— Тебе всегда везет на такие встречи! Лучше бы ты летела с Копполой. Говорят, у тебя новый хахаль? Ты была с ним у Изи на пати? Это серьезно или так, временный перепихон?
— Откуда тебе известно? Ты же здесь две недели!
— Существует мобильная связь! И просто связь. Мой муж осатанел и прилетел ко мне под утро. Хорошо, что я спала одна. Мало того что он набросился на меня, словно только что вышел из тюрьмы… Я еле встала сегодня. Как будто ему в Нью-Йорке спать не с кем. Но он еще отбарабанил мне все новости, начиная от капитолийских и кончая кухней нашей соседки по этажу. Я подозреваю, что его, кроме меня, никто уже не выносит и ему не с кем поговорить. Ну и что за мужик, расскажи.
Обычно Энн с удовольствием делилась своими историями, но тут почему-то ей не захотелось ничего говорить. Она знала, что, несмотря на пренебрежительный тон и легкие загулы, Эстер обожала своего мужа Сола, холеного красавца еврейского типа, талантливого театрального критика, сплетника и ехидного остроумца. Наверное, именно его Улисс принял за Лори и заревновал. Вот уж совершенно беспочвенно! Энн никогда не нравились сахарные красавчики, к тому же при одной мысли оказаться соперницей Эстер ей уже становилось не по себе.
— Потом расскажу. Только начало. Пока все хорошо.
— Ты влюбилась в него? Ну он хоть стоящий в койке? И не альфонс, я надеюсь?
— Пока все хорошо. Боюсь сглазить.
— Боишься сглазить, а потащила к Кацу. Теперь его знает весь Нью-Йорк. Дурища! Пока мы с Соликом встречались, я держала все в секрете до самой свадьбы. Все узнали, когда получили приглашения на бракосочетание, начиная с раввина, который нас женил. Это такое дело. Лучше не рисковать!
— Я не знала этого. Ты для меня открываешься с новой стороны.
— Я много болтаю, но не забалтываюсь. Если тебе нужен этот мужик, то вцепляйся мертвой хваткой. Всех подружек по заднице мешалкой, всех родственников в жопу загнать и затычкой закрыть, чтобы ни одна сволочь не пикнула и не сунула свой вонючий нос в вашу жизнь. Стоять насмерть. Никому не показывай, никому не рассказывай. Мне — можно. Я замужем, всем довольна, и в моих интересах избавляться от одиноких подружек путем их удачного пристройства в хорошие руки.
Энн засмеялась. Эстер просто неподражаема. Но самое интересное, ужинать она с мужем ее одну не пригласит, только если у Энн будет спутник. Что ж, придется иди ужинать одной или срочно искать партнера на вечер.
Встреча с режиссером нового фильма прошла очень успешно. Кристофер Мегарджи был очаровательный молодой человек, снявший уже несколько успешных блокбастеров. Теперь он решил сделать красивую романтическую комедию, собрав букет из звезд большой и малой величины. Увидев Энн, он просиял и бросился целовать ей руки. Но потом испуганно отпрянул и с деланным ужасом спросил:
— Я не посягнул на святое? Может быть, вам требуется жесткое мужское пожатие?
— Кто вас так напугал? Я готова и на пожатие, и на братский поцелуй, на все, кроме роз на свою раннюю могилу. Я без ума от вашего последнего фильма. Особенно сцена поединка. Так красиво и так символично отработан каждый жест! Вы умеете выбивать слезы из всего, к чему прикасаетесь.
— Спасибо, но теперь мне бы хотелось потренироваться на смехе. У вас очень остроумный текст. Если бы вы добавили еще парочку диалогов, то мы бы вписали вас в авторы сценария.
Эстер незаметно толкнула Энн рукой в бок. Но Энн и сама уже была не прочь поработать с талантливым режиссером. Он просто завораживал своим бархатным обаянием. Бархат, наброшенный на железную палицу, подумала Энн. Он раздавит каждого, кто встанет на его пути. Но сладко умереть от руки такого прекрасного палача. Энн согласилась поработать над сценарием, на это ей отводились сутки.
— Вот здесь надо бы дополнить, и здесь, и здесь. Вы поймете. Я написал номера страниц. Если буду нужен, меня везде можно найти. Везде!
