Политическая неопределенность в Египте не могла продолжаться бесконечно. Вызывающее поведение римского полководца и Клеопатры не могло остаться без последствий. Прошел месяц, а Цезарь не спешил возвращаться в Рим. Однажды он решил официально и торжественно примирить Клеопатру и Птолемея XIII. Но начал эту акцию в таком изысканно-оскорбительном тоне, что даже четырнадцатилетний мальчишка-царь все понял и ушел с церемонии, не дождавшись окончания.
К заговору Птолемея, Феодота и прочих была привлечена подросшая царевна Арсиноя. Нужен был только удобный момент. И он наступил, когда начался сезон северных ветров, в том году особенно сильных. Это значило, что, в случае чего, Цезарь не сможет бежать на своих кораблях, он попал в ловушку. Евнух Потин организовал в городе очередной мятеж. Из Пелузия явилось войско Ахиллы. Цезарь, Клеопатра и римский легион оказались осажденными в укрепленном царском дворце.
Но Цезарь не был слепцом и все предвидел заранее. Противники думали, что римские солдаты за месяц расслабились. И забыли, что это была лучшая в мире армия непобедимого полководца, опытная, закаленная в боях. Легионеры умело держали осаду, совершали дерзкие вылазки и даже сумели отвоевать часть города. Когда египтяне в десятки раз превосходящими силами попытались захватить римские корабли, то потом десятки раз пожалели об этом. В жестоких абордажных схватках римляне сами захватили несколько кораблей. В ходе боя был потоплен и один римский корабль, на котором находился сам Цезарь. Но он спасся вплавь. При этом, не теряя хладнокровия, словно издеваясь над противником, он греб одной рукой, в другой, поднятой, держал таблички со своими записями, стараясь их не замочить, а зубами еще зажимал свой пурпурный плащ полководца, чтобы тот не достался египтянам в качестве трофея.
Оказавшись на берегу, Цезарь отдал приказ поджечь сбившийся в кучу египетский флот. Катапульты начали меткий обстрел кораблей горящими смоляными зарядами. А дальше случилось непредвиденное. Резкий северный ветер перебросил огонь с кораблей на берег. Занялись портовые склады, ближайшие дома, а потом - и Клеопатра с ужасом наблюдала за этим Библиотека и Мусейон. Еще ужаснее было то, что горожане, почему-то убежденные в заговоренности построек своего города, в его богохранимости, даже не думали бороться с пожаром. С ним справился дождь. Это был не первый пожар Библиотеки и не последний. Остается только удивляться, как что-то из ее сокровищ дошло до наших дней.
Потерпев поражение в этой схватке, советники Птолемея и Арсинои придумали коварный план. Разрушить плотины, не допускающие попадания соленой морской воды в хранилища питьевой. Но Цезарь и тут оказался на высоте. Он повелел вырыть несколько колодцев, которые всегда были полными. К тому же зима выдалась дождливой, и осажденные не мучились от жажды.
Ближе к весне 47 года Антоний прислал своему патрону подкрепления. И Цезарь перешел в наступление. Решающая битва состоялась на берегу Мареотийского озера. Армия Ахиллы, во главе которой красовался в золотых доспехах сам фараон Птолемей XIII, ждала римлян с одной стороны, но Цезарь, естественно, направил легионеров с противоположной. Начался не бой, а бойня. В несколько часов все было кончено.
Птолемей попытался бежать на плоту, но плот утонул в бурных водах Нила. Цезарь приказал выловить его тело и предъявить жителям Александрии в знак его с Клеопатрой окончательной победы. Арсиною схватили и заточили в темницу. Потина, Феодота и Ахиллу казнили. Ничто теперь не мешало счастливому царствованию Клеопатры.
* * *
Победу подчеркнуло еще одно событие. Клеопатра была на шестом месяце беременности и вымаливала у великой Исиды, чтобы у нее родился сын. Чему больше сейчас она радовалась - возвращению власти или обычному, тихому счастью будущей матери? Наверное, она считала власть тоже своим ребенком, которого она вынашивала, берегла, теряла и вновь находила.
