– Я прикажу, чтобы тебя отнесли на собственную свадьбу на носилках, мой недостойный сын, – прорычал Во, – и как только брачный союз будет освящен, ты, если хочешь, можешь умереть от упрямства. Земли Во и Лао объединятся, а у меня будут сыновья, более достойные моего имени, чем ты.
Дверь в комнату Чена с шумом захлопнулась, и Сарина, поспешно прикрыв свою дверь, вернулась к кровати. Она легла и попыталась вновь собрать воедино обрывки мыслей, спутавшихся в единый клубок, когда она стала невольным свидетелем яростной атаки Во. Повернув голову к балконной двери, она тяжело вздохнула. Радость, которую она испытала, получив известие о сыне, сейчас покрылась пеленой сомнения.
Говорила ли наложница Во правду или это была лишь одна из подлых уловок Ли, вбивающая клин в отношения Сарины с Во? Может быть, Ли надеется, что ее попытка бегства окажется неудачной и так разъярит Во, что он жестоко накажет ее или даже убьет?
Сарина повернулась на бок и уставилась в стену. Если ей действительно удастся найти сына в Гонконге, как она сможет вернуть его обратно? Не имея никаких доказательств, как она войдет в дом к совершенно незнакомым людям и заявит, что она мать ребенка, которого они растят как своего собственного? Они, несомненно, тут же сообщат о ее визите Во, и ее схватят.
Но если по какой-то счастливой случайности ей удастся вернуть сына, что тогда? Должна ли она придерживаться первоначального плана и вернуться в Орегон в качестве вдовы с ребенком? А Дженсон Карлайл, ничего не подозревающий отец четырехмесячного мальчика? Несмотря на попытки убедить себя в обратном, совесть твердила Сарине, что, если их сын жив, Дженсон имеет право знать об этом.
Сарина отмахивалась от своих сомнений, как от назойливых мух, но они настойчиво возвращались и снова одолевали ее. Перевернувшись на спину, она стала разглядывать бежавшие по потолку тени. Она не ответила ни на один из своих вопросов и поняла, что если будет и дальше мучить себя, то потеряет волю и способность что-нибудь предпринять. Она глубоко вздохнула, перевернулась на живот и закрыла глаза, однако сон так и не пришел к ней.
Завернув все свои деньги в белый шелковый платочек, Сарина засунула сверток в коричневый ридикюль. Сейчас она, напряженно выпрямив спину, сидела в коляске на кожаном сиденье рядом с Во. Стук подков отзывался биением сердца в ее груди.
Во закрыл глаза и откинул голову на спинку сиденья, а его обычно невозмутимое лицо искажали попеременно гнев, горе и решимость. Столь странное расположение духа ее спутника вряд ли доставило бы Сарине особое удовольствие, если бы тем самым она не была избавлена от необходимости поддерживать разговор.
Коляска остановилась перед магазинчиком Чэн Тань, но Во, казалось, этого даже не заметил. Возница помог Сарине спуститься и постучал в дверь лавки. Вышедшая Чэн Тань поклонилась Сарине, а также Во, который остался в коляске.
– Если бы я мог тебе помочь, моя дорогая, то, несомненно, пошел бы с тобой, – сказал он до странности сухо. – Оставляю тебя в умелых руках Чэн Тань. – Он дал знак вознице. – Вернусь через три часа.
Глядя вслед удаляющейся коляске, Сарина мысленно возблагодарила Бога. В то время как Сюе и Ли не разрешалось покидать поместье и хозяева модных магазинчиков наподобие того, каким владела Чэн Тань, сами приезжали к ним или присылали своих помощников, ей, как чужестранке, оставили некоторую свободу передвижения. И когда Сарина с вымученной, но дружелюбной улыбкой повернулась к Чэн Тань, она чувствовала себя узником, которого только что передали другому, менее строгому надзирателю.
Войдя, она с удивлением обнаружила, что лавка заполнена посетительницами, оживленно болтающими между собой, в основном, как и она, американками, пришедшими сюда, чтобы запастись нарядами к грядущему сезону. Некоторые дамы деловито осматривали готовые платья, другие пытались подобрать отделку к уже отложенным тканям, но все они, казалось, лихорадочно оспаривали внимание Чэн Тань. Сарина улыбнулась про себя: подобное столпотворение, несомненно, послужит ей на пользу.
Чэн Тань провела ее в маленькую примерочную, обойдя нескольких клиенток, которые полагали, что сейчас их очередь, и Сарина с растущим удовлетворением выслушала их язвительные замечания.
Она стояла в примерочной в своем простом желто-коричневом муслиновом платье, а перед ней разворачивали один за другим прекрасные отрезы ткани. Сарина делала вид, что увлечена разглядыванием изысканно вышитого шелка. Привычным движением Чэн Тань отматывала несколько ярдов ткани и набрасывала на плечо Сарине, сама отступая назад. Сарина сосредоточенно оглядывала себя, а потом с сожалением вздыхала, отрицательно качая головой, и ждала, пока хозяйка лавки принесет следующий рулон. С тщательно скрываемой радостью она следила, как растет раздражение бедной женщины.
– Мисси нужно три платья, – сказала та с еле заметной мольбой в голосе. – Как подобрать, если не нравятся ткани?
На этот вопрос Сарина широко раскрыла глаза и ответила с видом оскорбленной невинности:
– Это особое событие, и я опозорю дом Во, если буду выбирать в спешке.
Чэн Тань пробормотала что-то себе под нос и наклонилась, чтобы подобрать с пола очередной рулон.
– Простите, пожалуйста, я нужно смотреть за другими.
Каждый раз, покидая примерочную, Чэн Тань возвращалась через все более увеличивающиеся промежутки времени. В конце концов Сарина решила, что игра длилась достаточно долго. Она выглянула из-за закрытых занавесок и встретилась с враждебными взглядами двух пожилых американок, за спинами которых стояли их служанки, нагруженные несколькими рулонами тканей, очевидно ожидавших, пока освободится кабинка. Увидев, что Чэн Тань зашла в другую примерочную, Сарина быстро выскочила из своей и направилась к двери. На мгновение обернувшись, она с трудом подавила смех, заметив, как американки, отталкивая друг друга локтями, ринулись к освободившейся кабинке.
Она быстро добралась на рикше до набережной, к зданию из красного кирпича, к которому, по воле Дженсона, была сделана такая же одноэтажная пристройка. Сарина заплатила рикше и со смешанным чувством радостного возбуждения и страха вошла в контору «Торговой компании Карлайла». Открывая дверь, она вообразила, как внутри ее сейчас встретит Дженсон, но, увы, никто ее там не ждал.
В большой комнате на побеленных стенах висели карты, пять китайцев сидели за деревянными столами.
Расправив плечи и высоко подняв голову, Сарина решительно выбросила глупые мысли из головы и подошла к молодому человеку за ближайшим столом. Ожидая, пока он обратит на нее внимание, она гадала, какое из примыкающих к этой комнате помещений отведено Дженсону.
– Да, пожалуйста? – Молодой человек посмотрел на нее и дружелюбно улыбнулся.
– Не могли бы вы мне сказать, когда отплывает следующий корабль в Гонконг? – спросила она, гадая, действительно ли у нее охрип голос или это ей только кажется.
– Минутку, я сейчас посмотрю, – кивнул он.
Юноша вытащил из кипы бумаг большую, в черном кожаном переплете книгу и открыл ее. Длинный худой палец медленно скользнул вниз по левой странице, а затем повторил свое движение на правой. Когда он переходил к очередной строчке, у Сарины болезненно сжималось сердце. Неужели она всерьез надеялась, что корабль обязательно отплывет сегодня днем? Хотя в этом случае ей пришлось бы взойти на борт без драгоценной Библии отца и не попрощавшись с Ченом.
Палец наконец остановился, и молодой человек, улыбаясь, поднял голову.