Я вездесущ! Каждая собака на студии вас ко мне отведет! Но я не обещаю, что все дописанное вами будет снято. И если можно, в первую очередь сцены с Джулией. Она ограничена во времени. Только пять дней. Мы должны успеть. Послезавтра она прилетает. Завтра начинаем снимать. Ну, понимаете. Вечером поужинаем вместе?
Энн оглянулась на Эстер. Та удовлетворенно кивнула. Решено было в девять вечера встретиться возле какого-то элитного клуба, под странным названием «Пальцы», куда пускали только по особым пропускам. Энн взяла сценарий и поехала с Эстер в отель. Эстер уже зарезервировала ей номер, роскошный даже на привередливый вкус Энн, и безумно дорогой.
— Все оплачено, — шепнула ей Эстер, когда они стояли возле портье. — Пользуйся. Кажется, он положил на тебя глаз.
— Зачем ему это? Он и так все имеет. И получше меня есть девушки.
— Никогда не спрашивай, зачем это кому-то. Спрашивай, зачем это тебе. Хочешь с ним переспать, бери! Не хочешь — пошел вон, дурак! Чего тут размышлять. Спрашивать надо только у своей левой ноги, а не у мамы, подруги или Бога. Богу есть дело до твоих гениталий? Ему что, делать больше нечего в бесконечной Вселенной? А остальные просто давятся от зависти и правды не скажут. Все. Я сказала свое мнение. Можешь его принять к сведению. Встречаемся без четверти девять внизу. Чао!
Энн вошла в номер. Да, в Калифорнии умеют наслаждаться жизнью. Это не комната, а просто один из залов Национальной художественной галереи. Если бы еще найти здесь письменный стол. За какой пальмой он спрятался? Но оказалось, что здесь предусмотрен кабинет, где был не только стол, но и компьютер с Интернетом, принтер, факс и ксерокс. Энн позвонила домой, поговорила с Чарли. Выяснила, что Улисс еще не появлялся.
Ну что ж, мы свободные люди в свободной стране. А она сегодня ужинает с блестящим молодым человеком. Если Улисс взревновал, увидев мужа Эстер, то, встретив Кристофера, он бы сразу застрелил ее.
Она не стала листать рукопись сценария, сразу вставила диск в компьютер и начала пробегать глазами текст на экране. Работа захватила ее. Ей стал понятен замысел режиссера. Кроме того, она была потрясена, как удивительно он понял суть ее романа. Это был не коммерческий дамский любовный роман, а ее ранняя ироническая проза с лихо закрученным сюжетом и колоритными героями. Разумеется, в главной героине она, слегка приукрасив, изобразила себя, ту давнишнюю, молодую и задорную. Пробелы, сделанные режиссером, были именно там, где она сама хотела дописать, но не сделала этого, боясь перегрузить роман диалогами, которые как готовый попкорн вылетали у нее из головы. Искрометные шутки, парадоксы, игра слов — все это давалось ей легко. Она быстро сочиняла реплики, добавляя в них остроты и современности. Неожиданно Энн взглянула на часы в компьютере и ужаснулась. Было уже пятнадцать минут девятого. А она сидела не вставая, даже не приняв душ после полета и не разобрав чемоданы. Зато сделать осталось какие-то несколько страниц. Она позвонила Эстер и сказала, чтобы они шли без нее, а она подойдет прямо в клуб, потому что у нее забил фонтан вдохновения и скоро она все доделает до конца.
— Зачем ты гонишь? Моцартов травят, учти!
