Мы молча осматривали огромный фиолетовый топиар, который вальяжно расположился перед нашим домом. Очередное расширение Домино наш двор почти не затронуло за исключением появления вот этой штуки.
— А? Хоть кто-нибудь из вас мог представить себе такое? — с довольным видом спрашивал Драк, как будто лично вырастил этот сложно подстриженный куст.
Мы дружно замотали головами.
— Это то, что я думаю? — Котий с подозрением обнюхивал топиар. Потом уперся лапами в плотный бок растительной конструкции и попытался прощупать ее. — Да вроде на самом деле куст.
— Уфф, что ты думаешь? — спросил я, высаживая камень на боковую сторону топиара.
Уфф вырастил себе еще пару лап и забрался на самый верх. Посидел там, подумал и вернулся:
— Похоже и впрямь куст. Но с какой-то скрытой внутренней силой. Сейчас он спит. И ему здесь нравится.
— Котий, а ты заметил, как этот шедевр похож на тебя? — веселился Драк. — Ты, когда спишь, ровно так выглядишь.
— Да ладно, — фыркнул Котий. — Это уж, скорее, бегемот.
— Кот-бегемот! — не унимался Драк.
— В любом случае, — Котий оставил топиар в покое и двинулся к дому. — Вещь симпатичная, сделанная с большим вкусом. Домино умеет удивить.
— А она может быть опасной? — с некоторым напряжением спросил Георгий.
— Мы тут все опасные, — выдал ему дежурный ответ Драк.
Что безусловно было правдой. Ну, подумаешь, еще одна опасная вещь, зато красивая!
— А его надо будет стричь? — озаботился я. — Вроде топиары требуют ухода. Есть среди нас садовники?
— Ну уж нет, — отмахнулся Драк. — Сам пришел, пусть сам и растет как хочет. Надеюсь, он не займет весь двор, а то куда же мы машины будем ставить.
— Мне кажется, он это понимает, — задумчиво проговорил Уфф.
— Очаровательно, — развеселился Котий. — То есть он знает, что если захочет нам насолить, надо занять весь двор.
— Ну наверное, — предположил Уфф.
— Будем надеяться на лучшее! — жизнерадостно предложил Котий. — Что эту штуку не надо стричь и что она сама знает, как ей расположиться в пространстве.
Ну а что еще делать? Садовников среди нас не было ни одного. Даже начинающего.
***
Ночью я, как и собирался, занялся бляшками с бантием, поскольку на утро рассчитывать было нельзя. Однако мне до смерти не хотелось производить еще и сами бляшки, тем более, что от базового материала ничего не требовалось. Подошло бы буквально что угодно. Хоть монета. А, кстати, монета!
На Домино было мало бумажных денег и монет, мне кажется, наши лидеры заказали их специально, чтобы гости их растаскивали на сувениры. А прямую функцию они почти не выполняли. Монеты вообще изначально планировались как жетоны для покупки интерактивных открыток в автомате на входе в Управление, но открытки кончились, новых не завезли, а монеты остались. У нас на кухне стояла банка с такими монетами, вот в эту-то банку я и залез. Надеюсь, у нас не предусмотрено никаких штрафов за издевательство над национальной валютой, как на Митре. Завтра у Котия спрошу. Ну а если что, использую все в нашей пещере, никто не узнает.
Все наши уже спали, никто ничего не рассказывал, не носился по дому, бодрствовали только мы с верным Уффом. Я пришел на кухню налить себе чаю и выглянул в окно. Топиар стоял на прежнем месте и переливался под светом из окна. Хотя бы не скачет по окрестностям, и то хорошо. Еще я подумал, что надо бы выяснить, не появились ли еще такие же штуки в других местах. Иначе мы рискуем стать местной достопримечательностью, а забор ставить не хотелось бы.
Что-то я отвлекся. А ведь собирался плавить иглы, а не в окно смотреть. Я вернулся в мастерскую, установил горелку и приступил. Прошло полчаса, иглы сегодня плавиться не очень хотели. Рядом завозился Уфф, кажется, ему стало скучно:
— Марк, скажи, а как вышло, что ты не закончил учебу в университете?
— Да я и не начинал, — проговорил я задумчиво.
— Это необычно.