– Три дня, – сказал он. – «Нефритовая звезда» отплывает в Гонконг в двенадцать.
– Через три дня, – повторила она. Ей придется вернуться в поместье, а потом найти предлог вновь выбраться в город.
– Судно берет пассажиров?
– О да, «Нефритовая звезда» – очень комфортабельный корабль. Очень новый, – гордо сказал клерк. – Очень быстрый.
Сарина потянулась к завязкам ридикюля.
– В таком случае, пожалуйста, зарезервируйте мне каюту.
Он открыл ящик и достал несколько маленьких белых листочков с напечатанным текстом.
– Фамилия?
Она запнулась всего на секунду.
– Миссис Томас. Да, миссис Джон Томас, – повторила она.
Хорошенько запрятав билет в кошелек, Сарина вернулась в магазин Чэн Тань, вооружившись несколькими подходящими объяснениями своего отсутствия. Но ей не стоило волноваться. Когда она вошла в лавку, то обнаружила, что Чэн Тань была так занята, что едва ли даже заметила отсутствие своей заказчицы.
Самым сложным оказалось вести себя так, словно ничего не изменилось. Более всего Сарину тяготило внезапное расставание с тремя девочками, которые почти на целый год стали неотъемлемой частью ее жизни. Тем не менее, убеждала она себя, она же не может объяснить им, что должна уехать, потому что у нее есть собственный ребенок, за которым нужен уход? Она могла только надеяться, что, узнав о ее поспешном отъезде, они простят ее.
Вечером накануне побега она в последний раз пробралась в комнату к Чену. При виде юноши у нее заныло в груди, а к глазам подступили горячие слезы. Его спина, покрытая квадратом тонкой белой ткани, и землистый цвет лица составляли ужасающий контраст алому покрывалу с узором из огромных желтых хризантем, на котором он лежал. От голода и горя его красота поблекла: щеки запали, а небольшой широкий нос, казалось, поднимался словно землистый холм на лишенной жизни равнине.
– О Чен, – пробормотала она, склонившись над его кроватью. – Что ты им позволил сделать с собой? – Она прикоснулась к его щеке, похожей сейчас на засохший лист, и прошептала: – Я пришла попрощаться, Чен. Я уезжаю, так же как уехал бы и ты, если бы боги были чуть добрее. – Сарина вытерла катившиеся по щекам слезы. – Я… я уезжаю завтра, Чен.
Она погладила рукой его черные волосы и почувствовала, каким горячим стал его лоб.
– Чен, мой дорогой друг, ты не можешь умереть, – молила она. – Ты не должен умирать. Пожалуйста, борись за жизнь. Ты должен жить ради себя и ради Мэй. В любви не бывает прощаний навсегда, потому что это не смерть. Только смерть убивает веру в то, что все может обернуться к лучшему. Но пока ты жив, всегда есть надежда, что когда-нибудь, по воле богов, вы с Мэй снова обретете друг друга. Пожалуйста, Чен, пожалуйста, живи!
Веки юноши поднялись и опустились. Губы, которые отказывались произносить слова, шевельнулись.
– Сарина. – Этот хриплый шепот, казалось, вырвался из объятий смерти.
Она откинула волосы с его лба и прижалась ухом к его губам.
– Иди, и пусть твою спину греет улыбка богов, мой самый дорогой друг, – прошептал он. – Не оплакивай меня. Я любил так, как это дано немногим, и теперь решил умереть.
– Ты не можешь, – прорыдала она, с трудом удерживаясь, чтобы не схватить его за плечи и не встряхнуть. – Ты должен жить, Чен, ты должен!
Он слабо покачал головой.
– Это ты должна сейчас жить, Сарина, потому что, только когда есть любовь, есть жизнь. – Его слова на мгновение перебил кашель, но затем он продолжил: – Иди к тому, которого ты отвергла с презрением, и скажи ему то, что ты однажды сказала нам двоим. Люби его, Сарина, так, как он любит тебя.
