый божий день и щедрой рукой подливала это зелье в кружку мужа. Еще недавно Эмма собиралась сократить вливаемое количество, но после его недавней угрозы...
Не то чтобы она всерьез поверила, будто он прекратит спать с ней. Ему явно доставляло удовольствие это делать. Да и вообще она не была уверена в причине его раздражения... Но поберечься не мешает. Она не только не уменьшит его порцию дамианы, а удвоит ее. Впрочем, другие травы она, пожалуй, не будет ему давать, а то в его кружке совсем не останется места для эля. Но дамиану он будет получать регулярно... на всякий случай.
Эмма открыла глаза, посмотрела на пустое место рядом с собой на постели и тяжело вздохнула. Кажется, Эмори твердо решил больше не спать с ней. Вчера за ужином он принялся пить эль, кружку за кружкой, и не останавливался до тех пор, пока голова его не упала на столешницу и громкий басистый храп не возвестил о полном забытьи. Эмма не стала его будить: пусть спит, где заснул, - и одна поднялась наверх в свои покои.
Несмотря на то что она не удвоила, а учетверила порцию дамианы в его эле, он не пришел к ней. Возможно, действие травы ослабевало по мере того, как человек привыкал к ней? А может быть, количество выпитого эля перебороло сном возбуждение от дамианы? Как бы то ни было, трава на него не подействовала, и она провела долгую ночь, ворочаясь в холодной, одинокой постели. Странно, как легко привыкнуть к присутствию мужчины у себя под боком и как тяжело после этого смириться с его отсутствием...