— Что за херню ты устроил… — едва сдерживаясь, спросил я, когда мы со Свейном уезжали с этого праздника жизни.
После того события не было ничего интересного. Разве что, на всё помещение включили местное радио, и я услышал речь местного Князя Тьмы. Голос обычного существа, ни больше, ни меньше. Я ожидал что-то инфернальное, на худой конец голос какого-то красавчика.
— Тебя я устроил, херня. На отличное место. Оплата в полторы тысячи камней в месяц, просто выполняй приказы дочурки Лендрис и защищай её от тупорылый смерти… До поры до времени.
Его злобная улыбка вызвала у меня знакомое ощущение…
— Ты ведь не скажешь мне убить её?
— Я? Не-ет! Да как ты мог о таком подумать… — сказал он, продолжая лыбиться, — но, однажды она точно оступится, и там ты просто сделаешь нужный толчок…
Вспышка, и я сам того не осознавая выпаливаю:
— Пошёл нахуй. Я не буду убивать кого-то из-за твоих политических амбиций.
— Молодой господин, так общаться с отцом… — начала было Хильда, жена Эда, когда мой отец поднял руку и остановил её.
— Это просто светский разговор, не стоит, Хильда… Знаешь, Годрик, я не стану тебя убеждать. Просто знай, что от её смерти, всему миру будет лучше. Или ты в очередной раз доверишься какой-то сучке, которая под шумок решит воткнуть тебе нож в спину?
… Не думаю, что он знает.
— Ах, милое ушастое создание так ловко играло с тобой. Ты уже не помнишь то письмо, которое написал мне не так давно, да? Мальчишка… Действительно мальчишка.
… Сдержаться. Не въебать по его тупой роже.
— Годрик… — неожиданно, в беседу вмешался Говард, — спасибо что заступился в тот раз. К слову, отец, о Годрике даже в академии говорили.
— М? — Свейн приподнял бровь.
— Один из приехавших на учёбу магов рассказывал о нём. Говорит, что вместе с ним они воевали, и тот лично видел, как Годрик в одиночку одолел четырёх паладинов. Представляешь?
— Ну, в конечном счёте, это мой сын и твой брат. Он и не на такое способен. Если не будет лениться и тупить.
— Хе-хе… — Годрик закивал, а я, смотря на этого челкастого пацана, задумался.
Он понял, что разговор может перейти в потасовку, и поэтому решил разрядить ситуацию таким образом? Если он сделал это осознанно, то он не так прост, каким мне показался.
… Нужно будет сказать ему спасибо.
…
…
…
— Годи, я устала… — запрыгнув ко мне на спину, Ри начала ныть, — так много парней, которые хотели потанцевать со мной… Хочу спа-а-ать…
Ещё и зевнула прям на ухо, гадина.
— Донеси её до комнаты, Годрик. — сказал мне Свейн, которому служанки уже помогали снять пальто и шляпу, — а затем, зайди ко мне в кабинет.
— Это ещё зачем?
— Затем. Иди, проводи сестру до кровати и не спорь.
Пф… Командир хуев. Ну ладно, донесу эту лентяйку до комнаты…
По дороге я слушал её очень интересный рассказ о парнях, которые приглашали её танцевать, о том, как они все плохо танцуют и вообще, что её уже достали мальчишки и она хочет себе в жёны горячую красотку.
— Думаю, я тоже хотел бы себе горячую красотку в жёны… — грустно вздохнул я, поднимаясь на второй этаж.
— Тогда, как насчёт найти её для нас обоих?
— Никакой делёжки личных вещей. — ответил я не задумываясь.
— Люди тебе не вещи, Годи. — ткнула она меня в бок.
… Просто оговорочка. Не ей мне объяснять подобное. С вещами проще…
— И вообще, несправедливо, что у тебя есть шанс исполнить мечту всей моей жизни, а у меня — нет. — она ещё раз ткнула меня коленом в бок.
— Это ещё почему?
— Да потому, что меня выдадут в жёны какому-нибудь дядьке с хорошей кровью, за большие деньги. Сила крови и тому подобное…
— Ну, значит буду наслаждаться горячей красоткой за нас двоих.
— Гад! — она пнула меня изо всех сил…
Хе-хе… Ри милая девчушка, возможно она не так уж и сложна, как я о ней думал изначально.
— Давай, отдыхай. — поставив её на ноги около её комнаты, я дослужился до поцелуя в щёку, а затем эта девчонка убежала к себе.
Чертовка… Потирая щёку, я слегка улыбнулся и побрёл в кабинет Свейна, который был на этом же этаже.
Было уже утро, и слуги вовсю трудились на благо нашего дома. Спать хочется неимоверно, особенно из-за ощущения, что я наконец-то дома, но, решив послушать, что за анекдоты мне расскажет Свейн, я пошёл к нему.
В его пропахшем кровью кабинете меня ждал Свейн, который сидел за своим креслом и в одиночестве высушивал какую-то бутылку с неизвестным содержимым.
— О, Годрик… Давай, садись.
Свейн поставил напротив меня ещё один стакан, в который налил этой странной красно-жёлтой алкашки.
Подойдя, я переместил один из стульев к столу Свейна, сел и попробовал то, что он мне налил.
… Горькая жидкость с примесью крови. Крепость такая высокая, что язык жжёт до безумия, но это тут же исцеляется за счёт крови, которая попадает в организм, и в сочетании с алкоголем, бьёт в мозг куда сильнее обычного.
— Ты почти не пил на празднике… — заметил я ещё тогда, когда он лыбился.
