Приятно чувствовать себя центром мужского внимания. Оба милы, оба симпатичны и оба мне нравятся. Правда, шансов у Быстрова, в свете сегодняшних событий, несколько больше, но и у Андрея есть свои преимущества: я просто балдею от его музыки! Если бы еще не было "мистера икс" в полосатом "петушке", то я с уверенностью могла бы сказать, что настал мой звездный час.
Мы подошли к гардеробу, намереваясь получить вещи. Валентин немного замешкался, поправляя возле колонны развязавшийся шнурок. Я взяла у него номерок и отправилась за одеждой. Пожилая грузная женщина неспешной походкой проплыла между рядами заполненных вешалок и остановилась возле одной из них. "Не прошло и полгода"... - обречено подумала я, когда гардеробщица все-таки вернулась. Вежливо улыбнувшись ей и сказав спасибо, я сгребла в охапку вещи и собралась уже отойти с ними, как вдруг мои глаза застыли на одной любопытной особенности, которой обладала серая куртка моего друга. Она была двухсторонняя, причем, черная и стеганная - изнутри. Я оторопела, тупо глядя на пресловутую ткань, так сильно напоминавшую мне экипировку проклятого маньяка. Боже мой! Неужели это все-таки он?..
- Что-то не так? - недовольно осведомилась женщина.
- Все в порядке, - прошептала я, так как голос почему-то пропал.
- Быстро ты справилась, - беря одежду из моих трясущихся рук, проговорил Быстров, подходя сзади. - Давай, я помогу тебе надеть пальто.
Молча сунув ладони в рукава, я, стиснув зубы, принялась застегивать пуговицы. Парень защелкнул молнию на своей "двуличной" куртке и, выставив вперед локоть, предложил мне на него опереться. Я невольно попятилась, чем сильно озадачила спутника.
- Катенька, что с тобой? - в его словах слышалось беспокойство, но загладить впечатление от случайного открытия оно, увы, не могло.
Я начала подозревать любимого, складывая воедино все обрывки событий, всплывающие в памяти. При первом на меня нападении Валентина не было дома, когда я ему звонила. Тем паче, до этого мы с ним поссорились. Потом он находился рядом, и на меня никто не покушался. А сегодня... сегодня подошел маньяк, а через секунду появился Валя, причем насильник, якобы, сбежал. Быстров вполне может быть "полосатым уродом", пытавшимся меня изнасиловать, а я, дура, чуть добровольно с ним не переспала.
- Катюша? - парень несильно тряс меня за плечи, пытаясь вывести из задумчивости. - Где ты летаешь, милая?
- Что?! - я испуганно уставилась на него, пытаясь отстраниться. - Где Андрей?
- Не знаю, наверное, сейчас придет, - настороженный взгляд его прищуренных глаз вызывал во мне дрожь, продиктованную паническим ужасом, который, поселившись в сердце, упорно не желал оттуда исчезать.
- Подождем его на скамейке у входа в зал, пожалуйста? - стараясь натянуть на побледневшее лицо улыбку, попросила я тихо.
- Хорошо, - спасатель стал мрачным.
От него не ускользнула неожиданная перемена во мне, он также заметил, как сильно я пытаюсь ее скрыть.
- Может, объяснишь, что случилось? - проговорил он, когда мы сели.
- Не понимаю, о чем ты? Я немного устала, вот и все. Хочу лечь спать, - кажется, мои попытки оправдать свое поведение ни к чему не привели, так как собеседник хмуро процедил:
- Ты от меня шарахаешься, как от нечистой силы. Хочешь сказать, что так проявляется усталость?
- Да.
- Ложь, - он резко придвинулся и, подняв мой подбородок, заставил посмотреть ему в глаза. - Я хочу знать правду.
- Пусти, иначе я буду кричать, - мои слова напоминали змеиное шипение.
- Катя...
- Пусти!
Он убрал руки, бессильно опустив их на колени. В парне как будто что-то умерло, его плечи опустились, взгляд потух, а на губах появилась странная улыбка. Она была не грустной и не веселой, скорее, какой-то отстраненной, ничего не выражающей и... пустой.
- Мы можем идти, Катюша! - радостный, полный жизни голос Андрея прозвучал для меня, как крик петуха в одном из рассказов Гоголя.
