- Но ведь это весьма и весьма... э... похвальное стремление? - протянул герцог. - Будем надеяться, что настанет день, когда вы его осуществите! - Он слегка поклонился, предложил руку Леони и удалился с ней по длинной галерее.
Пальцы Леони вцепились в его рукав.
- Монсеньор, я вспомнила! Сейчас сообразила!
- Что именно, моя малютка?
- Да этот молодой человек, монсеньор. Мы ведь уже встречались с ним, когда я была пажом, и я все не могла понять, кого он мне напоминает. А сейчас меня осенило: он же вылитый Жан! Так глупо, правда?
- Очень глупо, ma fille. Я не хочу, чтобы ты это кому-нибудь повторила.
- Конечно нет, монсеньор. Я теперь, вы знаете, очень сдержанна.
Эйвон увидел в отдалении Конде с букетиком фиалок в петлице и чуть-чуть улыбнулся.
- Нет, я этого не знал, малютка, и никаких намеков на сдержанность в тебе не замечаю, но это в сторону. Где Фанни, хотел бы я знать.
- Разговаривает с мосье де Пентиевром, монсеньор. По-моему, она ему нравится. Очень-очень! А, она идет сюда, и вид у нее ужасно довольный. Наверное, мосье де Пентиевр сказал ей, что она так же красива, как была в девятнадцать лет.
Эйвон поднес лорнет к глазам.
- Дитя, ты становишься проницательной! Ты так хорошо знаешь мою сестру?
- Я ее очень люблю, монсеньор, - поспешила добавить Леони.
- Не сомневаюсь, mа fille. - Он посмотрел в сторону Фанни, которая остановилась поговорить с Раулем де Фонтенем. - Тем не менее это весьма удивительно.
- Она так добра ко мне, монсеньор. Конечно, иногда она бывает очень гл... - Леони осеклась и неуверенно взглянула на герцога.
- Совершенно с тобой согласен, малютка. Очень глупой, - невозмутимо договорил за нее его светлость. - Ну, Фанни, мы можем уехать?
- Именно это я хотела спросить у тебя! - сказала миледи. - Такая толпа! Ах, Джастин, де Пентиевр был так щедр на комплименты! Право, я краснела! Чему вы улыбаетесь? Душечка, что тебе сказала мадам де Сен-Вир?
- Она сумасшедшая, - убежденно сказала Леони. - У нее был такой вид, будто она вот-вот заплачет, и мне это совсем не нравилось. А, вот Руперт! Руперт, куда ты пропал?
- Черт! - Руперт ухмыльнулся. - Вздремнул вон в той малой гостиной. Что? Мы наконец уезжаем? Слава Богу!
- Ты спал? Ах, Руперт! - вскричала Леони. - Было ведь fort amusant! Монсеньор, кто эта красивая дама вон там?
- Т-с-с, деточка! Это мадам Помпадур! - прошептала Фанни. - Джастин, ты представишь ей девочку?
- Нет, Фанни, не представлю, - мягко ответил герцог.
- Вот это гордость! - заметил Руперт. - Ради всего святого, уйдем, пока эти щенки опять не окружили Леони.
- Джастин, но... - сказала миледи. - Вдруг она оскорбится?
- Я не французский придворный, - ответил герцог, - и потому не стану представлять мою воспитанницу королевской фаворитке. Полагаю, ни улыбка этой дамы, ни ее нахмуренные брови Леони касаться не должны.
- Монсеньор, мне бы очень...
- Малютка, полагаю, ты не собираешься мне возражать?
- Как бы не так! - произнес Руперт sotto vосе*.
______________
* Вполголоса (ит.).
- Да, монсеньор, но мне так хотелось...
- Довольно, дитя мое. - Эйвон повел ее к двери. - Удовлетворись тем, что ты была представлена их величествам. Возможно, они не столь могущественны, как Помпадур, но зато бесконечно выше происхождением.
- Бога ради, Джастин! - ахнула миледи. - Тебя могут услышать!
- Подумай о нас! - умоляюще сказал Руперт. - Мы все угодим за решетку, если ты не поостережешься, или нас вышвырнут вон из Франции!
Эйвон посмотрел на него.
- Если бы мне пригрезилось, что есть хоть малейший шанс отправить тебя за решетку, дитя, я бы постарался, чтобы мои слова услышали все в этом заполненном людьми помещении, - сказал он.
- По-моему, вы в недобром настроении, монсеньор, - с упреком сказала Леони. - Почему меня нельзя представить Помпадур?
- Потому что, малютка, - ответил его светлость, - она не... э... вполне респектабельна.
Глава 27
РУКА МАДАМ ДЕ ВЕРШУРЕ
И Париж заговорил. Сначала шепотом, потом все громче, все более открыто. Париж припомнил старый-престарый скандал и объявил, что английский герцог удочерил побочную дочь Сен-Вира от какой-то простолюдинки в отмщение за былые оскорбления. Париж считал, что Сен-Вир должен беситься, видя своего ребенка в руках злейшего врага. А затем Париж принялся гадать, что герцог думает сделать с мадемуазель де Боннар, но не нашел решения загадки. Париж покачивал головой и приходил к выводу, что пути Эйвона неисповедимы, но, конечно, должны быть дьявольскими.
Тем временем леди Фанни покоряла город вместе с Леони и прилагала все старания, чтобы этот ее приезд во Францию был забыт не скоро. Леони упоенно развлекалась и развлекала Париж даже еще больше. По утрам она ездила кататься с Эйвоном, и ее поклонники разделились на две партии. Одна партия утверждала, что божественная Леони особенно неподражаема в седле, другая партия настаивала, что на балах она несравненна еще больше. Один юнец в запальчивости вызвал на дуэль другого, чтобы кровью решить этот спор, но сцепились они в присутствии Хью Давенанта, и он так отчитал обоих за подобное упоминание имени Леони под влиянием винных паров, что дело кончилось ничем.
Другие начинали ухаживать за Леони слишком бурно, а она сердилась и ледяным холодом остужала их пылкость. Она умела держаться неприступно, когда хотела, и быстро обескураживала своих поклонников. Услышав, как они были поставлены на место, леди Фанни, которая помогала Леони одеться на вечер, настолько забылась, что воскликнула:
- Бесподобно, любовь моя! Ах, какая из тебя выйдет герцогиня!
- Герцогиня? - переспросила Леони. - Каким образом, мадам, я могу ею стать?
Леди Фанни посмотрела на нее, а затем на новый браслет, сверкавший на туалетном столике.
- Не уверяй меня, будто не знаешь, кисонька!
Леони сказала дрожащим голосом:
- Мадам...