- Что же нам с ним делать? - поинтересовалась Октавия и тут же отпрыгнула в сторону: из библиотеки прямо на нее выскочил огромный черный кот.
- Сколько их всего?
- Мышей или змей?
- И тех и других.
- Судя по тому, что сказал мне Фрэнк, змей три, а мышей четыре. И я не представляю, как нам их поймать. - Голос ее дрожал от смеха.
Руперт вслушивался в знакомые переливы смеха, и эти звуки казались ему божественными. Они изгоняли память о том, другом, страшном смехе.
Заметив, что и Руперт рассмеялся вместе с Октавией, Фрэнк заулыбался. Он никак не мог поверить, что они находят это забавным. Самому ему история со змеями и мышами казалась смешной. Но опыт общения со взрослыми подсказывал, что никто из них не разделяет его чувство юмора. Однако эти двое не были похожи на остальных. Гриффин, экономка, кухарка - эти были ему знакомы. Но хозяин и миссис Тави оказались людьми совершенно иного сорта. И еще старикашка наверху.., он явно выжил из ума, но был совершенно безвреден.
- Но что же нам все-таки с ним делать? - повторила Октавия.
- Решим, когда он выловит всю свою живность. - Руперт достал из кармана платок и, как-то совершенно естественно взяв девушку за подбородок; вытер мокрые от слез глаза.
В первые секунды никто не осознал, что произошло, но уже в следующее мгновение улыбка Октавии погасла и глаза потеряли блеск. Она отвернулась.
Руперт повернулся к мальчику. Его голос прозвучал строго, в глазах появилась сталь:
- Фрэнк, ты поймаешь всех до единой твари, а до тех пор не получишь ужина. - Еда была для мальчика лучшим стимулом.
Лицо Фрэнка стало снова настороженным. Он вобрал голову в плечи, сгорбился, а когда Октавия ослабила хватку, вывернулся и скользнул в темный угол, словно хотел спрятаться.
- А как он разыщет их в огромном доме? - В голосе Октавии не было ни намека на прежнюю смешливость. - Они могут спрятаться где угодно: за панелями, под ковром.
- Пусть попробует, - коротко бросил Руперт и направился к библиотеке.
- Насколько я знаю Фрэнка, он выйдет на улицу, наловит других и выдаст за тех. - Октавия последовала вслед за ним.
Ее душу охватила тоска, как только между ними возник знакомый холодок. Прежнего нельзя вернуть. Ум отказывался покориться человеку, который ее хладнокровно опоил и вызвал неестественный порыв.
Он ее обхитрил. Обманул. Предал. И этот стыд и разочарование были для нее невыносимы.
- Ну что ж, не буду слишком глубоко вдаваться в то, какое он примет решение. - Руперт постарался, чтобы его речь снова звучала легкомысленно. Бокал шерри?
- Спасибо. - Девушка приняла вино, поблагодарив его обычной теперь чужой и холодной улыбкой.
- Если мыши за обшивкой начнут плодиться, они нас скоро выживут из дома. Ей явно стоило больших усилий поддерживать разговор, и Руперт перешел к делу. У них осталась одна общая тема - их соглашение, и он заговорил сосредоточенно и деловито:
- Когда ты сможешь выманить Филиппа на свидание из города?
- После истории с Фрэнком Уиндхэм относится ко мне довольно настороженно, - ответила она. - Мне кажется, хочет убедиться, что я не разнесла историю по всему свету и он не сделался всеобщим посмешищем. Но я продолжаю с ним заигрывать, и он постепенно сдается. Скажешь, когда выманить его в пустошь. Октавия отошла к окну.
С минуту Руперт глядел на нее. Октавия больше не говорила о своих делах с братом, а он ее больше не спрашивал. Не имел права командовать.
- Скажем, в следующую среду. - Он сказал это так, словно они намечали чайную вечеринку. - Я предупрежу Бена.
- А как дела со шпионом? - Октавия продолжала смотреть в окно.
- Не думаю, чтобы он вообще был.
- А Моррис?
- Бен так не считает.
- Хорошо, значит, назначим на следующую среду, - Решено. - Руперт поднялся.
Дверь за ним закрылась очень мягко. Ножка бокала хрустнула в пальцах Октавии. Сверкающее стекло впилось в кожу, и на ней выступила капелька крови.
Глава 19
Филипп Уиндхэм подъехал к дому и, выйдя из кареты, нахмурился: перед подъездом стояло незнакомое ландо. В эти ранние утренние часы на площади было немноголюдно, только чей-то лакей прогуливал жирного мопса.
- Кто у нас? - спросил он дворецкого, когда тот распахнул перед ним дверь.
- Врач, милорд, - объяснил слуга. - С леди Сюзанной худо. Няня сказала, что ее лихорадило всю ночь и миледи в большом волнении.
Филипп нахмурился сильнее, потом нетерпеливо пожал плечами:
- Женщины в таких делах всегда преувеличивают. Нечего устраивать мне в доме кавардак только потому, что приболела девчонка. Поблагодари врача и отправь побыстрее восвояси.
- Будет исполнено, милорд, - деревянно поклонился дворецкий.
Все еще хмурясь, Филипп развернул газету и принялся за говяжью отбивную. Спокойствие в его доме сегодня было нарушено. Откуда-то доносились звуки поспешных шагов, слышались голоса - приглушенные, но настойчивые. Наконец он не выдержал, вышел из комнаты и столкнулся с грузно спускающимся по лестнице врачом. В руке тот держал черный саквояж, под мышкой - шляпу. Следом за ним с заплаканными глазами семенила Легация.
- Вы уверены, что компрессы помогут? - спрашивала она врача. - Девочка плачет, когда мы их ставим. Наверное, жгут кожу.
- Любезнейшая леди Уиндхэм, я уже вам объяснял, что у девочки круп и болезнь может перекинуться на легкие. - Доктор говорил одновременно и важно, и нетерпеливо. - Компрессы должны быть достаточно горячими, чтобы покраснела кожа. Видите ли, если лихорадка опустится в легкие, положение станет угрожающим. Насколько - у такого маленького ребенка предсказать невозможно.
- В чем дело? - Филипп посмотрел на врача.
- У леди Сюзанны тяжелый случай крупа. - Доктор поклонился.
- Милорд, она так страдает. - Глаза Летиции наполнились слезами. - Мы с няней чуть с ума не сошли. Всю ночь не знали, как ей помочь.
- Но теперь вы располагаете советом врача. И я уверен, не дешевым, насмешливо перебил граф жену.
- Но вы же не будете сердиться. - На какое-то время Летиция позабыла свой страх перед мужем: его вытеснил более сильный страх - страх за жизнь ребенка. Но как только Филипп обратил на нее холодные серые глаза, она вспомнила этот первый страх.
- Извините, - прошептала она. - Мне нужно вернуться в детскую.
Графиня уже собиралась уйти, но муж резко остановил ее:
- Подожди. Мне нужно тебе кое-что сказать, - и кивнул врачу: