отказалась от него.
- Вот как? И что же за безумное и импульсивное решение ты приняла?
- Я хочу его. Я хочу Макса.
Мейвис уставилась на нее не моргая, затем ласково усмехнулась:
- Это может казаться неожиданным тебе, моя дорогая, но не мне.
- Нет, это вовсе не то, о чем ты подумала. Я хочу его, но только на одну
ночь.
- На одну ночь... то есть ты хочешь сказать - "на всю ночь"?
- Именно. Если я не могу получить Макса Галлахера на всю жизнь, то... -
Эбигейл сделала глубокий вдох и опасно
дрогнувшим голосом добавила: - Я хочу провести с ним ночь. Одну незабываемую
ночь.
- О! - только и смогла произнести Мейвис.
Эбигейл вытерла навернувшиеся на глаза слезы и, нахмурившись, посмотрела на
свое отражение в зеркале.
- Безумие, правда? Ты только посмотри на меня.
Их взгляды встретились в зеркале.
Секретарша приподняла бровь:
- У тебя действительно немного растрепалась прическа.
- Безнадежно. Я все утро трудилась над этим ежевичным кустом, пыталась
совладать с проклятыми завитушками - все
напрасно.
- Вот! Именно в этом твоя проблема, - нравоучительно заметила Мейвис. - Ты
зажата. Моя бабушка всегда говорила:
"Распусти волосы - и освободишь душу".
- Это была Бабуля Свон?
- Она самая. Тишанда Свон, самая независимая женщина в округе Макон, штат
Джорджия.
- Твоя бабушка была независимой? - Эбигейл не совсем понимала, что это
значит, но была уверена - что-то хорошее.
- И до сих пор такой остается. Чего только не знает эта женщина о том, как
освободить душу! - Улыбка Мейвис стала
мечтательной. - Когда, навыписывав заведомо необеспеченных чеков, моя мамочка
смылась из города, едва унеся ноги от
шерифа, Тишанда взяла меня к себе и воспитала. Эта женщина умела наслаждаться
каждым мгновением жизни. Она
смаковала ее сама и не считала, что следует обескураживать ребенка, ограничивая
его естественные аппетиты, вот почему,
наверное, я выросла такой незакомплексованной.
Как интересно. А бабушка Эбигейл была дочерью пресвитерианского священника,
убежденного в том, что естественные
аппетиты человека нужно ограничивать всегда и с помощью розог.
- Иди-ка сюда, я распущу тебе волосы, - приказала Мейвис.
Возможно, Эбигейл была слишком легковерна, но в конце концов - что ей теперь
терять? И она полностью отдалась в
руки Мейвис. Уже минуту спустя никакие заколки и резиновые тесемки не стесняли
ее волос. Мейвис пальцами расчесала
густую курчавую гриву Эбигейл, "высвободив дарованное природой богатство", как
она выразилась, а затем с помощью