Гнусавый осторожно сказал:
- Для того чтобы достать его, могут понадобиться месяцы.
- Спросите, есть ли у него поставщик голландской живописи, с которым он мог бы связаться по телефону, - прошептал Поль.
Бесцветным голосом Монфьюма повторил вопрос. После долгого молчания Тонон задумчиво произнес:
- Странно, что ты интересуешься моими источниками.
- Мой клиент хотел бы обсудить это дело с тобой лично. Могу я дать ему твой адрес?.. Тогда я записываю. Тонон продиктовал адрес и добавил:
- Но скажи своему клиенту, дружище, что я не могу помочь ему. - Послышался презрительный смешок, и линия разъединилась.
На лице Монфьюма отразилось тихое удовлетворение, его рот слегка расслабился.
- Больше я ничего не могу сделать.
На улице, щурясь от яркого солнца, Поль остановил такси и назвал адрес Тонона. Забравшись в машину, ликующая Плам обняла Поля за шею.
- Ты бесподобен, дорогой! , Поль был настроен не столь оптимистично.
- Мы направляемся в довольно мрачную и опасную часть города, где живут в основном иммигранты. Может быть, я поеду один?
- Ни за что на свете!
Такси наконец остановилось перед каким-то обшарпанным зданием на пересечении двух улиц. Плам выглянула из машины. На стенах дома болтались лохмотья объявлений, грязные окна явно не открывались уже несколько лет, вокруг мусорных баков в канаве дрались кошки.
- Черт возьми! Тонон дал Монфьюма ложный адрес! - Поль повернулся к Плам. - Извини, дорогая... Я уже тогда почувствовал обман, но не придал этому значения, ведь я так удачно сыграл роль Арсена Люпена!
- Не кори себя. - Плам была расстроена не меньше его.
- Мне следовало бы сообразить, что Монфьюма дурит меня. Он просил у Тонона разрешения дать его адрес и тут же спрашивал у него самого. Не мог он не знать адрес того, с кем делает дела. Он сумел хитро предупредить Тонона, обвел нас вокруг пальца.
- Попробуем-ка позвонить, уж номер-то настоящий. Поль велел таксисту отвезти их к ближайшему приличному бистро. Там они заказали по чашке кофе и бросились к телефону.
После короткого разговора Поль положил трубку и повернулся к Плам.
- Номер тот же самый. Я узнал голос женщины - она, наверное, официантка. Это бистро "Ле Руж", оно там, откуда мы только что выбрались. Но Тонона там сейчас нет, и женщина говорит, что не имеет понятия, где он живет. Или не хочет говорить.
- Если Тонон пользуется их телефоном, значит, работает где-то поблизости.
- Может быть, даже прямо у них за столиком. Но я сомневаюсь, что кто-то сообщит нам об этом. Он наверняка хорошо им платит.
- А мы не можем предложить им больше?
- Бесполезно. Если Тонон платит им, то они просто воспользуются нами, чтобы выжать из него больше. Нам остается лишь одно - пойти в понедельник в полицию.
- Но к тому времени Тонон может скрыться!
Поль пожал плечами.
- До понедельника ничего не сделать. Ни один французский детектив не пожертвует уик-эндом ради расследования твоей истории с опавшими лепестками или с покинутым офисом, где, предположительно, работает человек, которого ты никогда не видела и ни в чем не можешь обвинить. Так что остается ждать понедельника.
- Я не могу ждать! Я обещала Бризу вернуться завтра вечером. У меня заказан билет на последний самолет в Лондон. Проклятье! На следующей неделе придется слетать в Париж ненадолго. Я найму переводчика, ибо не могу рисковать, что меня не правильно поймут.
Воскресенье, 3 мая 1992 года
Поль ни за что не хотел говорить, где они будут завтракать. - Там ты никогда не была, это точно. - Он со смехом отрицательно качал головой каждый раз, когда Плам пыталась угадать. Вскоре такси остановилось.
Плам выглянула в окно. Толпа иностранных туристов давилась у основания Эйфелевой башни.
- В башне очень хороший ресторан для туристов - один из немногих, где заправляют сами парижане, - объяснил он.
Стиснутые в набитом до отказа огромном металлическом лифте, они поднимались все выше и выше в небо, минуя огромные чугунные перекладины, которые с земли казались совсем воздушными.
Из окна ресторана открывался поразительный вид. Плам сидела словно на небе, а под ней раскинулся Париж. Вид был не таким, как с самолета, потому что они находились не так высоко и детали оказывались совсем четкими. Ощущение было такое, словно уменьшившиеся в размерах люди, велосипеды, машины и здания превратились в движущиеся игрушки. Очарованная, Плам смотрела на Сену, Нотр-Дам, остров Сен-Луи. Величественный план Парижа просматривался во всех подробностях: широкие проспекты, заканчивающиеся замечательными сооружениями, четкие линии застройки, которая до сих пор оставалась непревзойденной в градостроительстве. Сколько здесь еще сохранилось парков и скверов, даже в современных жилых кварталах на окраинах.
Поль заказал шампанское, свежую спаржу с голландским соусом, омаров и салат. Затем они ели меренги с начинкой из каштанов, украшенные взбитыми сливками. Потом, как другие влюбленные, взявшись за руки, гуляли по старым булыжным набережным Сены. Утром была гроза, но теперь только слабый ветерок шевелил темно-зеленую листву деревьев, которая блестела в лучах солнца, словно только что отполированная.
- Жаль, что ты не познакомился с моей тетей Гарриет. Правда, ее сейчас нет в Париже, она уехала в Бургундию. - Плам пригнулась под качнувшейся на ветру веткой тополя, с которой на набережную посыпался дождь капель.
- Мне хочется быть только с тобой в этот наш последний день.
- Мне тоже, - мечтательно проговорила Плам. - Я так счастлива. - Она остановилась и уставилась в лужу, в которой отражался ее возлюбленный.
Поль стиснул ее руку.
- Быть счастливым - это намного проще, чем думают многие. И вовсе не обязательно, чтобы все в жизни складывалось удачно - так не бывает. И вовсе не обязательно для счастья не иметь проблем или не делать ошибок.
- Да, - согласилась Плам. - Наверное, треть жизни обычного человека неподвластна ему... Кто-то набрасывается на тебя, потому что поскандалил с женой, у кого-то скисло молоко к завтраку или кошку стошнило прямо на туфли.
Они шли, размахивая сомкнутыми руками в такт своим шагам, - Счастье - это когда радуешься жизни и находишь в ней удовлетворение...
- Ценишь то, что имеешь, и ничего не отвергаешь, - насмешливо подхватила Плам. - Мы называем его синдромом Полианны, которая считается у нас неисправимой оптимисткой.
- В этом нет ничего плохого. Счастливым бывает лишь тот, кто на это настроен, хочет этого. Счастье - это состояние души.
- Неужели все так просто? - Плам перепрыгнула через лужу.
Поль потрепал ее по голове, но она увернулась.
- Конечно, - заметил он, - нельзя быть счастливым, если твоя мать только что свалилась замертво или рухнул твой бизнес, но нельзя навсегда превращать свою жизнь в трагедию.
- Беда в том, что мы не можем разобраться в этой жизни, - вслух размышляла Плам. - Нам говорят, что это дорога к счастью, и мы идем по ней. И оказываемся вдовушке образа жизни, который совсем не приносит радости.
- Или в ловушке расходов и выплат, которые нам не по карману, как было со мной.