провела линию, разделившую кухню
пополам: ваша половина, моя половина. Держитесь теперь своей.
Но Макс смотрел так пристально-напряженно, что стало ясно: никакая
воображаемая линия не удержит его, как бы она
того ни хотела.
Эбигейл оправила жакет и пригладила волосы. Если ей удастся взять себя в
руки, он поймет, что для беспокойства нет
причин. Все пойдет так же, как шло до сих пор. Не будет возникать смущения из-за
того, кто где стоит.
- Вы посмеялись, - сказала она, - а я ведь поверила, что вы и впрямь
собираетесь жениться ко Дню святого
Валентина. Вы чуть было не заставили меня действовать, Макс... мистер
Галлахер...
- Я действительно хочу жениться ко Дню святого Валентина.
Эбигейл подняла глаза, ее лицо мгновенно побледнело.
- Но, сэр, этого не может быть!
- Почему?
- Потому что... ну, потому что глупо ограничивать двумя неделями время
принятия жизненно важного решения. Это
безумие! Вы же не баран с рогами, и ваш кубок - не пенис. Это всего лишь
спортивный трофей.
Макс был не просто удивлен, он был в шоке.
Эбигейл наконец сообразила, что она сказала: от возбуждения, которому он был
причиной, ляпнула то, что было на уме,
слово в слово.
- Простите, я не должна была этого говорить. Я переступила черту. - его
таблетки все еще лежали на мраморной
стойке, и она сгребла их. - Сейчас уберу это на место и уйду.
Глядя, как она идет к холодильнику и открывает дверцу, Макс не произнес ни
слова. Наверное, он ошарашен, подумала
Эбигейл, понятия не имея, зачем ставит таблетки в холодильник; ей просто
хотелось покончить с этим и поскорее убраться
отсюда.
Но обернувшись, она увидела своего босса все на том же месте и поняла, что не
может сбежать. Его рот был полуоткрыт
от изумления, но в глазах искрилось любопытство. "Больше никаких
разграничительных линий, преград и тяжелого дыхания,
- сказала себе Эбигейл. - Я обязана остаться и честно все с ним обсудить".
Эбигейл всегда легко читала мысли Макса Галлахера, понимала его настроения,
желания. Но теперь, похоже, что-то
изменилось, и трудно было сказать, к кому из них больше относятся эти перемены.
Внешне Макс выглядел прежним -
темноволосый красавец с проницательным взглядом. Трудно представить себе более
сексуального мужчину, чем ее
широкоплечий босс в белоснежной рубашке и идеально пригнанных брюках. Казалось,
он хочет что-то сказать, но не может
найти слов. Ощущение было ей хорошо знакомо.
- Я искренне сожалею, - выдавила Эбигейл. - Не мое дело указывать вам, как
поступать в личной жизни.