— Эй, очнись! Слышишь? Ты, эй! — голос бубнит мне в ухо и сопровождается потряхиваниями за плечо.
Когда чужие пальцы потянули вверх веко, я вяло отмахнулся.
— Надо вставать и уходить отсюда, скоро прилив…
Какой назойливый хриплый голос с шамкающими стариковскими интонациями.
— Слышь, эй!
Я слышал, но не мог, не находил сил приблизиться к источнику звука, увещевающему меня о чем-то.
— Смотрители Арены выкинули тебя сюда не просто так, — донеслись до меня очередные слова. — Они будут рады, если море заберет тебя.
Смотрители… — что-то очень знакомое, кто-то известный мне, да? Мысль заработала, выискивая в памяти соответствия, а я попробовал хоть немного приоткрыть глаза.
— Давай-давай, поднимайся! — тут же вцепился в меня седой как лунь старик с выцветшими блекло-синими глазами. Его крепкие пальцы ухватились за мое плечо и дергали вверх. Я застонал, представив, каково будет подняться, если столько сил ушло на открывание глаз.
— Сма…рыыт. ли? — невнятно выдавил я, едва шевеля губами и пытаясь не провалиться обратно в забытье.
— Да-да, парень. Они притащили тебя сюда и бросили как падаль. Видать надеялись, что прилив унесет тебя на прокорм крабам, — охотно пояснил старик. — Вставай, черт тебя дери! Вода поднимается.
Его слова вызвали волну ярости и в голове немного прояснилось. Я же был на Арене Двух Дюжин… Почему я здесь, в полузатопленном морем гроте? Смотрители Арены просто пешки, а над ними есть кто-то еще… Как сказал тот мертвец? Даэрлы… Вспомнить бы!
Кое-как поднявшись, я тяжело навалился на старика и мы заковыляли прочь, постепенно удаляясь от моря и уходя все дальше, вглубь портовых трущоб.
— Кого это ты выловил, Мью? — новый голос проник в мое сознание. — Рассчитываешь полакомиться человеческим мясцом вместо дохлой рыбы?
Незнакомец заржал, довольный собственной шуткой.
— Отвали, Босой, — огрызнулся мой провожатый. — И уйди с дороги!
— Не дерзи мне, старик, — подскочив ближе, прошипел тот. — Ты же знаешь…
Закончить он не успел — собравшись с силами, я выбросил вперед кулак, метя Босому в горло. Тот захрипел и упал на колени перед нами.
— Надо добить, — я попытался вывернуться из захвата старого Мью, но он держал крепко.
— Нет, нельзя. Мертвое тело только все усложнит, — увещевал мой провожатый, оттаскивая от корчующегося в пыли мужчины. — Уже скоро, всего шесть кварталов осталось, держись, парень.
Дом старика встретил меня полумраком и соломенным матрасом, брошенным на голый пол. Повалившись на него, я немедленно вырубился, так и не вспомнив, почему и кого так люто ненавижу.
Забытье и сон чередовались горячкой и бредом, когда мне казалось, что я снова на Арене и мне надо убивать, чтобы выжить. И тогда Мью давал мне какой-то едкий напиток, успокаивая и объясняя, что я в безопасности. Иной раз я видел парня, называвшего себя моим братом Кайелом Хазгу, и он втыкал мне меч в грудь, а затем смеялся, превращаясь в меня самого, убивающего ящероподобного оборотня.
Но потом все это закончилось, и я открыл глаза, с удивлением глядя на солнечные лучи, пробивающиеся сквозь прорехи в крыше. Бок, так беспокоивший меня все это время, почти не болел, дышалось ровно и глубоко, будто бы и не валялся я пластом почти сутки.
«Это долго», — услужливо подсказала память. «Такие как я быстро восстанавливаются от пустяковых ран».
События на Арене я помнил очень хорошо, а вот многое другое нет. И это меня тревожило.
Если верить двум мертвецам, я — Итан Хазгу. На моей руке тотем, символ клана. Но сейчас он не несет в себе ни силы, ни жизни.
— Ты пришел в себя гораздо быстрее, чем я думал, — обратил на себя мое внимание старик, приподнявшись на другой лежанке, в дальнем от меня углу. — Я все гадал, чем тебя лечить, если вода с прогорклым жиром не поможет.
— А с чего ты взял, что это подходящее лекарство, старик?
— Ничего другого у меня нет, — усмехнулся он. — А от рыбной похлебки ты отказался.
Тут я вспомнил, как действительно отверг что-то жутко вонючее, что Мью сунул мне под нос на ломаной деревянной ложке. Меня чуть не вернуло, и я тогда снова отрубился.
— Твоя правда, — только и осталось мне согласиться. — Не хотел тебя объедать.
Старик зашелся хриплым лающим смехом быстро перешедший в кашель.
— Ты вытащил меня из грота и спас. Зачем? — спросил я, дождавшись, пока его приступ закончится.
— Я иногда собираю рыбу, мелкую выкинутую рыбаками. Ее можно есть. Ты симб, — он указал на мою руку. — И, похоже, рожденный в Лесу. А это уже немало, чтобы заинтересовать меня.
— Ты что-то знаешь про тотем? — уточнил я. — Тогда помоги и мне вспомнить!
— Совсем мало, — кивнул старик. — Но прежде тебе надо бы поесть.
Я поднялся на ноги и стал не спеша прохаживаться туда и сюда по небольшой комнатушке, едва не задевая головой потолок. Чувствовал себя я почти хорошо. Была слабость от голода, но это мелочи. Главное, что раны, полученные на Арене, затянулись, оставив вместо себя лишь бледные шрамы.
Сейчас я обдумывал то, что услышал от Мью. Я в чужом городе, почти в сердце Империи. Чужак по манерам и виду, выброшенный на верную смерть в том гроте.
После того, как я выжил на Арене, меня освободили, как и положено по императорскому указу. Победителю даруется жизнь, но вот какая штука… Мой спаситель рассказал мне кое-что о роде Хазгу, об одном из древних родов, на минуточку, так и не покорившихся Императору… Трэш какой-то. Проклятая память, почему же ты покинула меня?