Возвратившись на трон, Клеопатра для порядка формально вышла замуж за последнего из детей своего отца, ставшего фараоном Птолемеем XIV. Кроткий тринадцатилетний мальчик не был ей угрозой. На троне, как положено изначально, восседал тандем фараонов. А своему истинному мужу и возлюбленному, Цезарю, Клеопатра приказала воздвигнуть монумент в эллинистическом греческо-египетском стиле.
А он ей, кроме власти, подарил еще и то, что Египет остался независимым, хотя Цезарь имел право сделать его римской провинцией. Это была теперь их общая страна, завещанная - они были уверены в этом - их сыну. И Клеопатра захотела показать ему их страну, Египет, свозить туда, где спасалась в изгнании, где мудрые фиванские жрецы хранили древние тайны. Они отправились в путь вверх по Нилу на огромном, прекрасно сбалансированном судне, не испытывавшем ни малейшей качки, чтобы не обеспокоить беременную царицу. Острые на язык александрийцы называли этот корабль таламегой, то есть "гигантской супружеской спальней".
И хотя Цезарю давно было пора возвращаться в Рим, он не захотел себе отказать в этой радости окунуться в безвременье, отдохнуть, еще раз насладиться объятиями любимой женщины. И при этом полюбоваться красотами, задуматься при виде великих пирамид, древних храмов. Они доплыли до первых порогов Нила.
Цезарь хотел дождаться появления на свет ребенка, но не дождался. Плохие новости, пришедшие из-за моря, требовали его личного участия в событиях. То тут, то там поднимали головы недобитые помпеянцы и их союзники. Первым, с кем следовало разобраться, был боспорский царь Фарнак. Да и в самом Риме не все было в порядке. Антоний уже с трудом удерживал плебс, подстрекаемый противниками Цезаря, от бунта, тратил последние деньги на народные увеселения. Отовсюду слышались гневные речи в адрес диктатора, променявшего свой народ на прелести заморской царицы. Антоний не на шутку опасался, что, если Цезарь промедлит, ситуация может оказаться плачевной.
- Я вызову тебя в Рим. Ты увидишь праздник, который я устрою в нашу честь. Они оценят ту, ради кого я лишал их своего присутствия так долго. Они поймут меня. - Цезарь нежно обнял мать своего будущего ребенка.
- Я знаю, любимый, что мы встретимся снова. Ты увидишь сына. Он будет сильным, отважным и удачливым, как ты.
В июле 47 года до н.э. Исида проявила свою милость, Клеопатра родила сына. И дала ему два имени. Птолемей, как всем мальчикам из династии Лагидов, и Цезарион, как сыну Цезаря. И этим узаконила незаконно, вне официального брака рожденного ребенка. Клеопатра теперь могла себе позволить все, что угодно. Ей было двадцать два года. Столько же, сколько ее кумиру Александру Македонскому, когда тот начал свой поход. А она свой поход за властью уже завершила. Она достигла вершины власти. Правда, тогда она думала, что достигнет еще большего.
В честь рождения Цезариона царица выпустила новые монеты, где она была изображена с младенцем на руках в виде Исиды, держащей на руках младенца бога Гора. На всех храмовых постройках того времени Клеопатра также увековечила себя подобным образом. Она сама чувствовала себя Исидой, истинной матерью своего народа, зароком его благосостояния и плодородия его земель.
* * *
Миновал удачный во всех отношениях год. И Цезарь пригласил Клеопатру в Рим. Когда-то она была там как жалкая беженка, дочь своего жалкого отца. Тогда на нее не обращали внимания. Теперь обратят. Она ехала в Рим, как почетная гостья. Но чувствовала себя почти хозяйкой.
Цезарь в письмах делился с Клеопатрой своими замыслами. Создать совершенно новый Рим, полностью его перестроив. Он попросил Клеопатру привезти с собой лучших своих архитекторов, инженеров, строителей. Завоевать Парфию и идти дальше на восток. Разделить империю на две части и сделать Александрию столицей не Птолемеевского, а Цезарионского Египта, где будет править их сын, к которому присоединятся все азиатские завоевания римлян.
В Риме ее ожидала целая череда празднеств. Цезарь готовил своему народу небывалые зрелища в честь всех своих побед. Он по праву решил провести сразу четыре триумфальных шествия, которые должны были символизировать все его завоевания.
Рим никогда не видел такого богатства зрелищ. Страшно было даже представить себе, сколько на это ушло денег. Но Цезарь ничего не жалел. В каждом шествии, помимо парада солдат-победителей, колесницы с самим триумфатором в золотом венке, толп пленников во главе с побежденными царями, экзотических животных, музыкантов, была какая-нибудь особая, ни на что больше не похожая штука.
В александрийском триумфе пронесли гигантскую модель Фаросского маяка. В галльском триумфе проехала огромная телега из лимонного дерева, груженная трофеями. Изюминкой африканского триумфа было то, что Цезарь проехал на драгоценной колеснице из слоновой кости. А вот в более скромном боспорском триумфе главным оказался плакат со словами самого Цезаря, со знаменитым лаконичным донесением о победе над Фарнаком "Veni, vidi, vici".
Размах театральных представлений, показательных сражений, гладиаторских боев превзошел все ожидания. На специальной арене, построенной на Форуме, была устроена травля сразу четырехсот львов. Всякий желающий мог попробовать свою ловкость и силу в этом деле. Для защиты зрителей и бойцов от солнца Цезарь приказал над всей площадью растянуть тент. Причем не из чего-нибудь, а из ужасно дорогого по тем временам шелка, привозимого из далекого Китая.
Празднества закончились. Клеопатра на правах фактической жены поселилась на шикарной загородной вилле Цезаря в Трастевере, где провела неполных два года. У законной жены Кальпурнии римский диктатор бывал эпизодически, а у египтянки так часто, как только мог. Потому что окунулся в привычную пучину дел. Его присутствия требовали и проблемы в провинциях, и ставшие для него будничными войны. В частности, в Испании подняли восстание сыновья Помпея.
Но когда он находился в Риме, то неуклонно проводил политику на укрепление собственной единоличной власти, на сохранение лишь видимости республики и установление по-восточному величественной монархии. Империи, как ее будут называть в Риме. Полная власть вплоть до обожествления персоны императора. Эта мысль особенно пришлась по вкусу Гаю Юлию после посещения Египта. Хотя республиканская партия в Риме была еще сильна, Цезарь пребывал в уверенности, что ее сторонники либо примирятся с его властью, либо вымрут сами собой.
Он преобразовал календарь. И переименовал месяц своего рождения квинтилий в свою честь в юлий. Он так до сих пор и называется - июль. Цезарь присвоил себе десятки титулов, подобно фараонам. И готовил почву в Сенате, чтобы ему преподнесли титул покруче царского - отец отечества, отец нации. А где отец, там и мать. Родители-цари, народ-дети - извечная идея и символика монархии. Статуи Цезаря стояли почти во всех храмах, в том числе и одном из самых почитаемых - храме божественного основателя города Ромула Квирина. А в новом храме Венеры рядом с изваянием богини, которая считалась прародительницей рода Юлиев, Цезарь велел воздвигнуть вторую статую из чистого золота. Все находили, что она имела удивительное сходство с Клеопатрой.
На вилле в Трастевере Клеопатра регулярно устраивала роскошные приемы и пиры, куда приглашался весь цвет римской знати. Теперь эти люди заискивали перед ней, сочиняли в ее честь панегирики, просили оказать содействие. А десять лет назад она с отцом униженно просила помощи у этих же людей и получала лишь отказ, слышала лишь презрение. Теперь пришел ее черед торжествовать. Она требовала отдания ей царских почестей, и самые закоренелые республиканцы кланялись до земли.
Иногда восхищение римлян, а иногда и опаску вызывали устраивавшиеся на вилле представления экзотических египетских танцовщиц, фокусников, магов, укротителей змей. В Египте змей обожествляли, а здесь боялись. Недоброжелатели, враги саму царицу за глаза именовали змеей, свившей свое гнездо на погибель их родины.
Особой популярностью пользовался постоянный спутник, друг и учитель Клеопатры Сосиген, который был не только астрономом, принявшим большое участие в создании юлианского календаря, но и астрологом. Как и все народы во все времена, римляне были озабочены приближением конца света. При ухудшении жизни эти ожидания особенно обострялись. Вот Цезарь, такой умный и величественный, да еще намеревается свергнуть святые республиканские устои, стать царем - не иначе близок конец, гибель Вечного города. Производились и различные вычисления, пытались разглядеть в математической магии, в нумерологии, особый смысл. Школа пифагорейцев, например, учила, что время делится не только на года и века, но и на "большие года", состоящие из 365 лет. Конец такой эпохи чреват особыми катаклизмами, если не гибелью всего сущего. Приближалось окончание второго такого "большого года" со времени основания Рима, и поэтому Сосигена заваливали вопросами.
Среди гостей Клеопатры можно было видеть и людей, гораздо более трезво мыслящих. Например, знаменитого оратора Марка Тулия Цицерона. Шестидесятилетний сенатор не любил Цезаря и невзлюбил вслед за ним и Клеопатру. Хотя и признавал необычайный ум и обаяние этой женщины. Но он в ней больше, чем даже в Цезаре, видел опасность тому, чему всю жизнь служил, в защиту чего произносил страстные речи, писал книги, придумывал новые законы. Опасность для аристократической республики. Оптимальная, по мнению Цицерона, система позволяла всем приличного происхождения мужчинам последовательно, в аккуратной очередности пройти все важные государственные должности, а в некоторых случаях и по нескольку раз. Это демократия, это великое достижение Запада. А величественная и высокомерная Клеопатра главный и, к сожалению, весьма привлекательный символ восточного деспотизма с его рабским унижением свободных людей, с его сложными церемониями, показной пышностью и обожествлением властителя и самой идеи власти. Священен не царь, а народ и его законы.
Цицерон не понимал, что время демократии прошло и вернется еще не скоро. Но он был очень авторитетной фигурой, теоретиком зреющего заговора, который Клеопатра не замечала, а Цезарь не хотел замечать. Верный тактике мелких укусов, Цицерон всячески пытался очернить и ее, и Цезаря. Распускал грязные слухи, которые делали свое черное дело. Теперь с его легкой руки ее везде величают superbia - высокомерная.
Наступил 44 год. Март. Первый месяц римского календаря. Цезарь готовился к походу на парфян. Завоевать Восток для него теперь стало просто необходимостью, а для Клеопатры - воплощением ее детской мечты. Цезарь еще видел в себе силы превзойти Александра Македонского. Дойти до Инда или вообще до края мира это пустяки. Вот удержать захваченные земли по-римски всерьез и надолго... Цезарь работал. Трудился на благо своего народа, который еще недостаточно оценивает его заслуги, но несомненно оценит.
В октябре прошлого, 45 года Цезарь одержал еще одну блестящую победу, в битве при Мунде в Испании, разбив Секста, сына Помпея. Цезарь отпраздновал очередной триумф. Победа совпала с днем основания города. Народ ликовал. Испанские трофеи, представленные взору толпы, по великолепию затмили все виденное раньше. В экстазе толпа стала скандировать: "Caesar rex!" ("Цезарь царь!")
- Я только Цезарь! - улыбался в ответ триумфатор, величественно возвышаясь над толпой.
Пятидесятипятилетний мужчина, полный сил и энергии, античный герой, достигший высшего могущества, облаченный в великолепную алую тогу, расшитую золотом, в золотом венце, обвитом белой лентой. Формой венец уже весьма напоминал корону египетского фараона.
Публика рукоплескала, выкрикивала славословия. Выкрикивали и те, кто уже назначил день его смерти. А Клеопатра была словно заколдована этим счастьем, испытывала невиданную эйфорию. Все было в высшей степени прекрасно: она у власти, она почти два года не видела свою страну, но ее власть незыблема, и страна процветает; ее возлюбленный также у вершины и славы, и любви; плод их любви Цезарион здоров и являет собой символ их великого будущего. Женщина была ослеплена счастьем, забыв, что "слишком хорошо" иногда плохо заканчивается.
Цезарь утвердил в Сенате свое решение в самом ближайшем будущем начать завоевание Парфии - Иранского царства, распростершегося от Евфрата до Инда. Также он собирался официально жениться на Клеопатре, сделать Александрию второй столицей. Разделить империю на Восточную и Западную. Империя о двух головах. Многим это казалось уродством. (На самом деле примерно таким способом ее начнут делить очень скоро и лет через четыреста разделят окончательно.) Но признаки этого уже четко просматривались. Цезарь стал дробить высшие должности. Появилось два начальника конницы: молодой, мало кому известный внучатый племянник Цезаря Октавиан и Марк Эмилий Лепид, старейший соратник диктатора.
Культ личности Цезаря достиг небывалых высот. Он теперь именовался Спасителем, Освободителем, Отцом отечества. Ему подарили золотое кресло, стоявшее выше прочих в Сенате. Он ввел правило, чтобы при его появлении на заседании сенаторы вставали. Небывалая дерзость для республиканских традиций.
Его дом в Риме был перестроен и украшен таким образом, что стал больше напоминать храм. Да он, по сути дела, таковым и являлся, потому что внутри на пулвинаре - месте, игравшем в римским доме роль красного угла, - выше статуй Юпитера, Венеры и ларов стояла собственная статуя Цезаря. Была введена воинская и государственная клятва Фортуне, единственной богине, в которую верил Цезарь. А также начала разрабатываться новая религия - культ гения Цезаря. Первым его жрецом назначен был верный Марк Антоний. Глядя на его могучую фигуру, многие понимали, что такой жрец легко заставит уверовать во что угодно при помощи кулака.
Большим событиям, особенно трагическим, часто предшествуют разного рода предзнаменования. Многие из них, конечно же, замечаются, описываются и даже придумываются уже post factum. Все биографы Цезаря наперебой отмечают, что в первые дни марта 44 года до н.э. и птицы как-то не так летали и зловеще садились на головы статуй богов и героев, и закат был какой-то кровавый, и лошади были слишком пугливы. Но все-таки судьба способна проявляться материально. И сгущать свою энергию, прежде чем разразиться событием. И многие люди это чувствуют.
А также странные происшествия, зловещие фразы - все это тоже признаки судьбы как реального явления.
Двадцать четыре сенатора составили заговор и дали клятву убить Цезаря. Среди них были и отчаянные республиканцы, и недобитые помпеянцы, и даже, казалось бы, преданные цезарианцы. Как раз в марте многих из них Цезарь осыпал милостями, наградил, повысил в должности.
До Цезаря доходили слухи о готовящемся заговоре. Он не боялся. Во-первых, политические убийства в Риме были обычным явлением, во-вторых, против Цезаря тайный заговор составлялся не впервые. Он даже знал, откуда дует ветер. Но враги, стараясь отвести подозрения, распускали слухи, что недоброе замышляют самые верные друзья императора - Долабелла и Антоний.
- Я не боюсь этих славных здоровяков с красивыми волосами и свежим цветом лица, - сказал Цезарь. - Те, кому я не доверяю, - хиляки с бледной кожей.
И действительно, главари заговора Гай Кассий Лонгин и братья Марк и Децим Юнии Бруты не отличались хорошим здоровьем и загаром. Особенно бледен и мрачен был Марк Брут. Поговаривали, что он незаконнорожденный сын самого Цезаря и у него есть личные основания для преступления.
Накануне его один из заговорщиков спросил Цезаря:
- Как бы ты хотел умереть?
- Неожиданно! - мудро ответил император.