Дашдамиров. Это не имело значения ни тогда, ни сейчас. В деле лежала фотография, которой было достаточно, чтобы решить твою судьбу, а как она появилась, никого не интересовало. И я рисковал шкурой, когда ее уничтожил...
Рагимов. Спасибо, Габиб!
Дашдамиров (сухо). Не за что.
М а н с у р (Энверу). А ты не можешь предположить, что они любят друг друга?
Энвер (возмущенно). О чем ты говоришь?! Ты видишь, как он с ней обращается?
А л и. Она его не боится. Все боятся его, а она нет...
Рагимов. Ты так и не женился после смерти Тамары?
Дашдамиров. Нет.
Рагимов. А как сын? Ты доволен сыном?
Дашдамиров. Нет.
Рагимов. Сколько ему лет? Он, по-моему, ровесник моему Октаю...
Дашдамиров. Двадцать семь лет моему сыну. (Сухо.) У тебя еще есть вопросы?
Энвер. Рано или поздно они разведутся, она не сможет с ним жить.
Р а г и м о в. Габиб, ты должен меня понять. Я всю жизнь старался быть честным человеком и перед собой и перед людьми. Если бы правда сейчас была на твоей стороне, я бы голову за тебя положил, но...
Дашдамиров (перебивает его). Ладно, хватит. Надоели мне эти разговоры. Какая мне разница, что бы ты сделал, если бы я был прав. Мне нужна твоя помощь, и ты мне помочь должен. Я же не выяснял тогда, прав ты был или нет...
Рагимов. Я добьюсь для тебя самой высокой пенсии.
Дашдамиров (иронически). Спасибо.
М а н с у р. Может быть... Но, по-моему, они все же любят друг друга.
Рагимов. Пойми, Габиб, если ты не уйдешь с работы, эти люди перестанут верить в справедливость.
Дашдамиров. Какие люди?
Рагимов. Те, которые работают с тобой в техникуме.
Дашдамиров. Какое тебе дело до этих людей? Вот не думал, что ты такой демагог.
Рагимов. Я звонил председателю вашего Комитета - он сказал, что они были у него и умоляли избавить от тебя.
Дашдамиров. Сволочи.
Э н в е р (убежденно). Они разведутся, но будет поздно.
Рагимов. Он не откажет мне, если я попрошу его... он так и сказал. Но ему перед людьми неудобно, перед коллективом техникума.
Дашдамиров. А передо мной ему удобно?! Он не думает о том, что рано или поздно и для него такой день настанет? Он что, считает, что вечно будет занимать свое кресло? Если он не поможет мне сегодня, то кто поможет ему, когда настанет его день? Неужели вы этого не понимаете?
Рагимов. А что он скажет твоим сослуживцам?
Дашдамиров (жестко). Ничего. Ничего не надо говорить им. Они сами все поймут. И замолчат. Если дать им сейчас по башке, они надолго притихнут. Люди любят дисциплину. Разве бы они полезли наверх с жалобами, если бы была дисциплина?! Они же не делали таких вещей раньше! Это мы сами их распустили. Чуть что - наверх лезут, не о работе думают, а о своих правах, каждый считает себя руководителем... Нет, так работать нельзя, так ни о каком движении вперед и думать нечего. Только железная дисциплина может обеспечить нам продвижение к цели! Если сейчас вкрутить мозги этим учителям, то они надолго успокоятся. Поверь мне!
Али. Хор-рош пиво!
Рагимов. Вот этого-то я и боюсь!
Дашдамиров. Я тебя не понимаю...
Рагимов. Ты меня не поймешь... Прошу, не обижайся на меня...
Дашдамиров. Да что мне на тебя обижаться! Глупый ты человек, рубишь сук, на котором сидишь. Ничего, вспомнишь когда-нибудь мои слова, да поздно будет. Таких, как ты, я много видел. Много вреда вы принесли... и принесете еще... Гуманисты... Ничего, время покажет. Поймете свои ошибки. Народу гуманизм не нужен. Ему вера нужна и сила. Руководить им нужно, направлять. Тогда он горы с места сворачивать будет, чудеса творить. А такие, как ты, распускают его, сеют сомнения в авторитетах. Да, были у нас ошибки, - только тот, кто не работает, ошибок не делает, - но зачем их раздувать, зачем раскрывать перед всеми, зачем выставлять себя напоказ в глупом свете перед врагами? Кому это нужно?
Рагимов. Нам это нужно.
Дашдамиров. Кому это - нам?
Рагимов. Всем. Всему народу.
Дашдамиров. А зачем?
Рагимов. А затем, чтобы поскорее освобождаться от тех, кто совершает эти ошибки, чтобы не занимали они десятилетиями своих постов, заслужили того или нет. Чтобы дураков сменяли умные, чтобы не было застоя...
Дашдамиров. Это ошибочная философия. Дело не в людях. Уходят одни люди приходят другие, люди все одинаковы.
Рагимов (спокойно). Почему же одинаковы? Вот уйдешь ты, а твое место займет настоящий педагог - тот, кто по праву должен занимать это место.
Дашдамиров (после паузы). Сволочь ты... Неблагодарная сволочь. Наконец-то раскрылся. Радуешься моей беде? Так-то ты меня благодаришь за хорошее? Жизнью своей рисковал из-за тебя. Ничего, и ты доживешь до такого дня, мало осталось.
Рагимов. Извини... Ты сам вынудил меня сказать. Извини... Я пойду... До свидания.
Дашдамиров (вслед ему). Иди... иди. Мало осталось... С каким удовольствием я плюну тебе в рожу!..
Рагимов (выходит из комнаты и идет по балкону. Проходя мимо Мансура и его друзей, останавливается). Кто из вас сын Дашдамирова?
М ансу р. Я.
Рагимов. Иди наверх. Ты нужен сейчас своему отцу. (Уходит.)
Наверху Дашдамиров грузно откидывается к спинке кресла, голова и руки бессильно повисают - ему плохо.
М а н с у р (Энверу и Али). Я сейчас приду. (Поднимается по лестнице.) Али, не беспокойся о голубях, я поговорю с Салехом... (Идет по балкону, входит в комнату, видит отца.) Папа, папа, что с тобой? Помочь тебе? Тебе нужно на свежий воздух.