— Учитывая биографии моих родителей? Ну да. Там довольно глупо получилось. Моя школа потеряла лицензию на проведение экзаменов примерно за месяц до сдачи. Можно было перенести документы в другую, можно было подать заявление на досрочную сдачу, она не привязана к школе. А у меня только что умер отец, и я как-то растерялся. А потом примчалась мама. Пять лет ей не было до нас дела, а тут вдруг приехала. И я разозлился. Заявил ей, что обойдусь безо всяких университетов. И вышел с одним аттестатом, без конверсионных экзаменов.
— И обошелся.
— Да. Хотя еще года три назад это не казалось таким хорошим вариантом. Но сейчас это уже не важно.
— А что мама?
— А что ей будет? Умчалась обратно, исследования сами себя не проведут. Я посылаю ей открытку на Новый год. И она мне тоже. Все норм, если вдуматься.
— А что бы сказал на это отец?
— Если б он был жив? Сейчас уже ничего, я думаю, он был бы доволен. Приехал бы в гости, распивал бы пиво с Котием и обсуждал с Драком зависимость убойной силы от диаметра шаров. У него были тогда идеи, что она развивается нелинейно. Впрочем серьезно он этим никогда не занимался. А тогда он сказал бы позвонить Баруху. Это друг его, мастер всякого схематоза.
— Это в честь него ты своего крокодила назвал? — уточнил Уфф.
— Ну да. Сейчас собираюсь ему написать, но, думаю, обидится ведь, если узнает. Или нет. Никогда не знаешь. Отец, кстати, звал его Бар. Так что разница все-таки есть.
— Может, тебе надо было проявить больше упорства? — осторожно спросил Уфф.
— О, да. Я с тобой совершенно согласен. Вообще я всегда согласен с советами, которым не собираюсь следовать даже в теории. Они кажутся идеальными. И, главное, безопасными лично для меня, — усмехнулся я.
Уфф помолчал и продолжил:
— Не жалеешь?
— Да о чем? Я понимаю, если б мне было с чем сравнивать: вот одна жизнь, вот другая, эта вроде получше. Но она всего одна. Вот куда бы я точно не попал, если б поступил, это на побережье — в питомник лемуринов. Я там год проработал. И это был лучший год! Не считая Домино, конечно.
— Лемурины?
Лемурины были редкой и совершенно очаровательной разновидностью полосатых тюленей. Им не повезло, что их способность делиться с человеком энергией и решительностью была открыта слишком рано, когда люди еще не научились беречь полезных ближних. Да и вообще что-либо беречь. На Тривии они сохранились чудом, потому что никто не знал, что они могут жить и северных морях, а вот Меркатор и Спарта извели своих еще лет сто назад.
Лемуринов любили забирать из моря и держать в домашних бассейнах. Перед значимыми магическими событиями пообщаться с лемуринами подходила не то что вся семья, а зачастую весь местный гарнизон. И лемурины делились, делились, делились. Эффект невозможно было не заметить. Потом пара умирала и ловили следующую. И как-то пропустили тот момент, когда однажды ловить стало некого, слишком многим они были нужны. Попробовали разводить в неволе, но ничего не вышло. Лемурины были решительно против: играть, общаться — пожалуйста. Но не размножаться.
— Ну так вот, только у нас они остались. Постоянно на побережье не оставляют никого, даже профессоров, разве что смены у них подлиннее. Я ездил на год, а профессорам разрешено жить целых пять. Но потом — будь добр, назад. Желающих слишком много.
— И как ты? Вернулся готовым к свершениям?
— Что-то вроде того, — усмехнулся я. — Я тебе сейчас другое расскажу. Однажды мы вышли утром на берег — смотреть, не нужна ли помощь кому, как вообще дела, а они все сидят на берегу. Вот вся популяция. Живого места на пляже нет вообще, прямо на голове друг у друга. И назад лезть не хотят. Меня послал профессор брать пробы воды, чую, говорит, в этом дело. Я полез прямо через них, они как ты понимаешь, никаких троп не оставили, а они не дают мне пройти. Я и так, и эдак, преодолею метров десять, а они, такие, хоп, поднимают меня на ласты и назад передают, как мешок с картошкой. Чувствую себя идиотом. А они телепаты в принципе, но тут у меня функционал ограниченный, а тогда было еще хуже. Тогда я сел на краю их скопления, показал им пробирку, объяснил с чувством, что мне нужно набрать воды, чтобы мы могли понять, что с водой не так. Они только ластами машут и свистят. Я им говорю, друзья мои, я не смогу на такое расстояние донести воздушной петлей пробирку, опустить ее в воду и забрать назад. Это для меня слишком далеко. Ну пропустили бы поближе, хотя бы метров на пять, если уж вы считаете, что к воде мне нельзя. Поговорил, руками помахал, ничего не происходит. Вдруг смотрю, начали шевелиться.
