Но как подступиться к швейцару? Начинать-то дружбу надо не с тридцати трех процентов и не с бензоколонки, а с доллара в обмен на «Ла-Гвардию»… Поставив кэб у гостиницы, я подхожу к швейцару.
– Друг! – говорю я с нежностью и пихаю ему в карман доллар. – Дай мне, пожалуйста, аэропорт.
Я плачу – авансом! Я не привередничаю. Я согласен поехать в «Ла-Гвардию». Но швейцар отшатывается от меня, словно благовоспитанная девица от уличного приставалы. Прикрыл прорезь кармана одной рукой, а другой отпихивает – мою, дающую!
– Пош-шел ты! – цедит он сквозь зубы: – Работать надо! Нечего под гостиницами ошиваться…
И ведь знаю же я, что берет, подлец, у других кэбби. Еще Узбек, который в последнее время как сквозь землю провалился (помните таксиста, который вечно прижимал к груди, словно раненую, свою левую руку?), так вот, еще этот самый Узбек обещал познакомить меня со швейцарами «Шератона», которые – аж гай гудит! – продают аэропорты всем русским… Почему же мою мзду не принимает швейцар? Чем мой доллар хуже? И, разве, если сейчас вынесут «Кеннеди», я не дам – второй? А поди ж ты-не хочет…
Потому что меня не знает. Может, я, заплатив доллар, обнаглею: полезу вертеться у подъезда и вместо швейцара допрашивать: «Такси? Куда ехать?» – появляющихся из дверей постояльцев, что есть непорядок. Увидит кто-нибудь из служащих отеля (а они все лютые завистники швейцара, ибо никто, включая главного управляющего, не зарабатывает столько, сколько швейцар) – накапают, подведут под монастырь… Кому это нужно? Но даже и не в том заковыка, что не знает меня швейцар, а в том, что не хочет со мною знаться.
– Слышь, ты, кажется, водитель такси? А?
– Совершенно верно, мой друг!
– А где же твой кэб?
– Да вот: это мой чекер…
– А ты не можешь сделать мне одолжение?
– С удовольствием! Какое?
– Стой возле своего кэба…