— А ну тебя…
Энн работала еще полчаса. Все было готово. Надо бы еще пробежаться глазами и слегка зачистить. Но уже не было сил. Она поставила текст на распечатку и побежала в душ. Энн так обалдела от работы, что выбор платья, всегда игравший для нее большую роль, совершенно ее не волновал. Она вытащила черное платье, очень похожее на комбинацию, какую носила ее мама, накрутила нитки любимого жемчуга, потом накинула на плечи золотисто-оранжевый палантин из тяжелого шелка — в Калифорнии всегда очень прохладные ночи. Когда-то она хотела назвать один из своих романов «В Калифорнии прохладные ночи», но так и не назвала. Даже не написала. Оказалось, что черные туфли она не взяла. Зато в чемодане оказались почему-то мягкие замшевые сапожки. Тогда Энн решила не надевать чулок, а натянула сапожки прямо на голые ноги. Зато в сапоге отыскался очаровательный замшевый ридикюльчик. Энн побросала туда пудреницу, помаду, кошелек с правами и прочими карточками и с какой-то мелочью наличными — долларов сто, не больше. Рукопись, сложенная трубочкой, тоже туда вошла. Просто знаменитая сумка Мэри Поппинс, и только! Душистый носовой платок, маленький тюбик дезодоранта, пробный флакончик духов и любимый маленький швейцарский перочинный ножик с двумя острейшими лезвиями, ножницами, пилочкой, пинцетом и зубочисткой, с которым она никогда не расставалась. Сумочка заметно округлилась, словно ее кто-то обрюхатил. Теперь нужно сделать лицо перед выходом. Энн быстро, почти автоматическими движениями нанесла нежнейший тон, два прикосновения румянами, легкий взмах возле ресниц, карандаш под глазами, над глазами и на крыльях носа, тщательная обводка контура губ и наконец, самое ответственное — губная помада и блеск. Глаза у Энн были и так прекрасны, она это знала, а вот губы — всегда очень бледные, с самого детства, — нуждались в тщательном макияже. Быстро проведя по лицу салфеткой, чтобы снять лишнюю краску, Энн взглянула в зеркало и осталась собой довольна. Она распустила свои пышные волосы и приподняла с боков, закрепив на затылке золотой заколкой, сделанной по ее заказу знакомым ювелиром. У нее были две такие заколки — золотая и серебряная. И она носила их по очереди.
Леди Годива! — удовлетворенно подумала Энн. Просто настоящая леди Годива!
Она вышла из отеля и подняла руку, чуть присвистнув. Тут же остановилось желтое такси. Энн назвала место. Шофер поехал, но поинтересовался, убеждена ли мисс, что она туда попадет. Энн заверила его, что там уже все схвачено и ее ждут не дождутся.
У входа в клуб стояла длинная очередь довольно респектабельных людей, а вовсе не диких подростков и панкующей молодежи. Энн уверенно протиснулась вперед и назвала имя режиссера. Черный богатырь, одетый в токсидо пробежал глазами список и удовлетворенно кивнул. Перед Энн распахнулись темные двери. В зале был полумрак и звучала тихая музыка, какие-то странные двуглавые существа плавно качались и скользили по залу. Потом в глаза ударил резкий свет и резкие ритмы — это был другой зал, но через него она почти пробежала, ведомая под руку провожатым. Наконец она оказалась в каком-то оазисе с журчащей водой и плавающими кувшинками под ногами. Еще через мгновение она стала различать в полутьме низкие столики. Один из них стоял особняком посредине пруда. Висящий над ним фонарик слабо освещал лица сидящих. Энн узнала Эстер и ее мужа. Кристофер встал и принял Энн из рук провожатого. Он бережно полуобнял ее за талию и провел за столик.
— Всем привет! — сказала Энн.
— Мы думали, что не дождемся, — ответила Эстер. Судя по голосу, она уже пропустила не один коктейль и была настроена мечтательно.
— Как творческие успехи? — спросил Сол. Он чувствовал себя здесь очень комфортно. И даже непривычная темнота его только восхищала и настраивала на нужную волну общения.
Энн знала, что он любит скандалы, знает все сплетни, а некоторые сочиняет сам. Она не была даже уверена, что он щадит и ее. Но обаяние Сола было так велико, что при общении с ним все это забывалось.
— Все сделала, но не знаю, все ли хорошо.
— Думаю, все хорошо и даже лучше чем нужно, — вальяжно промурлыкал Сол. — Крису придется немного попортить твой шедевр, иначе он будет чувствовать себя несчастным. Он из тех мальчиков, что потрошат кукол. Но куклам это нравится.
— Откуда ты знаешь? Куклы умеют говорить? — спросила Эстер.
— Он учит их этому, на то он и мастер. Крис, что скажешь?
Судя по всему, все трое довольно легко и быстро сошлись.
Крис пожал в темноте руку Энн.
— Я предпочитаю живых людей, а не кукол. Куклу можно научить говорить, но нельзя научить думать.
— Зачем тебе думающие актеры?
— Я не боюсь умных собеседников. Все равно рано или поздно они со мной согласятся.
— Здесь так темно. Я напрасно захватила текст.
— Я посмотрю его на твоем компьютере. Не возражаешь?
— Вы босс.
— В данном случае босс ты. Судьба фильма в твоих руках.
— А заказ уже сделали?