Утром Эмму ожидал сюрприз: она встретилась за завтраком с Теодором.
— Вы еще здесь, милорд? — надменно спросила она. Теодор удивился: такого откровенного неприятия он не ожидал.
— Да, я намерен остаться, — как можно тверже ответил он. Эмма легко пожала плечом: мол, оставайся, мне-то что. Теодор решил не обращать внимания на подобные проявления враждебности.
— Миссис Чивли сказала мне, что сегодня у нас гости.
Эмма холодно посмотрела на него, потом наконец соизволила ответить:
— Да.
— Кто это — лорд и леди Уиндем?
— Мои соседи.
Теодор понял, что больше Эмма ничего не скажет. Разве что под пытками. Он слегка улыбнулся.
— Какие они?
— Хорошие.
— Старые?
— Нет.
— Прожорливые?
— Нет.
Теодор заметил, что Эмма уже сердится.
— Ленивые?
— Нет, — уже заметно повышенным тоном отрезала она.
— Сварливые?
— Нет!
— Жирные?
— Хватит! — отрезала она со злостью. Теодор медленно улыбнулся, глядя ей в глаза.
— Я только начал, — невинным, тихим и до отвращения спокойным голосом произнес он. — А тебе вредно нервничать.
Эмма разозлилась настолько, что потеряла контроль над собой и швырнула в него первый попавшийся под руку предмет (это оказалась чашка из-под кофе, слава Богу, уже пустая). Потом вскочила и выбежала из столовой, хлопнув дверью, как и вчера. Если бы все стекла не вылетели вчера, они бы вылетели сегодня.
Теодор удивленно вздохнул. Определенно, человек, назвавший Эмму Холодной Леди, был не в своем уме. С другой стороны, вряд ли кто-то намеренно ее злил.
— Ваше имение находится на севере, лорд Эшли? — спросил лорд Уиндем за ужином.
— Да, — вежливо ответил Теодор. Он сидел напротив гостя и его супруги. Эмма сидела во главе стола. Второе почетное хозяйское место напротив нее Теодору даже не было предложено. Когда они вошли в столовую, Теодор посмотрел на Эмму и ничего не сказал. Гости тем более ничего не спросили.
— В таком случае вы, наверное знакомы с бароном Понсонби? — продолжал барон Уиндем.
— Он мой сосед и хороший друг, сэр.
Уиндем явно обрадовался.
— Я давно не виделся с ним. Из-за слабого здоровья моей супруги, — он нежно улыбнулся леди Уиндем, и она ответила ему ласковым взглядом, — мы никуда не выезжаем вот уже много лет. Мы пишем друг другу примерно раз в год и приглашаем друг друга в гости, но как-то…
Не закончив фразу, гость пожал плечами. Теодор легко усмехнулся.
— Да, он рассказывал мне о вас, правда, я не знал вашего титула. Рад с вами встретиться, лорд Уиндем.
— Титул мне достался недавно. Понсонби также писал мне о вашей семье, Эшли, — жизнерадостно продолжал Уиндем, сопровождая свои слова размашистыми жестами. — В последнем письме, что я получил от него, говорилось, что вам почти удалось восстановить Эшли-парк и даже получить от него прибыль. Честно говоря, когда до нас дошли слухи, что вы играете и проигрываете большие суммы, я очень удивился.
И он вопросительно уставился на Эмму и Теодора.
— Это были слухи, — с непроницаемым выражением лица сказал Теодор. Уиндем перевел взгляд на леди Эшли в ожидании подтверждения. Она и леди Уиндем уже давно прекратили свой женский разговор и слушали мужчин.
Честно говоря, Уиндем нравился Теодору, несмотря на свою бесцеремонность и нетактичность. Скорее, даже благодаря этому, потому что у такого человека что на уме, то и на языке. Можно всегда быть уверенным, что барон Уиндем не замыслит за твоей спиной какую-нибудь гадость. С другой стороны, такой человек может ненароком вытащить на свет Божий такую правду, о которой лучше навсегда забыть.
Эмма медленно смерила мужа холодным взглядом и подтвердила:
— Да, всего лишь слухи.
— Слава Богу, — выдохнул Уиндем, как будто не заметив некоторой напряженности между лордом и леди Эшли. — Мы все любим дорогую Эмму, и нам было больно смотреть, как она страдает.
Он ласково улыбнулся Эмме. Она ответила соседу едва заметной благодарной улыбкой.
— Слава Богу, недоразумение разрешилось, — поддержала мужа леди Уиндем. Это была мягкая, красивая женщина, всего на несколько лет старше Эммы. — Теперь вы, наверное, счастливы, Эмма.
Эмма неопределенно кивнула.
— Жаль, что Бог не дал вам детей, дорогая, — сокрушенно сказал Уиндем, отправляя в рот очередной кусок рыбы. — Вы были бы идеальной матерью.
Теодор понял, что о мнимом бесплодии его жены было известно всем, кого это хоть в малейшей степени интересовало — и уж тем более ее добрым друзьям. Внимательно посмотрев на жену, он мгновенно понял, что она сейчас им скажет, ибо на лице Эммы появилось странное торжествующее выражение.
— Я беременна.
— Ох, моя дорогая! — от неожиданности леди Уиндем даже выронила вилку. — Я так рада за вас.
Лорд Уиндем громогласно расхохотался, также, как и жена, искренне обрадовавшись за Эмму.
— Я всегда говорил Эмме, что она вышла замуж не за того мужчину! Что ж, вы, должно быть рады! Поздравляю, поздравляю…
Теодор отсалютовал бокалом в ответ на поздравления Уиндема и легко изобразил радость — ведь на самом деле он почти верил, что это его ребенок.
Он не спускал глаз с Эммы и заметил злобную улыбку, едва коснувшуюся ее губ. Он отрицательно покачал головой, встретившись с ней взглядом: ему было неизвестно, что задумала жена, но явно что-то нехорошее. Впрочем, ему надо было предвидеть, что его жест лишь подтолкнет Эмму к «подвигу».
Не очень-то стесняясь, она заявила:
— Клермонт тоже будет очень рад.
Вилка на миг замерла в руках Уиндема, потом медленно продолжила начатый путь. Он прекрасно понял, что имела в виду Эмма. Леди Уиндем, не умевшая сглаживать неловкие ситуации, сделала вид, что ничего не слышала.
— Вы, леди Эшли, слишком уж привязаны к своему троюродному дяде, — погрозил ей сосед пустой вилкой после того, как отправил в рот очередной кусок рыбы.
— Троюродному брату, — поправила она. Уиндем отмахнулся от ее слов вилкой: мол, неважно.
— Честное слово, какое дело этому Клермонту до своего дальнего племянника!
Теодор оценил старания Уиндема.
— Ах, милорд, но мы с Клермонтом всегда были очень близки, мы росли вместе, — продолжала гнуть свое леди Эмма, не глядя на мужа, но вполне представляя, какое производит на него впечатление.
— А у вас, лорд Уиндем, есть дети? — вмешался в разговор Теодор.
— У меня сын, — с гордостью сказал Уиндем, — он сейчас учится в Итоне, вместе с наследником Понсонби, вы знаете. Ему пятнадцать. И еще дочь, ей двенадцать. Ух, сердцеедка! Честное слово, запру ее в брачный сезон на чердаке и продержу там, пока ей не исполнится тридцать!
Теодор весело усмехнулся, ни на секунду не поверив напускной сердитости Уиндема.
Когда Эмма готовилась ко сну, к ней без стука вошел Теодор. Он был мрачен. Молча он дождался, пока смущенная и немного испуганная Кэтрин завершит дела в комнате хозяйки.
Сердце Эммы бешено билось: она полагала, что он пришел предъявить супружеские права. Когда Кэтрин вышла, она с вызовом уставилась на мужа.
— Я понимаю, что тебе плевать на мои чувства, — резко сказал он. Эмма нахмурилась в недоумении, потом старательно вернула на лицо равнодушное выражение. — Вероятно, тебе все равно, что будут думать о тебе и обо мне твои друзья. Вероятно, ты даже забыла сейчас о своей репутации. Но подумай вот о чем, Эмма.
Теодор подошел очень близко к Эмме, сидевшей за столиком, приподнял рукой ей подбородок, заставляя глядеть ему в глаза.
— Когда-нибудь твой ребенок родится. Хорошо, если это будет мальчик, свет более снисходителен к мужчинам. Но если это будет девочка, то ей придется очень несладко. Представь себе, дамы будут говорить и шептаться у нее за спиной: «Вот идет дочь леди Эшли… Ах, барон Эшли, вероятно, очень счастлив иметь такую дочь… А кто говорил о бароне?..» Нравится тебе такая картина?
Он был абсолютно прав. Эмма с неприязнью отодвинула его руку.
— Какое тебе дело до чужого ребенка? — спросила она. Теодор холодно усмехнулся.
— Я всего лишь эгоистично пекусь о собственной репутации. Но ты подумай, какой ценой придется заплатить невинному ребенку за твою мелочную злобу.
— Ты все сказал? — выговорила она, до глубины души обиженная его словами, что она может испытывать такое низкое чувство, как злоба.
— Да.
— Тогда, надеюсь, ты позволишь мне отдохнуть?
— Миледи. Мне кажется, Уиндемы не из болтливых, как и твои слуги. Будем надеяться, что мое мнение верно, — он коротко поклонился и вышел, оставив Эмму оскорбленной и расстроенной.
«Ненавижу, ненавижу, ненавижу!» — мысленно повторила она. Эмма искренне ненавидела Теодора, хотя и не могла сказать за что.