Сарина вскрикнула. Что он говорит? У нее закружилась голова. Очевидно, мозг Чена затуманила лихорадка. Любовь? Между ней и Дженсоном Карлайлом нет никакой любви и никогда не было. Возможно ли, что, как и Мэй, Чен догадался, что произошло между ней и Дженсоном? А Во? Должно быть, он тоже что-то подозревал и провел их обоих. Внезапно Сарина почувствовала, как внутри нее что-то заныло. Неужели только она одна ничего не поняла?
Приказав себе забыть о своих сомнениях, она ладонями обхватила лицо Чена.
– Послушай меня, Чен. Если хочешь, чтобы я выполнила твою просьбу, тогда ты должен выполнить мою. – Он попытался отвернуться, но она удержала его. – Я хочу, чтобы ты жил, слышишь? Я хочу, чтобы ты жил ради женщины, которая хочет стать твоей женой, и ради детей, которые будут носить твое имя и почитать тебя после смерти. Но больше всего я хочу, чтобы ты пережил того, кто обернул против тебя твою же любовь и разлучил тебя с любимой, – и тогда в один прекрасный день вы с Мэй снова окажетесь вместе.
С его губ сорвался полустон-полурыдание. Чен закрыл глаза и позволил слезам потечь по своим впалым щекам. Он с трудом поднял руки и обнял Сарину за шею. Она прижалась лицом к его лицу и, пока он плакал, гладила его по голове, стараясь, чтобы часть ее силы перешла в это хрупкое тело и вернула его из царства сгущающихся теней.
Когда он, казалось, заснул, она нежно поцеловала его в лоб и последний раз прошептала «до свидания». Затем Сарина осторожно вышла в коридор и тихонько постучала в дверь спальни Ли.
Ли открыла дверь сразу же, словно только этого и ждала. Она по-прежнему отказывалась спускаться вниз и поэтому была одета в халат, но ее лицо было тщательно напудрено и нарумянено, а черные волосы, пусть и не заколотые, аккуратно расчесаны. Ее подведенные краской глаза подозрительно сузились, пока она изучала сосредоточенное лицо Сарины.
– Мне нужно сонное зелье, – это все, что сказала Сарина, прежде чем развернулась на каблуках и ушла.
«Нефритовая звезда» отплывала через четыре часа. Затягивая вокруг талии широкий пояс, Сарина поморщилась, чувствуя, как врезалась ей в тело отцовская Библия. Этим утром под платье она надела только пару батистовых панталон, отказавшись от корсета и турнюра ради возможности свободно дышать. Свою коричневую шерстяную шаль она набросила на плечи, расправив концы так, чтобы они полностью закрыли небольшое вздутие под ее коричневым в белую полоску муслиновым платьем. Маленький коричневый шелковый ридикюль висел на запястье.
Она твердо решила не оглядываться назад, но не удержалась и сдвинула балконную панель, чтобы в последний раз насладиться видом внутреннего дворика и цветущих садов. Затем она оглядела свою спальню.
Сарина спустилась по лестнице и направилась к кабинету Во. При каждом шаге острые углы Библии впивались ей в живот, но Сарина надеялась, что ее лицо этого не выдаст. Она волновалась: не обрисовывается ли книга под одеждой? Не дрожат ли руки? А может быть, ее глаза слишком блестят? От напряжения у нее взмокли ладони. Она постучалась в дверь кабинета и вошла, остановившись в спасительной тени дверной ниши.
Во, сидевший за столом, поднял голову и поморщился.
– Ты одета для выезда в город. Сегодня не будет уроков?
Сарина ответила ему беспомощной улыбкой.
– Иначе, боюсь, ни одно из моих платьев не будет готово к свадьбе. Ты сам знаешь, как Чэн Тань требовательна, а так как времени остается мало, она попросила меня прийти сегодня, чтобы подогнать платья.
– Почему бы ей не привезти их сюда вместе с платьями для Сюе и Ли?
Комната закружилась перед глазами Сарины.
