Мэри смутилась.
— Понятия не имею… — Она только сейчас с изумлением поняла, что не удосужилась спросить об этом. — Но с твоей матерью все в порядке. Оказалось, что это не инфаркт или что–нибудь в этом роде. Ее оставили для обследования на некоторое время… на несколько дней, — упавшим голосом продолжала она. Томас своим звонком так вывел Мэри из себя, что ей не удалось выяснить что–то определенное о состоянии Джулии. — Томас скоро вернется… — беспомощно закончила она.
Несколько минут назад она думала о возвращении Томаса с ужасом, а сейчас хотела лишь одного — чтобы он оказался уже здесь.
— Было бы лучше для всех, если бы он никогда больше не вернулся сюда, — процедил Генри сквозь зубы. — Каждый раз, когда он приезжает, случается что–то малоприятное. Теперь ты понимаешь, какая это на самом деле сеющая смуту скотина?
— Нина идет, — предупредила его Мэри, услышав шаги девочки на лестнице. — Пожалуйста, постарайся не забывать, что он ее отец.
Генри презрительно фыркнул.
— Неужели? Ты в этом уверена? А он сам? — насмешливо добавил он.
Мэри застыла на месте. На ее лице отразился ужас, когда она поняла, на что именно намекал Генри. Связь Генри и Синтии… прервалась ли она, когда эта женщина вышла замуж за Томаса? Именно Генри был с ней в лодке, когда произошел несчастный случай. Генри и Синтия…
Она обернулась к Нине, входившей в комнату, и внимательно вгляделась в рассыпавшиеся по плечам темные локоны, ярко–синие глаза. Лицо девочки казалось уменьшенной и смягченной копией лица Томаса.
— О да, — выдохнула Мэри в ответ на язвительное замечание Генри. — Уверена. Думаю, и он тоже, — заявила она со сдерживаемым негодованием. — И я вовсе не считаю, что он сеет смуту, Генри. Ты прекрасно справляешься с этим сам! А сейчас, если угодно, можешь обзвонить окрестные больницы и выяснить, каково состояние твоей матери. — Возмущенный взгляд, которым Мэри сопроводила эти слова, отнюдь не добавил ей привлекательности в его глазах.
Она обернулась к Нине и с благодарной улыбкой забрала у нее джемпер.
— Я так и сделаю, — ледяным тоном пообещал Генри, не сводя с нее изучающего взгляда. — Неплохо провели уик–энд, а? — Об оскорбительности вопроса свидетельствовал его тон.
Мэри бесстрастно взглянула на него: как она могла считать этого человека привлекательным? Он был похож на испорченного ребенка, бьющего исподтишка и не заботящегося о чьих–либо чувствах.
— Спасибо, хорошо. Твоя мать… — многозначительно напомнила Мэри, видя, что Генри не двигается с места.
— Иду–иду, — заверил он ее. — Но на твоем месте я бы особенно не доверял тому, что случилось в уик–энд. Как это ни противно Томасу, но мы с ним похожи больше, чем ему хотелось бы признать! — И с этим последним насмешливым замечанием Генри вышел из комнаты.
Мэри не надо было объяснять значения этих слов, она отлично знала, о чем говорил Генри. У Томаса была связь с Эстер, которая, возможно, продолжалась до сих пор. Но это не помешало ему прошлой ночью…
Она закрыла глаза, чтобы остановить готовые брызнуть слезы. Ей пришлось пережить в своей жизни много потерь — переживет и эту.
Должна пережить!
11
Верным признаком того, что вернулся Томас, были повышенные голоса, звук которых разнесся по всему дому.
Нина в кухне помогала миссис Бернс печь торт, и Мэри провела этот свободный час, мирно устроившись в библиотеке и читая истории о пиратах и грабителях с большой дороги. Она с головой погрузилась в вымышленный мир. К реальности ее вернули голоса Генри и Томаса, кричавших друг на друга где–то в глубине дома…
Генри еще даже не уезжал в больницу, а Томас, ко всеобщему несчастью, вернулся прежде, чем тот отбыл. Их спор, насколько могла судить Мэри, был тот самый, что они вели на протяжении всей своей жизни, и его вполне можно было отложить на несколько часов!
