— И куда же ты? К Буравину?
— А вот это уже не твое дело, — ответил сын.
Кирилл написал Таисии любовное письмо. Оно получилось невероятно искренним и лиричным. «Моя единственная в жизни любовь. Мне не дает покоя то, как мы расстались с тобой в последний раз. Это досадное непонимание!.. Нет, только не с твоей стороны! Ты всегда знала, какой отвратительный у меня характер, но терпела все эти мои выходки, плохое настроение. Клянусь, теперь у нас все будет по-другому! И я приложу все силы, чтобы сделать тебя счастливой!» Он перечитал написанные строки и счастливо улыбнулся.
Проводив сестру, Полина вернулась домой.
— Увезли? — спросил Буравин. Полина молча кивнула.
— А что Борис? На тебе лица нет. Он опять сделал какую-то гадость?
— Нет. Это я гадость сделала и ему, и Алеше. Я нечаянно проболталась, что Алеша хотел уйти в рейс на «Верещагине», — с тяжелым вздохом сообщила Полина.
— Да, Алеше не позавидуешь. Самойлов наверняка воспринял его поступок как личное оскорбление.
— Я боюсь, что они поссорятся. Алешка же только с виду мягкий. Если Борис заденет его за живое, Алешка может взорваться. А в таких случаях он становится еще упрямее, чем его отец, — Полина тревожилась, представляя себе все дальнейшие варианты развития событий.
Видя ее волнение, Буравин предложил:
— Если они разойдутся, я могу взять Алешу в свою фирму.
— Витя, к тебе он ни за что не перейдет. Я просто не могу понять Бориса. Твердит: люблю, люблю… Но что бы он ни сделал, мне и сыновьям становится только хуже, — она опустила голову на плечо Буравина. — Неужели ни он, ни Таисия не могут смириться с тем, что нам может быть хорошо без них?
— Таисия, кажется, уже поняла это, — заметил Буравин.
Полина подняла голову и удивленно посмотрела на него. Буравин пояснил:
— Вчера я застал ее у Кирилла, и она призналась, что встречается с ним.
— Так вот почему ты не поговорил с Кириллом об Ирине, — догадалась Полина. — Постеснялся просить за мою сестру при Таисии.
— Нет. Понимаешь, все, с чем я к нему шел, просто вылетело из головы, когда я увидел у него Таисию.
— Ты ревнуешь? — тревожно спросила Полина.
— Нет, не ревную. Но мне очень не нравится, как она себя ведет. Какой пример она показывает Кате? Что, я не прав?
Полина смотрела на Буравина, как будто впервые:
— А тебе не кажется, что мы с ней очень похожи? Почему же, когда я уходила от Бориса, ты не сказал мне, что я становлюсь дурным примером для своих сыновей?
— Не сравнивай себя и ее. У тебя были совсем другие обстоятельства, — отмахнулся Буравин.
— Те же самые! Но теперь я вижу, что не только мы с ней, но и вы с Борисом очень похожи! То же собственничество, возведенное в культ, то же нежелание считаться с другими! — она вышла из комнаты.
Буравин потребовал:
— Полина, вернись!
Ответом ему было молчание. Буравин, глядя на часы, пошел за Полиной:
— Полина, я опаздываю на работу…
— Ну и беги на свою работу! Я с тобой разговаривать больше не желаю! — отозвалась она.
Буравин так и замер посреди гостиной:
— Полина, я знаю, что у меня масса недостатков. Давай поговорим.
— Я уже все сказала.
— Хорошо, я надеюсь, вечером ты будешь больше настроена на общение, — отступил Буравин.
Смотритель приветствовал зашедшего в док Костю:
— Костяш, привет! Погляди, какой у меня тут улов! — и он указал на Марукина и добытый около маяка пистолет.
Костя выдохнул:
— Ух ты! Только что-то он очень бледненький? Видел бы ты его в кабинете: такой надутый и важный, того и гляди лопнет!
— Ладно, Костя, не задирай его! Юрик ведь теперь с нами, как говорится, в одной лодке, — иронизировал смотритель.
— Да? — подхватил Костя. — Тогда надо побыстрее его выкинуть за борт.
— Нельзя! Он собирается оказать нам очень важную услугу. Вот, вызвался помочь достать мое золото из милиции, — сообщил смотритель.
— Интересно, как? Что, сходит и принесет? — поинтересовался Костя.
— Нет, так утруждать его мы не станем, — заступился за Марукина смотритель. — В милицию пойдешь ты!
Марукин засмеялся.
— Я в милицию не пойду! Даже не думай! — предупредил Костя. — Смотри, даже этот Марукин смеется над нами!
— Хорошо смеется тот, кто смеется последним! — мудро заметил смотритель. — Послушай лучше, что я придумал…
— Даже слушать не хочу! Сказал — не пойду, значит, не пойду. Если хочешь, иди сам.
— Да что ты разнылся? Будь мужиком!
— А так я, значит, трус? — завелся Костя. — Хорошо же ты устроился! Сидишь тут, планы строишь, а я должен рисковать?
Смотритель взял Костю за плечи и встряхнул.
— Кажется, настало время тебя немного освежить, — сказал он и подтолкнул сопротивляющегося Костю к выходу.