Из-под зашевелившихся при движении пронырливой моей руки бигуди (они шевелились, словно комок оживших гусениц), выползла и легла ко мне на колени массивная, толщиной, наверное, с мизинец золотая цепь! Через равные, в два-три дюйма, отрезки в цепь были вставлены продолговатые пластинки, осыпанные зелеными камнями… Не успел я, однако, что называется, ахнуть, как рука моя ухватила на дне кошелки и вытащила – опять золото! – сотканный из золотых нитей, маленький, как бы игрушечный, ридикюль с изящным замочком. Какие сокровища, какие драгоценности могут храниться – в золотом ридикюльчике?..
Трясущиеся пальцы справились наконец с замочком; я вытряхнул на ладонь какое-то невиданное ювелирное диво, созданное из жемчугов и розоватых кораллов, и передернулся от омерзения!.. Тьфу!.. Это были склизкие челюсти старой ведьмы.
В этот муторный вечер какая-то непреодолимая сила толкала меня кружить и кружить по улицам… Какие-то люди садятся в кэб, куда-то я еду, еду…
Нежное прощание у входа в отель «Наварра». Плешивый затылок ласкает лебединая рука; и вдруг хитро-хитро подзывает меня – пальчиком…
Пальчик выпрямляется: велит подождать…
– Отвезите меня в «Плазу». Нет, лучше в «Пьер»…
– Может, в «Хилтон»? – ляпнул я.
– Только не в «Хилтон»!
– А почему?..
– Там полицейских – как собак нерезаных.
Ах, вот оно что! Ай да хитрый пальчик…
– Как «бизнес»?
– Хорошо! – весело откликается она, пересаживаясь на приставное сиденье, поближе. Минимум косметики, элегантная блузка…
– Что ж хорошего? – недобро говорю я.
– А мне нравится! За час – сто долларов. Добрый, ласковый; мне с ним было приятно… Потом – прекрасный ужин; он меня пригласил. Уговаривал сейчас, чтобы мы вернулись в отель…
– А ты – отказалась?
– Я не отказывалась. Но я сказала, что это будет стоить ему еще пятьдесят долларов…
– Что-то чересчур легко у тебя получается, – говорю я. – Сто долларов, пятьдесят долларов. Почему же красивые молодые женщины на углах предлагают себя за двадцатку?
– Потому что они – дуры.
– А маньяки? Пьянь? Болезни?
– А я смотрю, с кем иду.
– И давно ты работаешь?
– Два года.
– А твой друг не отбирает у тебя деньги? Не бьет тебя?
– У меня есть только один друг – это мой доллар!