— И что?
— И, представляешь, разошлись ровно настолько, чтобы я подошел к воде ровно на пять метров. Я подошел опустил пробирку в воду на воздушной петле, забрал и донес аккуратно. Еще специально перчатки надел на всякий случай. Они меня выпустили, и снова разлеглись.
— Ничего себе!
— Вот. Я принес пробирку, профессор нахмурился и поставил ее в анализатор. Оказалось, что около нашего побережья образовалось скопление красных водорослей, которые сначала размножаются и уплотняются, а потом, если колонию не уничтожить, она собирается в шар, взлетает и летит, пока не упадет в какой-нибудь крупный водоем. И губит его на корню, и все, что внутри, и все снаружи в радиусе километров ста.
— Кошмар какой! И вы что?
— Мы сообщили в столицу, оттуда прислали специальную команду. Они как раз успели: шар взлетел, они поймали его в ловушку и увезли уничтожать. Лемурины наши посмотрели на это действо, подождали пару часов и залезли в воду обратно. Но как-то я понял, что они очень нашу команду одобряют, и потом мне гораздо легче с ними общаться. И, честно говоря, если б не ротация, я бы, может, не стал оттуда уезжать. Там офигенно. Правда, делать нечего, только если на берегу сидеть и свистеть.
— А ты научился свистеть как они?
— Нет, — я усмехнулся. — Я научился только говорить их «привет».
— Ух-ты! — восхитился Уфф. — А покажи.
— Я потом, — пообещал я, потому что Бантий наконец принял нужную кондицию для закатывания в него монет.
Изначально я хотел сделать три монеты, но покрытия получилось даже больше, чем надо, и сделал сразу пять. Два заберу сразу нам, три пригодятся, продадим. Если я все правильно рассчитал, и наконечник копья будет работать, как я предполагаю, то на такие вещи будет спрос. Мда. Вопрос о добыче новой порции игл встает особенно остро. Да еще копье мне надо восстановить, как же я без копья?
Все закончил, поставил монеты сушиться и пошел спать.
***
Утро в столовой Шмидта началось раньше обычного. Еще вечером с Бодайбо приехало все необходимое, чтобы устроить встречу как положено. Кракко недовольно вспоминал инструкции Галины Ивановны и с некоторым ужасом ждал ее появления, но вместо Галины Ивановны к ним явился довольно помятый Боргер.
— Ого! Не ждал тебя так рано, — заявил Шмидт.
— Я и сам себя не ждал, — буркнул Боргер. — Но поступил сигнал.
— Какой же?
— Что в продуктах нам прислали яд. В каком-то одном что-то есть.
К Боргеру и Шмидту подбежал Кракко.
— Какой яд? У нас никакой яд не пройдет. Я все проверяю. Я сам кого хочешь отравлю.
От этого заявления Боргер и Шмидт заржали.
— Тогда ищи сам, — Боргер вынул из кармана магический тестер. — Меня, правда, Балакирев снабдил видишь чем? Можем вдвоем пройти.
— Ну давай, — нехотя ответил Кракко, которому не понравилось, что кто-то подвергает сомнению его ядодетекторные способности.
Кракко и Боргер два раза проверили все привезенные продукты. Потом на всякий случай залезли в кладовую и перевернули все там. Чутье Кракко, как и детектор, молчали.
— Слушай, — стукнул себя по лбу Кракко. — А был еще один ящик. Но там не еда. На нем была пометка «для Ирины Никитиной» и еще «не переворачивать, охлаждения не требует». Мы его оставили во дворе.
Боргер и Кракко выскочили во двор и метнулись к подозрительному грузу. Кракко ничего не почувствовал, а вот детектор Боргера запищал. Главный полицейский Домино в задумчивости посмотрел на показания:
— Это не яд. Но магический фон повышенный. Ладно, вскрываем, у меня есть полномочия.
— А если там животное? — спросил осторожный Шмидт. — Мне кажется, там что-то шевелится. Мы его будем вместе ловить?
— Не похоже, — нахмурился Боргер. — Все равно открывай. Я к любым трудностям готов.
Они осторожно сняли крепления с ящика. Внутри ящика завозились активнее. Шмидт и Кракко отступили, а Боргер размял руки, достал из кобуры местное изобретение — пистолет-Термит, универсально отравляющий жизнь магическим существам, — и пинком сбросил крышку на землю. Внутри ящика обнаружилось симпатичное растение с толстыми листьями, которое немедленно распрямилось, встало вертикально и задергалось.
