— Да нет, все нормально. На сердце просто тяжело, — вздохнула Зинаида.
— А ты поплачь. Может, полегчает, — предложила Анфиса.
Но Зинаида покачала головой:
— Слезами горю не поможешь. Нельзя мне раскисать. Мне теперь в два места передачи носить.
Говоря это, Зинаида взяла пакет с костюмом Сан Саныча и достала пиджак, объясняя:
— Я вот решила одежду пока Санычу постирать.
— Это правильно. На выписку принесешь, чтобы домой как человек пошел, — поддержала ее Анфиса.
Зинаида машинально начала вытаскивать из карманов пиджака всякий хлам — расческу, ручку, ключи, бумажки. Грустно глядя на содержимое карманов, она ворчливо заметила:
— Вот ведь барахольщик. Всякую дребедень с собой таскает.
Анфиса с улыбкой взглянула на подругу и погрозила ей пальцем:
— Любишь ты его, Зина.
Седой уже, а все такой же балбес, как в молодости! — печально усмехнулась Зинаида, продолжая выкладывать всякие вещи из карманов пиджака на стол. В конце концов, она решила просто вытряхнуть его и вышла на улицу. Отряхнув пиджак рукой, она энергично потрясла его. Из кармана пиджака, сверкнув в запоздалом луче солнца, вывалился бриллиант и, покатившись по дорожке, завалился за камень в стороне от крыльца. Зинаида, погруженная в свои невеселые мысли, не обратила на это никакого внимания и вернулась в дом. Анфиса все еще сидела на кухне и пила чай. Зинаида, отложив пиджак, обратилась к ней:
— Ты бы видела, сколько мусора было в карманах! Ну что за человек? Сколько его знаю, все время борюсь с его дурацкими привычками!
Анфиса улыбаясь смотрела на Зинаиду.
— Хорошо, что все обошлось, Зина. Шутка ли! Такая авария — и ни царапины! Он у тебя в рубашке родился.
— А вот за Машу я очень волнуюсь. Что делать, не знаю… — озабоченно нахмурилась Зинаида.
Анфиса неожиданно отодвинула чашку и заговорщицки подмигнула:
— Слушай! А может, действительно этому следователю взятку дать?
— Взятку?! А как ее давать? Я никогда не давала, — развела руками Зинаида.
— И я тоже. Надо же когда-то начинать! — иронично ответила Анфиса.
— И как ты себе это представляешь? Мы с тобой, две интеллигентные женщины, бывшие учительницы, придем давать взятку? — Зинаида искренне не понимала, как это можно делать.
— А что такого? Вся страна так живет! — уверенно повела плечом Анфиса.
— Я не представляю себе, как это — сунуть человеку деньги… Он же обидеться может! — волновалась Зинаида. Анфиса одернула ее:
— Я тебя умоляю! Да он, наверное, спит и видит, кто бы ему денег подкинул! У них же там в милиции сплошная коррупция!
— А сколько надо денег… на взятку? Боюсь, у меня не хватит, — начала было Зинаида, но Анфиса остановила ее:
— У меня отложено, я тебе займу на такое дело. Главное — вытащить Машу!
И она, довольная своей идеей, стала обсуждать с подругой подробности предстоящего дела.
В мрачной тюремной камере измученной переживаниями Маше наконец-то удалось прикорнуть. Но сон не принес ей облегчения, он был странным и тревожным.
Все вокруг нее во сне было погружено во тьму, которую изредка прорезали тревожные блики горящих факелов. Маша увидела в отсветах факелов Алешу и поспешила к нему. Но он почему-то отвернулся. Маша попыталась его удержать, заглянуть ему в лицо, но он убрал ее руки и ушел. Расстроенная Маша осталась одна, она смотрела вслед ушедшему Алексею и никак не могла объяснить себе, почему он ушел. Горечь потери охватила ее…
Сон закончился так же неожиданно, как и пришел. Маша проснулась и резко села на нарах, пытаясь прийти в себя. Испугавшись ее столь быстрого пробуждения, Римма с тревогой спросила:
— Что с тобой? Что-то приснилось? Маша согласно кивнула:
— Да. И я чувствую, что это очень плохой сон… Римма удивленно посмотрела на Машу и попыталась выяснить:
— Я умею толковать сны. Расскажи, что тебе снилось?
— Не надо ничего толковать. То, что мне надо знать, — я и так чувствую, — отказалась Маша.
— Ты можешь ошибаться! — стала настаивать Римма. — В снах могут быть скрыты знаки судьбы, а ты по незнанию можешь не понять их!
— Я не люблю мистики. Я от этого далека. У меня просто сильная интуиция. Я привыкла ей доверять, — заупрямилась Маша.
— Дурочка! — не унималась Римма. — Любым даром надо уметь пользоваться! Нельзя жить вот так, по наитию, надо все знать точно.
— Никогда нельзя все знать точно! Сколько людей, столько мнений. Почему вы уверены, что ваше толкование будет самым правильным? — заглянула ей в глаза Маша.
— Потому что это наука! — самоуверенно заявила Римма.
Маша отодвинулась от нее. Зачем разговаривать с человеком, который тебя не понимает? Римма почувствовала это отчуждение:
— Не хочешь говорить об этом?
— Нет, — твердо ответила Маша.
— Жаль. Я бы тебе помогла, — сожалея об упущенном шансе, протянула Римма.
Маша немного подумала и ответила:
— Нет. Я сама знаю, что надо делать. И, встав, она постучала в дверь.
— Что ты делаешь? — недоуменно спросила Римма. Не меньше удивился и конвоир, открывший дверь:
— Чего шумим?
Маша решительно смотрела на него:
— Мне нужна бумага и ручка. Я хочу написать письмо.