... Что, решили извести все "кино"? - Родя, я... Кто следующий?..
Он стараясь пересилить воющую боль в животе, боялся дотронуться до этого места, ему казалось, что там огромная рана, с рваными кровавыми краями... Он даже не понял, что это было - Нож??.
Ужас охватил его. Надо как-то доползти до Улиты. На каком он этаже?.. И почему темно? Он помнит, что когда шел сюда, - везде на этажах горел свет.
Кто-то стоит там, ниже, и ждет...
Извилистый страх ленточкой прополз по позвоночнику. Стараясь передвигаться на локтях, чтобы не "стронуть" живот, он, обливаясь слезами боли, и обкусав губы до крови, - подтащился, наконец, к двери Улиты и ключом, который с трудом вытащил из кармана рубашки, стал тюкать в низ двери.
Послышалось её испуганное, - кто?
- Уля, открой, - не своим, каким-то сипатым голосом, - где его гортанный, бьющий по нервам актрис голос! - прошипел, - это я. Тим...
Улита испугалась этого его голоса и распахнула дверь.
И в ужасе схватилась за щеки ( одна из них была опухшей и яркокрасной).
- Что с тобой? Кто? - Крикнула она. - Надо врача! Боже мой, Тим!
Она с трудом втащила его в квартиру, принесла мокрое полотенце и приложила к животу, прямо на рубашку, боясь раскрыть и посмотреть, что ТАМ...
Врач сказал, что ударили Тима, видимо, ногой в живот, с силой, могли бы и убить, если бы не случай: главный удар пришелся в бок, потому что в эту минуту Тим что-то хотел сделать, - кажется, закурить, - он уже не помнил, что...
- А нутро ваше поглядим в другом месте, - полушутя сказал врач и Тима на носилках внесли в "Скорянку".
Улита не поехала с ним, он сам не захотел, - с его животом будут маяться врачи, а она будет сидеть в коридоре и плакать
- Поплачь за меня дома, - криво усмехнулся он. В животе попрежнему волком выла боль.
Улита вернулась домой в странном состоянии.
Казалось, надо бы злорадствовать, - она отомщена, но нет же! Вот она, бабья натура! Ей было жаль Тима, она волновалась за него, правда, не плакала, как он предположил.
Найти что ль ему эту Тинку-грузинку-картинку?..
И вдруг она подумала, что вот пара: "ореховый мальчик" и Тинатин, грузинская княжна!
Подумала с глубокой, какой-то мрачной грустью, - даже не грустью, а тоской, которую на Руси издавна называют - кручина, - и налила себе стопарик водки.
Плевать ей на всех, как и всем - на нее.
* * *
Казиев очнулся и понял, что лежит в реанимации.
По всяким разным моментам, которые сам же он так сладко описывал в сценариях, а потом снимал.
Очнулся и разозлился.
Старая ведьма просто насылает на него черноту! Да ещё какую! И вообще, не она ли вживе наслала на него убийц, которые просто почему-то не успели его добить, - ещё один-два удара и все, - капут великому режиссеру!
Но когда она могла наслать, и кого?
У них там в подъезде живут только одуванчики, которые одни и остаются в таких вот "роскошных" хрущебах! Нет, наслать физически она не могла.
Кроме того, ему сделали операцию и черт те как все это скажется на дальнейшем его здоровье...
И ещё терзает его сценарий!
Его нет. Нет в природе.
Хотя Казиев постарался всем и каждому, - якобы случайно сорвалось, навешать на уши название своего нового фильма, у которого готов, естественно, сценарий.
Название он придумал почти сам: вышло из подслушанного случайного разговора: "роскошное убийство"... Кажется, кто-то кого-то очень изысканно угробил.
И как-то сразу выскочило: "Роскошное убийство фройляйн Ханни". Но больше-то - ни-че-го. Ни слова, как говорится, ни вздоха. Вот он и молчит, будто боится, что украдут сюжет.
А ведь Родька как-то странно с прохладцей отнесся к тому, что у "Казика" все так - "роскошно". Надыбал что-то... Слушок пошел.
И - нет его, Роди, где он? А неизвестный сценарий, - Тим уверен,
- где-то есть! Существует, в отличии от самого Роди.
Эта бывшая Родькина девочка ему очень приглянулась и сама по себе и может знать что-то о сценарии!
Нельзя же, в конце концов, ему снимать и снимать римейки!
Пусть и блестяще им сделанные!
Уже посмеиваются над этим, он знает. И называют его заглазно "Мотиватор" - типа, "Терминатор".
Сценарий! Полцарства за сценарий!
Беспросветные мысли прервал приход какого-то милицейского чина унылейшего вида.
Чувствовалось, что и чину, как и ему, Казиеву, тоже нехвата - ет в жизни какой-то изюминки, чего-то брызжущего, пенистого и острого, как шампанское!
Какого-нибудь такого дела, которое заставило бы говорить о "чине", как о Великом Маэстро сыска!
После всяческих формальностей, чин задал вопрос о том, кого мог бы Казиев представить...
Онв опять подумал об Улитке, но не высказался вслух, потому что он на Улитку наклепает, а она ни сном, ни духом, конечно же!
Вяло поговорив неизвестно о ком и о чем, Казиев и его "защитник" с облегчением расстались.
Наконец, Казиев выписался.