Мицу не задумывалась о том, где она будет жить и где работать; мысль, что она возвращается в Токио, где живет Ёсиока, переполняла ее.
Весть, что Мицу оказалась здоровой и скоро уезжает, быстро распространилась среди больных. Многие высыпали во двор.
Волоча ногу, пришел и дядюшка Накано.
- Морита-сан, говорят, ты от нас уезжаешь. Повезло тебе.
- Да, да, - кивнула сияющая Мицу.
- Что же ты не собираешься? Не стоит здесь задерживаться...
- Прямо не знаю, что мне делать.
- Тебе ли это говорить?! Ведьма, которой тебя пугали в детстве, и та не так страшна, как это место. - Накано посмотрел на свои искривленные пальцы и грустно улыбнулся.
Мицу было больно чувствовать на себе взгляды из окон больничных корпусов. Женщины, которые еще утром относились к ней приветливо и предупредительно, теперь смотрели на Мицу хмуро, завистливо, лишь немногие со смирением, но большинство - отчужденно. Когда Мицу повернулась к ним, женщины поспешили отойти в глубь комнат. Они, конечно, радовались счастью Мицу, но ее отъезд лишний раз напомнил им об их горе.
- Ну что ты мешкаешь? Поторапливайся! - Почувствовав настроение больных, сестра Ямагата решила поскорее увести Мицу.
Кано Таэко вышивала у окна, греясь на солнышке. Увидев вошедшую Мицу, она подняла голову.
- Я рада за тебя. Я так рада, Мицу!
Она через силу улыбнулась, но улыбка не могла скрыть обреченности, которая сквозила в каждом ее движении.
Мицу села на татами и вздохнула.
- А я не очень.
- Что ты говоришь?
- Мне кажется, я готовлюсь совершить что-то нехорошее.
- Ну что ты! - крикнула Кано Таэко. - Надо же такое придумать. Конечно, кое-кто не в силах скрыть зависти и даже враждебности к тебе, но ведь это понятно. Скорей упаковывай вещи и уезжай.
Мицу открыла дверцы стенного шкафа и вытащила свой обшарпанный чемодан.
Осталось положить старую кофту да пару белья - вот и все сборы.
- Морита-сан!
- Да?
- Я хочу тебе подарить вот это, - Кано Таэко вынула из своего ящика серебряное кольцо.
- Мне? Что вы!
- Возьми. Я должна была надеть его на концерт. А теперь оно мне не нужно. Пальцы так скрючило, что кольцо не налезет, - слабо улыбнувшись, Таэко посмотрела на свои руки.
Мицу невольно отвела глаза.
- Или ты... - Мицу поняла, что Кано Таэко хочет сказать «брезгуешь», и поэтому поторопилась перебить ее:
- Нет! Нет! Что вы! Такое прекрасное кольцо. Оно, наверно, дорого стоит.
- Тогда надевай! - и Кано Таэко положила кольцо на крышку чемодана.
Приближалось время обеда.
Скоро с поля и из мастерских вернутся больные - так было вчера и позавчера, так будет завтра и послезавтра, так будет до тех пор, пока всех их не отнесут в лес, на кладбище.
- Попрощаемся?
Девушки встали, глядя друг другу в лицо.
- Я тебя не провожаю. Ты понимаешь почему.
- Да.
Мицу остановилась на пороге и тихо сказала:
- До свидания.
- До свидания. Всего тебе хорошего, Мицу, - Кано Таэко повернулась к окну. Плечи ее вздрагивали.
В тот день, когда Мицу приехала в лепрозорий, шел дождь. А сейчас погода была ясная. Акации по обеим сторонам дороги качались под ветром, их листья отливали серебром.
Возле каштана, под которым три недели назад ее обнаружила сестра милосердия, Мицу остановилась и посмотрела на лепрозорий. Из трубы общежития медперсонала поднимался тонкий дымок.
«Да, теперь я знаю, какие там живут люди... какие у них страшные лица... страшная жизнь... бессонные ночи... Но не нужно больше думать об этом... Что мне до них?.. Чем я могу им помочь?..»
На автобусной остановке Мицу поставила чемодан и повернулась спиной к лепрозорию, приняв равнодушный вид.
Две крестьянки, ожидавшие автобус, смотрели на нее с любопытством.
«Не смотрите так на меня. Я хоть и оттуда, но я не больная. Я не такая, как те, кто живет там. Не верите - пойдите и узнайте».
Но в эту минуту перед ней возникло воспаленное лицо Кано Таэко... глаза женщин, прильнувших к окнам больницы... снова Кано Таэко, отвернувшаяся к окну... Как ласковы были с ней эти люди... учили вышивать...
У Мицу было такое чувство, будто она совершила предательство.
«Какая я дрянь!» - подумала она.
Она опустила голову и стояла так, ковыряя землю носком ботинка, пока не пришел автобус.
В Одембе, выйдя из автобуса, Мицу глубоко вздохнула - теперь она дышала воздухом того мира, в который так жаждала вернуться. Полуденные лучи солнца заливали витрины с сувенирами, многочисленные киоски вокруг привокзальной площади. Продавцы протирали стекла витрин и магазинные полки.