- Вольф, отойди от стола с красками, - крикнула Лулу. - Извини, Плам, мне не следовало его брать с собой. В моей мастерской он кроткий, как ангел.
- Он никогда не научится вести себя прилично, если ты будешь все время держать его дома, - возразила ей Дженни. - Не будь так строга с ним. Расслабься.
- Подожди, пока у тебя будет свой, и ты поймешь, что не сможешь расслабиться лет восемнадцать. - Лулу вскочила, чтобы оттащить Вольфа от банок с красками.
- Как Дон? - торопливо спросила Плам, вспомнив вдруг имя нового друга Дженни.
- Дон расстался со мной вчера вечером, - коротко бросила Дженни. На глазах у нее выступили слезы. - Яне понимаю, что я делаю не правильно. Почему мужчины бегут от меня? Я теперь такая осторожная.
Уже давно, после того как Лулу передала ей совет своей матери, Дженни поклялась никогда не говорить мужчине, что любит его или - хуже того - хочет иметь от него ребенка. Почему-то после такого заявления с ее стороны мужчина срывался с постели как ужаленный и пулей бросался на улицу, забыв застегнуть "молнию" на брюках.
Как всегда, когда она жаловалась на несчастную судьбу и стенала по поводу своей фигуры, подруги бросились утешать Дженни. Предоставленный самому себе Вольф воспользовался моментом, чтобы прикончить оставшуюся сдобу.
- Почему я должна притворяться, что он мне безразличен, когда это не так? - завывала Дженни. - Почему я должна насиловать себя?
- Потому что это касается не одной тебя, - без обиняков заявила Лулу. Собираясь втроем, они без конца обсуждали проблемы сексуального поведения Дженни: ее желание угодить; ее опасение оказаться неспособной приходить в экстаз так же быстро, как предыдущие подружки ее приятеля; ее страх перед тем, что у любовника не хватит терпения и он бросит ее.
- Мужчина не может чувствовать этого, - пролепетала Дженни, словно успокаивая себя.
- Физически он, может быть, не чувствует, что женщина симулирует, объясняла ей Лулу, - но он вполне может знать тебя достаточно хорошо, чтобы определить, когда ты притворяешься. И если он убедился в этом, но не хочет говорить в глаза, то что происходит? Вы оба становитесь неискренними.
- А если ты притворяешься, а он не замечает, - заметила Плам, - то тебе, наверное, делается обидно, и от этого отношения становятся только хуже.
Лулу подалась вперед.
- Ты знаешь, что секс не сводится только к физическому акту и не ограничивается постелью. Секс отражается на всей твоей жизни, потому что продолжает влиять на твое мироощущение и после того, как ты встала с постели. - Она мечтательно потянулась. - После ночи хорошего секса дождливый понедельник кажется чудесным, а сексуальная неудовлетворенность может повергнуть в уныние на долгие дни, даже если находишься в самом распрекрасном месте мира, где над головой колышутся пальмы, ноты все равно будешь казаться себе неполноценной, обманутой и несчастной.
- Особенно если партнер при этом явно получил свое, - добавила Плам.
- А это, в свою очередь, сказывается на всех твоих вне постельных отношениях. - Лулу шлепнула Вольфа по замасленным рукам, которыми он хватал ее леггинсы. - То ты впадаешь в плаксивость, то делаешься агрессивной и набрасываешься на детей.
Плам засмеялась, глядя на Вольфа.
- Мне вот совсем не смешно, - сердито проговорила Дженни. Она всегда сама просила совета и всегда обижалась, получив его.
- Мы тебя понимаем, - успокаивала ее Лулу, - но мы всего лишь хотим, чтобы ты не чувствовала себя такой несчастной. Вольф, оставь в покое!
- Не думаю, что кто-то из вас представляет, что я чувствую на самом деле, - с горечью сказала Дженни. - Особенно когда выслушиваю ваши снисходительные советы.
- Мы вовсе не хотели быть снисходительными, правда ведь, Плам?
- А я воспринимаю это только так. - В голосе Дженни еще прибавилось горечи. - Вы обе не понимаете, как я устала быть тихой, надежной Дженни: готовой услужить, развеселить, посидеть с детьми, поспать на чьей-то софе. И, конечно, вечной невестой, которой не суждено ничего другого. - Она с вызовом тряхнула русыми волосами. - Вы не знаете, что значит вечно прозябать на задворках. Сколько раз мне приходилось слышать, как то одна, то другая из вас спрашивает: "Можно я приведу с собой мою подругу Дженни?" И сразу всем понятно, что Дженни - это уж никак не гвоздь сезона, что она свободна, а значит, никому не нужна. Но почему? - Она вскочила на ноги и уставилась в зеркало. - Я знаю, что я слишком велика, чтобы носить эти желтые леггинсы с красным свитером, что во всем этом выгляжу, как шут гороховый. И что ни напяль на себя, все равно не будешь ни амазонкой, ни Юноной, а останешься просто слоном, который всегда больше тех мерзавцев, с кем вы вечно меня сводите. Не надо, не надо мне объяснять, что анатомия - это судьба.
Плам с Лулу переглянулись. Они любили Дженни, но хорошо знали, что ее лучше не трогать в такие моменты. Она стояла у окна и смотрела на бледный закат, освещающий шапки распускающейся листвы.
- Я хочу иметь то же, что есть у вас: собственного мужчину и детей. Чтобы всех их любить. - Она повернулась к подругам. - Но разве вы не видите, как мало у меня шансов, чтобы получить когда-нибудь хоть десятую часть того, что вы имеете как должное?
Плам подскочила к окну и обняла Дженни. Оттаскивая Вольфа от подноса с чайными приборами, Лулу выкрикивала:
- Дженни, мы любим тебя! Ты часть нашей семьи! Ты наша сестра...
- Ты такая особенная! - Плам крепче обняла ее. - Мы знаем тебя и верим в тебя... - Она смолкла, услышав стук в дверь.
Сандра протянула ей конверт.
- Посыльный только что принес его. Я подумала, что это, может быть, что-то важное.
Все еще занятая мыслями о Дженни, Плам торопливо вскрыла конверт и вынула лист белой бумаги. Лицо у нее сразу стало таким же белым...
- О боже! - Она протянула подругам лист. - Еще одна угроза!
Мгновенно забыв о бедах Дженни, все трое впились в лист обычной машинописной бумаги. Из букв разной величины, вырезанных из газет, на нем были составлены слова:
БРОСЬ ОХОТУ ЗА КАРТ. ИЛИ УМРЕШЬ
Адрес на обычном конверте был написан от руки черной шариковой ручкой. Пока они оцепенело глазели на лист, Вольф исхитрился съесть ромовый бисквит.
Плам подскочила к переговорному устройству, вызвала кухню и спросила у Сандры, откуда приходил посыльный. Сандра сообщила, что парню, у которого она расписалась в получении письма, было лет восемнадцать. Одет он был в кожаный костюм мотоциклиста, а с головы не снимал защитный шлем, поэтому она почти не видела его лица и не знает, откуда он приехал.
- Это от того же самого человека, те же самые методы. - Руки у Плам дрожали.
- Ты уверена? А где другое письмо - то, которое ты получила в Нью-Йорке? спросила Дженни. - Надо сравнить их.
Плам не помнила, сохранилось ли оно у Бриза.
- Мне кажется странным, почему адрес на конверте написан от руки, а не составлен из тех же вырезанных букв, - заметила Дженни.
- Это могло бы броситься в глаза посыльному, и он бы запомнил его, объяснила Лулу.
Плам попыталась рассуждать здраво.
- Адрес на конверте, который я получила в Нью-Йорке, был написан печатными буквами, а на этом - обычными письменными.
- Если этот человек не хотел оставлять следов, то почему он не воспользовался пишущей машинкой? - теоретизировала Дженни. - Пишущую машинку тоже, конечно, можно вычислить, но не станет же полиция проверять все машинки Англии.
- Не у каждого есть пишущая машинка, - возразила Лулу. - Кто бы это ни был, ясно, что он не работает в офисе, иначе бы он отпечатал адрес на компьютере и тут же стер бы его из памяти. Если он все же служит в каком-то офисе, тогда это либо слишком важная персона, либо слишком ничтожная для того, чтобы знать, как пользоваться компьютером.
- Что говорилось в нью-йоркском письме? - спросила Дженни.
- "Забудь голландскую кар. Или тебе конец". - Плам хорошо запомнила эти слова. - На сей раз стиль больше похож на американский, не так ли?
- Может быть, так, а может, и нет, - пожала плечами Дженни.
Плам еще раз взглянула на листок.
- Общее в этих двух посланиях только союз "или", а это не так уж много.