И Тереза с ещё большим желанием отдалась вся мне, постанывая от наслаждения.
- Милая моя! - сказал я ей после того, как, не вылезая из постели, мы вновь хлебнули шотландского виски. - Мне тоже очень жаль, что у нас с тобою не будет ребенка. Но твое решение правильно. Я сам отвезу тебя на машине в Цюрих...
Не одну, а три упоительных ночи провели мы с Терезой в Арле.
Утром мы отправились в столицу Швейцарии, Цюрих. Там Тереза легла в клинику известного и весьма опытного специалиста по абортам. У неё все, как и следовало ожидать, прошло как надо, и уже через несколько дней Тереза выписалась из клиники.
Я привез Терезу из клиники прямо в тот отель, где снял номер сразу же после нашего прибытия в Цюрих. Она позволила себе передохнуть от наших любовных утех и после удачно осуществленного аборта ещё несколько ночей.
Спала она ночью, как убитая. Также спал и я, но проснулся раньше нее. Я заказал в номер завтрак, попросив приготовить не на немецкий манер (Цюрих входил в германоязычную "зону" трехъязычной Швейцарии), а на традиционный французский, подав его к часу дня.
...И вот мы в Женеве, у самой французской границы. Без какого-либо труда разыскали виллу Анны и её мужа Альбера Дюбрей. Высадил Терезу за несколько сот метров от роскошного обиталища супругов Дюбрей. Распрощались мы с Терезой в машине.
Моя девочка ещё раз поцеловала и обняла меня. Приведя в порядок свое одеяние, она вновь прижалась ко мне своей высокой, бурно дышащей грудью:
- Только зря не задерживайся в Марселе, милый! Как только найдешь Теодору, замани её в Париж любым способом, чтоб она предстала перед судом за свое злодеяние... Я с тоскою буду считать дни нашей - увы! - неизбежной разлуки.
Слезинки потекли из её небесно-васильковых глаз на побледневшие щеки:
- Я буду с нетерпением тебя ждать!
Она, наконец, оторвалась от меня, вышла на тротуар. Обернувшись и пытаясь улыбнуться, помахала мне рукой.
Я самым тщательнейшим образом обследовал не только франкоязычную, но и итало-язычную области Швейцарии. Нигде и не намека на нужный мне след, ни единой зацепки... А, может, все-таки Теодора в Марселе?
И вот я уже в Марселе.
Когда я вечерами бродил по городу, прекрасному своими зелеными бульварами, то установил, что он изобилует проститутками. Одна из них, роскошная двадцатипятилетняя красотка, выходила вечерком на "промысел" почти что в полном, хоть и не домашнем, "дезабилье": у неё из выреза блузки торчали обнаженные до основания и многообещающие высокие пышные груди, да под её юбкой не было даже фигового листка Евы, не говоря уж о каких-то трусиках. Так сказать, в "боеготовности № 1"! Всегда и при любых обстоятельствах готовая отдаться мужчине на ещё зеленой травке, вместо банальной кровати, где-нибудь за кустами парка.
Видя меня не раз прогуливающимся по бульвару и не клюющим на все её соблазнительные уловки и прямые призывы к соитию, она как-то спросила: "Кого ты ищешь? Скажи. Может, я смогу тебе помочь?! Ты только заплатишь мне за ночь, будто бы проведенную со мной в постели".
Я реагировал немедля:
- Просплю в твоих объятиях всю ночь и заплачу за неё сколько скажешь. Узнай только, где я могу увидеть Теодору Фарнезе! Она мне очень нужна по важному делу.
Красотка кивнула головой:
- Приходи сюда же завтра в это же время, и я все тебе объясню!
И она, действительно, мне "все объяснила". И в любовной усладе она оказалась очень опытной женщиной. И не отказалась от денег. И сказала, где и когда я сумею увидеть наедине Теодору Фарнезе.
- А завтра ты не захочешь опять меня? - спросила перед рассветом Евангелина.
- Еще как захочу! Если мои дела мне не помешают, встретимся ещё раз в тот же час!
Я потратил ещё не один день, а целых три, пока не добрался непосредственно до Теодоры Фарнезе и застал её наедине.
Пылкая, как извергающийся лавой вулкан, Евангелина заставила меня невольно отклониться от основной нити моего повествования... Больше отклоняться мне уже было нельзя, хотя и сама Теодора Фарнезе совершенно прозрачно намекала на такую возможность. Но благодаря моей Евангелине я кое-как сумел устоять перед Теодорой - определенно хотевшей разделить со мною ложе. Но нужные мне сведения я от неё получил.
Вскоре я снова был в Париже, собрав в результате своей поездки все необходимые данные, чтобы разоблачить убийцу моей Иваны.
СУДЕБНОЕ РАЗБИРАТЕЛЬСТВО
Рассказывает Тессон
...Когда в день суда я приехал во Дворец Правосудия, перед ним собралась небольшая толпа любопытных парижан.
После выполнения формальностей председатель суда произнес:
- Введите обвиняемого!
Среди собравшейся в зале публики произошло движение любопытства.
Меня же, по непонятной для меня самого причине, охватило чувство тревоги... Он вошел... Его обычно приветливая физиономия сейчас была бледна и сурова... Серж же взглянул на меня. Не обращая внимания на полицейских, сопровождавших обвиняемого и, впрочем, ничем не проявивших своего недовольства, я протянул Сержу обе свои руки, и он порывисто их схватил.
- Ты подготовил для меня свое досье? - спросил я его. - Если "да", попроси разрешения у председателя суда, чтобы мне его передали.
Он отрицательно качнул головой.
- Но для моей речи, как твоего адвоката?
- О, Тессон! Надеюсь, тебе не придется произносить такой речи!
Ответив на требуемые законом формальные вопросы о собственной личности, которые в самом начале заседания суда задал его председатель, Серж заявил, что ему "пока нечего добавить" по существу рассматриваемого дела.
Он отказался отвечать на вопросы прокурора. А на все высказывания, на все обвинения, на все требования объяснить то или иное он "отвечал" абсолютнейшим молчанием.
Свидетели со стороны обвинения долго не задерживались у барьера, лицевой стороной обращенного к судейскому столу.
Появление у этого барьера Терезы Гароди явно взволновало публику. Немалое число присутствующих бросало при этом в сторону обвиняемого взгляды, полные презрения. Прекрасное лицо мадам Гароди было достаточно знакомо публике из множества газетных публикаций. Все знали, что она оказывала серьезное содействие трудам Ролана Гароди, и что он получал от неё решающую поддержку в труднейшие периоды своей карьеры ученого. Все в достаточной мере знали и об её самоотверженном поведении и терпимости при жизни мужа.
Мадам Гароди подошла к свидетельскому барьеру в своем траурном одеянии. Она была все ещё прекрасна.
Произнесенная ею присяга говорить правду, всю правду и только правду произвела должное впечатление на публику и, на состав суда присяжных. Но полной неожиданностью для всех присутствующих стали первые же слова мадам Гароди. Она провозгласила, что убеждена в невиновности обвиняемого, и произнесла имя настоящей убийцы, известной куртизанки Теодоры Фарнезе.
- Когда мсье Серж покинул территорию виллы, в Пасси во вторник, заявила мадам Гароди, - находившиеся там лица были ещё живы... Спустя полчаса после того, как там побывала Теодора Фарнезе, - они были уже мертвы!..
При этих словах прокурор поднялся со своего места.
- В данном деле, - воскликнул он, - это имя произносится впервые... Мы хотели бы знать о ней как можно больше!
- Мсье прокурор, - ответила Тереза Гароди, - здесь речь идет об истине. Я объявляю её вам, даже если она кое-кому не понравится!.. И я её эту истину докажу!
- Доказывайте же, мадам! - провозгласил председательствующий.
- Господа! - сказала тогда Тереза Гароди, вынув из своей сумочки какую-то бумагу. - Вот письмо, обнаруженное мсье Сержем и доверенное им мне, чтобы я могла им воспользоваться. Это - письмо, адресованное моим мужем Теодоре Фарнезе. В этом письме он отказывал ей в свидании и прощался с ней навсегда! Но, несмотря на это Теодора Фарнезе побывала на "Цветущей вилле" в Сент-Адрес". Там-то мсье Серж и обнаружил чисто случайно упомянутое письмо. И мой муж, уже решив, что эта женщина не приедет, угостил чаем пришедшую к нему свою главную ассистентку, мадам Ивану, супругу обвиняемого. Там оказалась другая девушка, но мне о ней ничего не известно. Мне было известно и то, что мой муж - этот настоящий ловелас всячески увивается и за мадам Иваной. Но я никогда не сомневалась в её добропорядочности. Она ни за что на свете не предала бы этой нашей с ней дружбы, а любила она и доказала это всей своей жизнью, только одного мужчину: вот он, этот человек, который сейчас находится на скамье подсудимых. Возможно, что цель приезда на виллу моего мужа и была другая девушка, пока никому неизвестная.