— Не животное, — задумчиво прокомментировал Шмидт. — Но странное все равно.
— Растение, — заявил Боргер и убрал пистолет. — Толстянка. У моей бабушки такая была. Ну не совсем такая, та не фонила ничем. А это что-то их местное.
— Ой, вы его уже открыли, большое вам спасибо! Мой дорогой, ты отлично доехал, — раздался за их спинами мягкий женский голос.
Мужчины повернулись и уставились на симпатичную двухметровую блондинку, которая ловко обошла их и протянула руки к растению. Она нежно коснулась листьев и успокоила растение. По крайней мере, так казалось со стороны.
— Забыла представиться! — блондинка повернулась к искателям ядов. — Ирина Никитина. Это мое растение. Извините, что я отправила его на ваш адрес вместе с тетиным грузом, потому что у меня не было больше ничего такого крупного.
— Нам поступил сигнал, — мрачно сообщил Боргер и продолжил, — что нам прислали яд. И единственное, на что сработал детектор, ваше растение. Объяснитесь.
— Что? — изумилась Ирина и полезла в поясную сумку. — Это Толстянка Северная, вот, пожалуйста, бумаги. Разрешено ко ввозу, иначе бы через таможню не пропустили. Мы с ними это целый месяц обсуждали, можно или нельзя ввозить такие растения, но, основываясь на прошлом опыте, мне разрешили. Здесь уже есть два таких, они нормально себя чувствуют, с местной флорой не конфликтуют. Но отлично защищаются, если их разозлить или напасть на хозяина.
— А как оно защищается? — заинтересовался Кракко.
— Оно лупит листьями нападающего, получаются довольно увесистые пощечины. Поверьте, вам не хочется это проверять. У него нет режима демо, оно сразу приступает к битве. Ну и вообще это он. Я зову его Толстик.
Все помолчали, с уважением разглядывая растение.
— Ааа, я знаю, что произошло! — воскликнула Ирина. — Моя соседка по комнате почему-то решила, что это растение должно остаться у нее. Сообщение ведь было анонимным?
— Да, — подтвердил Боргер. — Но мы обязаны реагировать, сами понимаете.
— Да-да, — согласилась Ирина. — Большое вам спасибо.
— Куда вам его донести? — спросил Шмидт.
— Да он сам дойдет, — махнула рукой Ирина. — Давай, Толстик, пошли.
Растение выскочило из ящика и встало рядом с ней.
— Потрясающе, — восхитился Кракко и тут же схватился за голову, — О, боже мой, мы же должны были подготовить вам торжественную встречу. У нас ничего не готово! Позор на мою седую голову.
— И вовсе у вас не седая голова, — засмеялась Ирина. — Вас, наверное, моя тетушка настропалила. Дайте угадаю, мы должны непременно приготовить салат Бодайбо.
Кракко со Шмидтом энергично закивали. И Кракко опять схватился за голову:
— Мы не предложили вам даже кофе, какой кошмар!
— Так предложите, я с удовольствием, а есть ли есть с молоком, то будет просто замечательно, — ответила Ирина, и теперь уже четверо вставших ни свет, ни заря, отправились пить кофе. Необычное растение запрыгало за ними.
Таким образом, к обеду, когда собственно и планировалась торжественная встреча в теплом бодайбовском кругу, было готово все что нужно, Боргер отбыл, имея в копилке еще одно раскрытое преступление, и все подружились.
— Как ты умудрилась приехать раньше? — обнимал Ирочку Илья. — Я был уверен, что ты будешь к полудню. Собирался тебя встретить. А ты здесь!
— Я и собиралась. Но, ты знаешь, мне было совершенно нечего делать, потом я беспокоилась, что будет с Толстиком.
— Я смотрю, он процветает, — кивнул Илья на растение.
— Ну не так чтоб очень, — засмеялась Ирина. — Мне тут надо было съездить на Землю, так он, бедненький, за это время похудел и загрустил. А Люся даже не поливала его, представляешь, мерзавка. И при этом хотела оставить его себе!
И утренняя история была рассказана новоприбывшим в три голоса с хохотом и массой подробностей. А бодрое растение проскакало три круга вокруг счастливой пары.
***
Мое утро было однако не столь лучезарным. Хотя бы потому, что я проспал завтрак.