— А я тебе говорю, что это мое дело, черт возьми! — неистово проговорил Томас совсем близко от нее.
Мэри сползла вниз по креслу, поняв, что братья решили перенести дискуссию в библиотеку. Стук захлопнувшейся двери свидетельствовал о том, что они ищут здесь уединения. А она сидела в глубоком кресле к ним спиной, и ни один из них ее не заметил.
Что же делать? Не может же она сидеть здесь и слушать, о чем говорят эти двое! Но, если она даст им знать о своем присутствии, весьма вероятно, что оба ополчатся против нее — такое уже неоднократно случалось!
— Ты это знал? — Голос Томаса теперь звучал угрожающе тихо. — И Джулия знала тоже? — добавил он почти недоверчиво.
— Это частное семейное дело…
— А я — глава этой семьи! — гневно прогремел Томас.
— Только когда это удобно тебе, — язвительно заметил Генри. — А такое случается нечасто!
— Я задал тебе вопрос, Генри, — ледяным тоном произнес Томас. — Ты знал, что Эстер ждет от тебя ребенка, когда она уезжала отсюда?
У Мэри перехватило дыхание, руки, вцепившиеся в книгу, которую она читала до этого, задрожали. Если бы она уже не сидела, то, несомненно, упала бы. Эстер ждала ребенка от Генри!..
— Конечно, знал, — нервно сказал Генри.
— А Джулия? — настаивал Томас. — Она тоже знала?
— Да… Да, да, да! — нетерпеливо выпалил Генри. — Почему, ты думаешь, она поспешила перенести свадьбу на Рождество? — усмехнулся он. — Она не хотела, чтобы что–то помешало моему браку с Эйлин.
— А ребенок от другой женщины, несомненно, помешал бы, — с горечью проговорил Томас.
— Эстер забеременела по собственной глупости, — безразлично заметил Генри. — Она не сказала мне, что по религиозным соображениям не принимает противозачаточных средств. И по той же причине отказалась избавиться от ребенка, — с отвращением добавил он. — Эта дуреха была… О–о–ой! — Язвительная тирада Генри была прервана глухим звуком удара, за которым последовал треск упавшей на пол мебели.
Томас ударил брата! Мэри не видела, что происходит, но ей и без того все было понятно. На месте Томаса она поступила бы так же. Эстер ждала от Генри ребенка, а для него это было всего лишь неудобством, чем–то, от чего нужно избавиться…
— Ты выбил мне зуб, подонок! — изумленно пробормотал Генри, очевидно пытаясь подняться на ноги.
— Благодари Бога, что всего лишь один! — яростно процедил Томас. — На самом деле мне бы хотелось разорвать тебя на куски и вышвырнуть вон! Ты позоришь имя Тэлфордов, и я хочу, чтобы ты убрался из этого дома…
— Ты не можешь этого сделать, Томас, — со злорадством заверил его младший брат. — Отец совершенно ясно написал в завещании, что, хотя дом принадлежит тебе, моя мать имеет право жить здесь до своей смерти…
— Она умирает, Генри, — просто сообщил Томас.
За этим заявлением последовало гробовое молчание, и Мэри могла только представить потрясение Генри. Она тоже была потрясена!
— Ч–что ты сказал? — Голос Генри звучал так, словно Томас еще раз ударил его, но на этот раз не физически, а эмоционально.
— Джулия умирает, — грубовато повторил Томас. — У нее рак в последней стадии. Она знала об этом и именно поэтому стремилась ускорить твою свадьбу. Хотела, прежде чем умрет, увидеть тебя женатым.
— Но… Я… Ты… Я не верю тебе, Томас, — упорствовал Генри.
— Твое право, — устало проговорил Томас. — Но Джулия собирается сама сказать тебе об этом, когда ты придешь в больницу.
Они опять замолчали, и Мэри могла только догадываться о замешательстве Генри. Эгоист до мозга костей, он, возможно, лишь к матери испытывал искреннюю привязанность.
А теперь она умирает… Неудивительно, что Генри не может в это поверить. Мэри и сама с трудом в это верила. Да и во всем подслушанном ею разговоре было много невероятного. Хотя теперь нашлись ответы на многие вопросы…
— Я должен поехать к ней, — как–то отстраненно пробормотал Генри.