- Монсеньор, давайте уйдем, а леди Фанни и Руперт пусть останутся. Мне не хочется быть с ними.
- Хорошо, малютка. - Эйвон поманил к себе Руперта и, когда тот подошел к ним, сказал, растягивая слова: - Я увожу малютку домой, Руперт. Окажи мне услугу: останься, чтобы сопровождать Фанни.
- Лучше я отвезу Леони, - поспешно сказал Руперт. - Фанни отсюда уйдет не скоро!
- Поэтому я и оставляю тебя здесь позаботиться о ней, - сказал его светлость. - Идем, ma fille.
Он отвез Леони домой в своей легкой городской коляске, и всю недолгую дорогу она заставляла себя весело болтать о рауте, о своих кавалерах и о тысячах пустяков, а дома сразу же пошла в библиотеку. Эйвон последовал за ней.
- Ну, mа mie, и что теперь?
- Теперь будет совсем как прежде, - грустно ответила Леони и села на скамеечку у кресла герцога.
Его светлость налил себе рюмку вина и посмотрел на Леони, вопросительно подняв бровь.
Леони обхватила руками колени и уставилась на огонь.
- Монсеньор, там сегодня был герцог де Пентиевр.
- Да, я его видел, малютка.
- И вы ничего против него не имеете, монсеньор?
- Ничего, малютка. И с какой бы стати?
- Но, монсеньор, он же... он низкого происхождения.
- Напротив, дитя. Его отцом был побочный сын короля, а мать его происходила из рода Ноайлей.
- Я об этом и спрашиваю, - сказала Леони. - Значит, не важно, что он сын незаконнорожденного принца?
- Mа fille, отцом графа Тулузского был король, а потому это никакого значения не имеет.
- Но имело бы, не будь его отец королем, правда? По-моему, это очень странно!
- Так уж устроен мир, малютка. Мы прощаем королевские грешки, но смотрим косо на грешки простых смертных.
- Даже вы, монсеньор. И... и вы не любите людей низкого происхождения.
- Да, малютка. И оплакиваю нынешнюю манеру выставлять напоказ высшему обществу свои амуры. Леони кивнула.
- Да, монсеньор. - Она немного помолчала. - Там сегодня был и мосье де Сен-Вир.
- Уповаю, он не пытался вновь тебя украсть? - шутливо произнес герцог.
- Нет, монсеньор. Но почему он тогда попытался?
- Без сомнения, ради твоих beaux yeux*, малютка.
______________
* Прекрасных глаз (фр.).
- Ба! Это глупо! Какой была причина на самом деле, монсеньор?
- Дитя мое, ты совершаешь большую ошибку, считая меня всеведущим. Путаешь меня с Хью Давенантом.
Леони заморгала.
- То есть вы не знаете, монсеньор?
- Да, что-то в этом духе, mа fille.
Она подняла голову и посмотрела ему в глаза.
- Вы думаете, монсеньор, что он это сделал, потому что не любит вас?
- Вполне возможно, малютка. Но его побуждения не должны нас занимать. А теперь... будет ли мне разрешено задать вопрос тебе?
-Да, монсеньор?
- Нынче на рауте была дама, чья фамилия Вершуре. Ты с ней разговаривала? Леони все так же смотрела на огонь.
- Вершуре? - повторила она задумчиво. - Как будто нет...
- И очень хорошо, - сказал его светлость. Тут вошел Хью Давенант, и герцог посмотрел на него, а потому не заметил предательской краски, залившей щеки Леони.
Глава 28
ГРАФУ ДЕ СЕН-ВИРУ ВЫПАЛ ТУЗ
Разговоры, которые велись в высшем свете о Леони, ввергли графиню де Сен-Вир в нервический ужас. Ум ее был в смятении, каждую ночь она орошала подушку бесполезными горькими слезами, терзаясь равно страхом и муками совести. Она старалась прятать свои чувства от мужа, которого боялась, но лишь с трудом заставляла себя говорить со своим лжесыном. День и ночь перед ее глазами витал образ Леони, ее порабощенная душа томилась по этой вдруг нашедшейся дочери, руки ныли от желания обнять ее. Увидев ее покрасневшие, опухшие от слез глаза и осунувшееся лицо, Сен-Вир сказал резко:
- Прекратите эти стенания, Мари! Вы видели эту девочку в первый и последний раз, когда ей исполнился день, так какую привязанность вы можете к ней питать?
- Но она - моя! - дрожащим голосом произнесла графиня. - Моя родная дочь! Вы не понимаете, Анри. Вы не способны понять.
- Еще бы я понимал ваши глупые причуды! Своими вздохами и рыданиями вы меня погубите. Вы подумали о том, что будет, если все откроется?
Она заломила руки, и ее измученные глаза вновь наполнились слезами.
- Ах, Анри, я знаю, знаю! Это гибель. Я... я не предам вас, но я не могу простить себе мой грех. Если вы хотя бы позволили мне исповедаться отцу Дюпре!
Сен-Вир нетерпеливо прищелкнул языком.
- Нет, вы сошли с ума! - сказал он. - Я запрещаю вам! Вы поняли?