Я облегченно вздохнула, поднимаясь на встречу цветущему, как майская роза, рокеру. Он был счастлив от сегодняшнего вечера, я - от его появления, Валентин же не был счастлив вообще.
Из клуба мы вышли в полном молчании. На улице было холодно. Снег под ногами весело хрустел, а пушистые снежинки без устали сыпались на наши непокрытые головы, точно конфетти.
- Катерина, надень капюшон, - проговорил Быстров голосом заботливого родителя.
- Мне тепло, - соврала я, поддаваясь собственному упрямству.
- Не спорь, - он хотел сам сделать то, о чем просил, но моя реакция была молниеносной.
Я резко отскочила от собеседника и спряталась за Каменского, идущего рядом. Последний ничего не мог понять, он лишь усиленно моргал, переводя взгляд с моей хмурой физиономии на не менее хмурое лицо спасателя. Вцепившись в локоть музыканта, я осторожно выглянула из-за его плеча и гордо сказала:
- Прекрати мне указывать, Валя. И не смей больше ко мне прикасаться.
Эти слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Валентин побледнел, будто каменное изваянье. Его глаза сузились, а на скулах заходили желваки. Мы еще немного прошли в направлении моего дома, как вдруг он резко остановился и, обращаясь к Андрею, произнес:
- Ты не можешь оставить нас на минутку, я хочу с Катей переговорить.
- Нет! - воскликнула я испуганно, сжав руку своего спутника так сильно, что рокер с удивлением посмотрел в мою сторону.
- Мне-то нетрудно, - пожав плечами, ответил он, - Но девушка почему-то не хочет.
- Это самое "почему" я и намерен у нее узнать, - криво усмехнувшись, процедил Быстров. - Надеюсь, ты выполнишь мою просьбу, Андрей?
- Лучше мою, - пробормотала я, с замиранием сердца глядя на несчастного парня. Он не знал, как себя вести. На лице Каменского отразилась растерянность, а в глазах - беспокойство.
- Что у вас случилось? - наконец, спросил он, смахнув со своей кудрявой головы пушистую снежную шапку, и притянув меня к себе еще сильнее. - Вы поссорились?
- Нет! - в один голос отозвались мы с Валей.
- Тогда что?
- Я устала и хочу домой, - тоном обиженного ребенка пробубнили мои потрескавшиеся на морозе губы. - У меня завтра экзамен, и я должна выспаться перед ним. А из-за Валентина с его глупым выяснением отношений мы стоим уже несколько минут.
- Хорошо, пошли, - рявкнул спасатель, срываясь с места. - Только не рассчитывай, что твои слова меня задели и поэтому я уйду, оставив вас вдвоем.
Мои слова его все-таки задели. Он пребывал в бешенстве, скрывать которое умудрялся с трудом. Гнев читался в его резких жестах, в твердой, но чрезмерно быстрой походке, в нервном подрагивании уголков сжатых губ. Спина парня натянулась, как струна, глаза смотрели вдаль. Он шел рядом с нами, но у меня сложилось впечатление, будто здесь его не было. До самого подъезда Валентин не произнес ни звука и ни разу не взглянул в мою сторону. Я же в, свою очередь, не пыталась привлечь его внимание. Мы поговорили с Андреем о концерте, обсудили немного современную музыку, одним словом, приятно побеседовали, совершенно не расстроенные отсутствием участия Быстрова в нашей маленькой дискуссии.
Поднявшись на крыльцо, я остановилась возле двери в парадную и принялась прощаться со своими провожатыми, благодаря их за то, что они доставили меня к дому в целости и сохранности.
- Рассыпаться в благодарностях будешь, когда закроешь дверь квартиры на замок, - мрачно процедил Валя.
Я замерла, испуганно глядя на него. Что это? Угроза? Или предупреждение о грядущей опасности? Зачем он говорит такие вещи, таким тоном?
Пройдя мимо нас, Быстров открыл дверь и раздраженно спросил:
- Вы собираетесь заходить, или как?
Каменский слегка подтолкнул меня вперед, решив, вероятно, что сама я с места не сдвинусь, даже если случится землетрясение. Возле моей квартиры оба парня застыли в нерешительности. Наконец, рокер сказал: