- Никогда и не слыхивала таких диковинных названий, - растерялась Иснючка. - Надо же: аша на сковородке. А что это такое?
- Не знаю, - пожала плечами Люба. - Только если они эту ашу да севрюгу, считай, задарма жрут, то понятно, почему прямо на глазах жиреют и тремя подбородками обзаводятся.
Иснючка тем временем нашла газету. В ней были напечатаны три меню: что едят в российском "Белом доме", в Госдуме и Совете Федерации. Мужчина прямо вцепился в этот листок:
- Нет, сударыни, вы поглядите, какие цены: семнадцать копеек, двадцать девять копеек, восемьдесят копеек - за порцию, ая-яй-ай! Это из какой, интересно, жизни? У них там кризис в стране, наверное, только по телевизору видят...
- Вот морды позорные! - поддержала его Иснючка. - Слава тебе, Господи, я на эти выборы не хожу...
- И зря, сударыня, не ходите, - откликнулся мужчина. - Если вы не выбираете, то другие за вас выбирают. Разве не понятно?
- Да что толку на эти выборы ходить? - встряла Люба. - Кого ни выбери, они через месяц-другой другими людьми становятся. Как ни включишь телевизор, видишь: то косточки друг другу перемывают, то придумывают законы, чтоб самим лучше жить, то чемоданы компроматов собирают. А этому Зюганову чем в стране хуже, тем лучше, прямо от счастья весь светится!
- Во-во! В стране бардак, а у них морды красные, - поддакнула Иснючка. - Никому не верю!
- Это вы, сударыня, зря, - сказал мужчина, старательно сворачивая газету. - Надо возвращаться к старой России, к той, что до октябрьского переворота была. Мы её не навсегда потеряли...
- Э, газетку-то верните, - заволновалась Иснючка. - Мне кульки под семечки из чего-то вертеть надо.
- Может, продадите? - мужчина просительно заглянул Иснючке в глаза и полез в измохратившийся карман шубейки. - Мы в вашем районе организуем партию демократических свобод, будем с народом встречаться, а этот газетный материал пригодится для бесед...
- Нет, ничего не знаю! - вдруг посуровела Иснючка. - Я этих газет набрала в киоске на почте. Их там списывают и продают как макулатуру. Вот и идите туда, может, что-нибудь осталось...
- А сами-то вы, сударыня, читаете газеты? - зачем-то поинтересовался представитель демократической партии.
- Делать мне больше нечего! - презрительно фыркнула Иснючка. - Все они брешут!
Мужчина вздохнул, осуждающе покачал головой и, ни слова больше не говоря, побрёл прочь.
- Ишь, какой! Демократ, итить твою мать! - выругалась Иснючка. Пропаганду решил на моей газете строить. Умный какой! А мне семечки во что сыпать?
Люба её не слушала. Она смотрела на Володю, который, широко улыбаясь, шёл к ней.
12.
- Ну что, братан? Не надумал домой возвращаться? - спросил Олег Баринов.
С ним Александр столкнулся всё в том же гастрономе, где его одноклассник, похоже, прописался: как ни зайдёшь - обязательно столкнёшься с ним нос к носу.
В гастрономе открыли кафетерий на городской манер. Может, и слишком громкое название для трёх круглых столиков на высоких металлических ножках, настолько высоких, что какому-нибудь низкорослому мужичонке круг столешницы подходил под самый нос и, чтобы взять свой стакан, он, как балерина, становился на цыпочки. Никакого кофе и чая тут отродясь не подавали, из напитков водились лишь перекисший томатный сок да минеральная вода, зато в изобилии были различные вина и водка.
Спиртное разливала дебелая, крепко накрашенная Верка. Не смотря на то, что она была косоглазой и рябой, подвыпившие мужички так и липли к ней, надеясь, что их подхалимский флирт будет хоть как-то возблагодарён - ну, например, Верка расщедрится и плеснёт в стакан лишку. " Ну-ну, убери клешни! - басом прерывала она душевные излияния. - Я те счас как плесну в рожу-то, будешь знать!"
Александр забежал сюда по привычке. Накануне, как обычно, хорошо посидели с Ларисой, и голова сейчас просто разламывалась. Больше ста пятидесяти граммов он позволить себе не мог: предстояло ночное дежурство в ларьке, громко именуемом ночным магазином.
-Иди ко мне! - замахал руками Олег. - А то одному скучно ...
Александр принял из Веркиных рук стопку водки и, стараясь её не расплескать, осторожно приблизился к столу, на котором среди колбасной кожуры, яичной скорлупы и кусков хлеба, в иссиня-красной лужице вина стояла стеклянная вазочка с веткой сосны, а рядом - картонная тарелочка с ноздреватым сыром, малюсенькими бутербродиками с красной икрой, печеночным паштетом и копченой колбасой. Отдельно лежал длинный и сморщенный, как огурец-желтяк, заскорузлый жареный пирожок.
- Закусывай! - Олег кивнул на тарелочку. - Не пей на пустой желудок! Верка ещё бутеров наделает...
Обычно безденежный, он, заговорщицки подмигнув Сане, чокнулся с ним своей рюмкой и, когда они, хором крякнув, выпили, подтолкнул его к прилавку вино-водочного отдела:
- Долг платежом красен. Ты меня угощал - теперь я тебя. Да что ты уставился, как баран на новые ворота? "Бабки" у меня есть, - он похлопал по карману, - бери, что тебе глянется. Может, вот эту, "Кристалл", возьмём, а?
На него не произвело особого впечатления заявление Александра: дескать, вообще-то зашёл в магазин за сигаретами, а потом, извини, - прямиком на службу: устроился наконец-то сторожем в коммерческий киоск возле бензозаправки. И опаздывать никак нельзя: ночная продавшица загрипповала, а та, что с утра торговала, на вторую смену остаться не может - ей надо дочку из садика забрать. Это мог бы, конечно, и муж сделать, но он, как на грех, застрял в Хабаровске: ждёт на железнодорожной станции контейнер. Так что, братан Олежка, как-нибудь в другой раз.
- Во, катит! Ништяк! - воскликнул Олег. - Ты, выходит, в том киоске нынче полный хозяин? Так и давай там посидим!
- Не, хозяин запрещает посторонних пускать, - заотнекивался Александр, хотя сам был не прочь принять на грудь. - Я бы со всей душой, но Алиса заложит...
- Продавщица-то? Так она меня и не увидит. Я подожду, пока она свалит...
- А вдруг её мужик с контейнером приедет? Он ведь мой хозяин. Какие-то продукты в том контейнере привезёт.
- Во чудак! - присвистнул Олег. - Попрётся он на ночь глядя из Хабаровска! Оказаться там без поводка, да не оторваться, ну что ты!
Долго уговаривать Александра ему не пришлось. И Алиски- продавшицы они зря опасались. Ничего не зная о двух бутылках "Кристалла", с которыми Олег засел в придорожном дощатом туалете - больше схорониться было негде, она показала сторожу на прилавок:
- Это тебе: две банки пива, чипсы, пакетик фисташек. Не скучай! И, пожалуйста, никому не открывай дверь, говори только через окошечко, понял?
- Да ладно, - отмахнулся Александр. - У нас тут не Чикаго!
- Ну да! - вздёрнулась Алиса. - Если свои не шалят, то чужие уроют. Это просто счастье, что Бог нас ещё милует...
- Да не Бог, а бензоколонка, - сказал Александр. - Там народ всегда есть. И пост ГИБДД тоже спасает: вон он, отсюда видать.
- Гаишникам дверь тоже не открывай, - наказала Алиса. - Скажи, что мы на профилактике или тараканов с мышами травим, в общем - до утра на замке. И ничего не смей трогать. Я тут всё пересчитала, понял?
- Обижаешь...
- Ну, я в том смысле, чтоб ты никому ничего не продавал, а то мало ли: дорога рядом, шоферам вечно то сигарет, то воды, то жрачки какой-нибудь надо, - смутившись, поправилась Алиса. - Ну а если что, то револьвер на месте. Ну, я помчалась!
Револьвером Алиса называла громоздкий и неудобный в обращении газовый пистолет. Его не применяли пока ни разу, но Александру и его сменщику вменялось в обязанность регулярно протирать и чистить эту имитацию грозного оружия.
Только Алиса свернула в первый проулок, как в окно постучал Олег. По-быстрому соорудив стол, они нетерпеливо заглотили по первой, самой радостной и ласковой рюмашке. Оба предвкушали хорошую выпивку. Как-никак по бутылке водки на каждого!
Не будь этого питья, поселковские мужики, наверное, совсем бы отучились разговаривать по душам. Обычно немногословные, задерганные работой, семейными проблемами, всеми этими нежданными-негаданными кризисами, они ненадолго расслаблялись, оттаивали в своих компаниях за стопарём водки или вина. Злодейка с наклейкой удивительно быстро расстёгивала пуговицы, снимала пиджаки, и дурак становился похож на умного, а умный - либо вообще воспарял в небеса гением, либо все вдруг видели: дурак дураком! Но, впрочем, кто умный, кто дурак - это нынче стало как-то совсем непонятно, никто ни на кого не похож и в то же время все как будто одинаковые, и в глазах - огонь, страсть, вдохновенье, а пристально взглянешь: ба! всё больше пустоты и отсутствия всякого смысла: кажется, что ни вытвори - не сморгнут: " Божья роса!" - скажут, и даже не утрутся. Но тем не менее поначалу-то каждый значительным и умным себя считает, и тех, кто этого не видит, осаживают гневной поселковой присказкой: "Каждая мышка просится на вышку!"
У Александра с Олегом и первая, и вторая стопки пошли под неизменный аккомпанемент:
- У, курва! Хороша!
- Забористо пошла! А шпротики-то, шпротики - самый смак!
Потом, наговорившись ни о чём: погоде, вчерашнем снеге, различиях разных видов водок и способах опохмелок, Олег первым перешёл к серьёзной беседе: