- А кстати, доченька, я все забываю у тебя спросить, - вдруг сказала мать, - кто этот человек с лицом вора? Он постоянно на фотографиях в твоей газете. На первой полосе, на второй, на третьей...
Маша оторопела.
- Это наш директор НИИ, мама! И ты находишь...
Она растерянно замолчала. Инна Иванна засмеялась.
- Нахожу! И не одна я... На нем все написано крупными буквами. Да других сейчас нет! Тем более, что институт занимается электротехникой. То, что раньше называлось экономическими преступлениями, теперь называется экономической политикой. Или бизнесом. Это аксиома, и всем она кажется нормой жизни. Потому что просто очень изменились все общепринятые нормы. Ну и пусть! Какая разница? Для нас с тобой теперь самое главное - Антошка! И вообще хорошо, что у тебя мальчик: по крайней мере, в подоле не принесет.
10
К новой газетенке Маша привыкла довольно быстро. Рисовала макеты, переписывала информашки из других изданий, стараясь сделать их неузнаваемыми - существует только факт! - брала интервью...
Однажды совершенно случайно она попала на заседание в Госдуму, а точнее, на встречу с мистером Лоуренсом.
Позвонил Бройберг и попросил сделать материал для его новой газеты демократического толка: нужно срочно в номер, а корреспондент заболел. Или запил. Что в сущности одно и то же.
- Заодно тиснешь заметочку и в свою разлюбезную газетюху? - весело сказал Леонид. - Как там она расцветает?
- Как все! - вздохнула Маша.
- Значит, плохо, - констатировал Бройберг. - Пропуск в Думу тебе выписан. Фамилия у тебя, надеюсь, все та же? Дворянская?
И хмыкнул.
- И отчество пока прежнее! И рост тот же самый! - съязвила Маша, тотчас пожалев о своей резкости.
Леонид доставал ей едва до плеча.
Он пропустил ее хамство мимо ушей.
Маше очень хотелось поговорить с матерью о своем отце. И было страшно начинать этот разговор. Маня решилась на него только после неожиданного семейного скандала по поводу шведа. Сначала бури ничего не предвещало, все развивалось по тихому и определенному сценарию.
- Мы поедем в Швецию? - спросил Антошка, с интересом рассматривая конверты с заграничными марками.
- Пока неясно, - рассеянно ответила Маша. - Я знакома с этим человеком лишь по фотографиям.
Сын на редкость легко пережил развод родителей, куда легче, чем Маня, страдающая не столько от неприкаянности и потери псевдоустойчивости семейного бытия, сколько от собственной глупости и вранья. Зачем ей эти дурацкие фантазии, закончившиеся разрывом и с Антоном, и с добрым эльфиком?
Простить ее Маша не сумела.
Подраставший сын Маню не радовал. Чересчур далеко продвинутый компьютерный пользователь, он без конца выклянчивал у матери новые игры и музыкальные диски. Антошка слишком любил телевизор и частенько изумлял мать своеобразным восприятием кинофильмов.
- Сегодня показывали кино с комет-теткой! - сообщал он ей за ужином.
- С кем? - недоумевала Маша.
- Ну, с комет-теткой! Которая рекламирует комет-порошок! Она играла в фильме двумужнюю: одного не отпустила, а за другого вышла.
Маша вздыхала.
В общем, воспитанием ребенка она занималась мало: постольку-поскольку. Первый же поход с сыном в Третьяковку закончился достаточно печально.
Выйдя из галереи, Маша решила проверить, как усвоил Антошка увиденное.
- Ты запомнил, какой художник написал "Ночь над Днепром"? - неосторожно спросила она.
Сын задумался, сосредоточенно наморщив лоб.
- М-м... Сейчас вспомню... Этот... Как его... Джи!
Мане стало обидно и грустно.
- Понятно... А кто написал серию морских пейзажей?
Антон снова порылся в файлах памяти, быстро перебирая один за одним.
- Морских пейзажей? Этот... Азовский!
Повторять экскурсии Маня не отважилась. Наверное, напрасно.
Сын порой проявлял весьма обширные и неожиданные познания - когда разговор касался вещей, о которых ему вообще еще не следовало слышать. Зато он пребывал в младенческом неведении о том, о чем ему знать давно полагалось.
От него частенько стало припахивать табаком и пивом. Маша злилась, сердито тщетно обыскивала его карманы и грозилась навсегда перестать давать деньги.
Сын то всерьез собирался вырвать два передних зуба под Шу/`ру, то пойти поиграть в казино. Он увлекался блатнухой, и эта постоянная музыка дома выводила Машу из себя. Кроме того, она сильно подозревала, что Антон часами безвылазно сидит на порносайтах, изводя немалые суммы на интернет. Надо сделать безлимитный.
Все замечания на свой счет сын воспринимал агрессивно.
- Нечего меня зажимать! - заявлял он. - Вы с бабушкой превратились в какие-то давилки! Особенно ты! Вечно ворчишь, как древняя старуха!
- Тебя зажмешь, как же... - вздыхала Маша. - Ты сам сплошной прессинг.
Пытаясь воспитывать сына, она давала ему задания по хозяйству.
- Бабушке тяжело, - объясняла она. - Поэтому вот тебе список продуктов и деньги. Сходи в магазин!
Антон от походов по магазинам никогда не отказывался, даже брался за них с видимой охотой, поскольку преследовал личные интересы.
- Плюс инициатива, - повторял он свою излюбленную фразу, прочитав список. - На нее тоже дай денег!
Эта инициатива порой обходилась Маше довольно дорого в прямом и переносном смысле: Антон покупал себе зефир и пастилу, жвачку и хот-доги, гамбургеры и пиццу... Но кроме этого, что-то еще, о чем матери уже не сообщалось.
Однако когда она попыталась запретить инициативу, начался настоящий бунт в защиту прав личности, особенно несовершеннолетней. Начитанный ребенок вспомнил о демократии, свободе воли и слова и о своей жизни в независимой стране, где строго-настрого запрещено угнетать любых человеков. И Маша сдалась.
Хорошо помня свое детство, она, тем не менее, повторила ошибку матери, почти полностью передоверив ей воспитание Антошки.