– К несчастью, сама Чэн Тань не может приехать, – солгала она. – Вместо нее будет одна из помощниц. Она просила извиниться и передать, что из-за начала светского сезона она не может покинуть магазин на целый день.
– Она осмелилась предпочесть жен каких-то американских торговцев женщинам Во Шукэна? – взорвался он, чуть привстав со стула. – Ха! – Во сплюнул и снова сел. – Сегодня я не могу заниматься подобными глупостями. – Он потер глаза и вздохнул. – Если Лао Хунхань узнает о том состоянии, в котором находится мой недостойный сын, то не будет никакой свадьбы и тебе не понадобятся эти платья.
Мгновение он, казалось, раздумывал. Затем дважды хлопнул в ладони, нетерпеливо ожидая, когда в дверях появится один из слуг.
– Запряги коляску, – приказал Во, – и пошли за Шидуо.
Сарина была готова к подобному обороту событий и даже не вздрогнула.
– Тебя будет сопровождать Шидуо, – сказал Во, нетерпеливым жестом руки отсылая ее и возвращаясь к бумагам на столе.
Сарина задержалась в дверях еще на несколько мгновений и бросила последний взгляд на Во Шукэна – его лицо, наклон головы, сильный разворот плеч. Нисколько не сомневаясь в своем решении, она вышла, запечатлев в памяти этого человека, довольная тем, что, если все пойдет хорошо, она больше никогда его не увидит.
Проходя через холл, Сарина подняла голову, ища глазами ту, которая, как она знала, непременно будет стоять на лестнице. В платье изумрудно-зеленого шелка, красиво расшитого синими ирисами и белыми пионами, с изумрудами, сверкавшими в ее волосах и в ушах, и браслетами на запястьях, Ли готовилась снова занять подобающее ей место.
Сарина подошла к подножию лестницы. Ли осторожно огляделась по сторонам и бросила вниз маленький шелковый сверток, который приземлился у ног Сарины.
Сарина поспешно подобрала его и, спрятав в ридикюль, снова взглянула на Ли. К ее огромному удивлению, та поклонилась ей. Несмотря на то что при малейших движениях Библия больно впивалась в тело, Сарина ответила ей низким поклоном. Это было их первое приветствие и последнее прощание.
Шидуо был тем самым слугой, который конвоировал Чена в тот страшный день. Сейчас он сидел рядом с Сариной и, скрестив руки на груди и глядя прямо перед собой, хранил гробовое молчание. Сарина, чье дыхание вырывалось нервными толчками – частично из-за волнения, частично из-за впившейся в тело Библии, – чтобы занять трясущиеся руки, словно кошку, поглаживала маленькую сумочку, лежавшую у нее на коленях. Когда коляска наконец остановилась около знакомого магазинчика, Шидуо помог Сарине вылезти из коляски, а сам устроился на одной из двух скамеек около входа в магазин.
– Почему мисси здесь? – удивленно вскричала Чэн Тань, на мгновение оторвавшись от разговора с клиенткой. – Передумали?
Широким взмахом руки Сарина отвергла это предположение.
– Я решила выбрать шелк еще для двух платьев, – объявила она, оглядывая набитые тканями полки.
– Удовольствие. – Чэн Тань поклонилась. – Большое удовольствие.
Это было сказано с таким почтением, что молоденькую англичанку, которую в этот момент обслуживала хозяйка магазина, буквально перекосило от злости.
– Пожалуйста, не стоит из-за меня откладывать ваши дела, – быстро проговорила Сарина, отходя к одной из полок. – Я не хочу мешать вам и предпочла бы, чтобы вы занимались другими клиентами, пока я не сделаю окончательный выбор.
– Очень хорошо, мисси. – Женщина кивнула и вернулась к рулону бледно-серого шелка, который она начала разворачивать перед появлением Сарины.
Сарина копалась в многочисленных образцах ткани, улыбаясь Чэн Тань каждый раз, когда их глаза встречались, и с облегчением переводя дух, когда та на время исчезала в одной из примерочных в задней части магазина. Через некоторое время Сарина попросила чашечку чая, для себя и для Шидуо.
Как только Чэн Тань принесла чай, ее вызвала другая клиентка. Сарина поспешно достала из сумочки маленький пакетик и, отвернувшись к стене, высыпала его содержимое в одну из чашек. Ее сердце дико билось, когда она опустила дрожащий указательный палец в чай, чтобы удостовериться, что весь порошок растворился и на стенках чашки не осталось следов. Затем она закрыла сумочку.
– Чаю? – Она дружелюбно улыбнулась хмурому слуге, чьи темные глаза казались еще темнее из-за его черной куртки.
Он тотчас же взял чашку и кивнул, почтительно опустив глаза. Сарина подождала, пока он сделает первый глоток, а затем вернулась в магазин. Она бесцельно бродила между корзинами с пуговицами и атласной отделкой и ждала. Вскоре ее лоб покрыли капельки пота, а платье прилипло к спине. Сарина быстро вытерла лоб краешком шали и сделала вид, что рассматривает рулон сверкающего золотистого шелка, расшитого алыми маками и серебристыми ивовыми листьями. В этот момент в комнату вернулась Чэн Тань.
– Мисси не нравится? – спросила хозяйка магазина.
Сарина подпрыгнула от неожиданности.
– Д-а-а, – промямлила она. – Нет… Я имею в виду, что ткань слишком яркая. – Она указала рукой на алые маки и покачала головой.
Чэн Тань поджала губы.
– Мисси не любит чай? – Она кивнула в сторону нетронутой чашки Сарины.
– К сожалению, он остыл. – Сарина нервно засмеялась. – Я так увлеклась разглядыванием шелка, что забыла о чае. Могу ли я попросить вас еще об одной чашке?
– Разумеется. Удовольствие. – Чэн Тань поклонилась и унесла полную чашку с собой.
Сарина воспользовалась этим моментом, чтобы снова выскользнуть на улицу. Шидуо сидел наклонившись вперед, его голова упала на грудь – со стороны казалось, будто он заскучал и заснул. Сработало! Пустая чашка лежала на боку на скамейке рядом с ним. Сарина поспешно перевернула ее и, больше не оглядываясь, выбежала на улицу и махнула молоденькому рикше, который стоял у соседнего дома. Рикша подсадил ее на бамбуковое сиденье, подобрал две длинные бамбуковые палки, прикрепленные к этому сиденью, и резво побежал по улице.
Когда они добрались до порта, Сарина едва дышала и обливалась потом – словно она сама, а не рикша пробежала весь долгий путь. Она сунула юноше монету и ступила на Деревянный настил пирса. Она не слышала криков уличных торговцев и не замечала многочисленных лотков, заполонивших набережную. Она слышала только радостное биение своего сердца и видела лишь надпись «Нефритовая звезда», выведенную большими белыми буквами на темном деревянном борту стоявшего на якоре прямо перед ней клипера.
Она медленно двигалась к кораблю, чувствуя себя так, словно проходила этот путь многократно, хотя шла по нему всего один раз, и то год назад. Сарина пропустила несколько пассажиров вперед себя и чуть задержалась, чтобы обернуться и в последний раз посмотреть на гавань.
Она оглядела порт, деревья на пристани, а за ними выше на холме огромные дома, утопающие в садах, и чувства, которые ей удавалось так долго держать в узде, чуть было не вырвались наружу. Сарина опустила голову, мысленно прощаясь с далеким поместьем, которое она больше никогда не увидит. Там, где листья тутовых деревьев скармливали шелковичным червям, где три девочки ожидали возвращения своей учительницы и шли приготовления к свадьбе, которой не будет. Она подумала о Чене, и у нее упало сердце. Из всех людей, которых она оставляла здесь, только он обрадуется, узнав, что ее побег удался.
Сарина повернулась к трапу и, гордо подняв голову, поклялась навсегда оставить в прошлом эту боль. Поднимаясь на палубу «Нефритовой звезды», она думала только о будущем и о сыне, за которым она едет.