— Зато делал вид, что пил. Никогда не отказывайся от выпивки, Годрик, иначе все будут думать, что тебе есть что скрывать…
— Раз я заметил, то и они могли заметить… — сказал я, пока Свейн подливал мне ещё.
— Эти-то? Они не видят дальше своего носа и зада князя. А вот он мог и заметить, но ему плевать. Мы знаем о друг-друге достаточно… И он знает, что я однажды доберусь до его глотки, выблядок…
Неожиданно, его взгляд стал… Пугающим. То, как он посмотрел на меня впервые вызвало во мне некое подобие страха.
— Я не буду заставлять тебя идти против твоих принципов, Годрик… Но, помни… В этом мире у нас нет друзей. Твоя рука не должна дрогнуть, когда придёт время. Их руки не дрогнут… ни разу я не видел, чтобы их руки дрожали…
Свейн смотрел на свои руки, а затем, закрыв глаза, сказал:
— С новым годом, Годрик. Перебьём их всех… Ты… И правда отлично постарался за эти четыре года. Можешь считать следующий год чем-то вроде отдыха…
— Отдыха? Я, скорее всего, весь следующий год буду только и занят, что вырезанием различных тварей под командованием той девчонки, к которой ты меня привязал.
— Зато тебе не придётся убивать людей. Разве ты не это был твой главный интерес?
… И правда. Это главное, чем я не хочу заниматься.
— А после следующего года, по твоему, я начну это делать?
— Сам решишь. Пока ты приносишь деньги, мне не так важно, чем именно ты занят. Хотя… Родрик слишком мягок по отношению к этим выблядкам. Думает, что можно найти с ними общий язык и «двигаться на благо общему делу»…
— Ну, не думаю, что я в этом плане отличаюсь… — я сделал ещё глоток этого кровавого спирта.
Мерзость, но бьёт в голове так сильно, что удержаться от следующего глотка было тяжело… Видимо, почти что угодно связанное с кровью очень быстро усваивается моим телом.
— Ты? Сговорчивый? Не-ет… Ты злая тварина, прямо как я. Просто пока что не смог наточить зубы и понять, кто тебе враг, а кто друг. Ты щенок хищника, а вот он — слишком травоядный…
Он грустно вздохнул, опустив локоть на стол и присмотревшись ко мне, сказал:
— Всё же, я считаю, что я правильно тебя воспитал. Через боль и лишения, ты смог стать борзым псом, который готов бросаться даже на хозяина.
— Ты хуёвый отец, особенно учитывая твои аналогии с собаками в отношении собственных детей. Хотя, я это узнал ещё от Рианны.
— Стараюсь. Будь я хорошим отцом, мы бы не достигли того, что у нас сейчас есть… Брошенные на отшиб мира, в разрушенные и неплодородные земли… Эти суки думали, что я никогда не смогу оправиться. И пусть думают так…
— Слушай. Ты либо говоришь сам с собой, либо со мной… — я сделал ещё один глоток этой хрени, — на твои обиды мне, говоря попросту, поебать. Это не мои обиды и не мои интересы.
— Не твои интересы, говоришь… а что у тебя за интересы, Годрик? Хочешь расширять коллекцию в твоём подвале?
— Ещё одна такая шутка, и борзая псина откусит тебе ебало.
— Верю… — Свейн кивнул, — но ты так и не ответил, ещё с момента твоего приезда. Что ты хочешь от этой жизни? За исключением магии тупой, из-за который ты тратишь время, которое мог бы посвятить нормальному делу.
— …
А что я вообще хочу? Что в этом мире могло бы вызвать у меня явное ощущение того, что я — счастлив?
Так много плохого случилось за всё это время. А что из всего случившегося делало меня хоть сколько-то счастливым? Хоть что-то же должно быть…
Сколько бы я ни старался, в голову не приходит ничего толкового. Лишь образ этого дома как-то тускло отпечатался в моей памяти как не самое плохое воспоминание… Рианна, может быть ещё.
— Знаешь… Наверное, я хотел бы, чтобы у нашей семьи всё было хорошо. Возможно, хотел бы помочь в развитии семейных дел, и помочь нам выйти из той херни, в которую ты нас втягиваешь.
Свейн, который немного удивился из-за моих слов, лишь кивнул.
— Знаешь. Я ожидал какой-то инфантильной хуеты… В твоём возрасте я бы даже сказал, что это нормально. А ты эво как решил… И зачем же тебе это «семейное благо»?
— Да знаешь… Пока что единственное хорошее, что у меня было с момента, как я потерял память, это семья. Ты не самый отвратительный отец, если быть честным… Гнида та ещё, но, как родственник, более чем терпимый. По крайней мере, я уверен, что ты не из тех, кто отправит меня на мясо… И в армию ты меня отправлял со знанием моих возможностей и усилий. При этом, держа руку на пульсе ситуации…
Свейн пожал плечами, будто не зная, что на подобное ответить.
— Рианна, хоть и по началу мне казалась, манипулятивной, сейчас кажется очень милой девочкой. Даже стыдно, что я считал её гнилой.
— Она идеальна во всех смыслах, Годрик. Умна, сильна, хитра, красива. Она источник счастья для близких, и невероятно жестока к чужакам… Ты, видимо, не смотрел, как она танцевала, но она точно очаровала несколько парней из соседних семей… Это можно будет использовать. А я ведь ей ничего такого не говорил, представь?
Видимо, папашка действительно любит свою дочурку, раз он так о ней отзывается.
— Единственное, о чём я жалею — это то, что она женщина… При всём своём нежелании, однажды мне придётся выдать её за какого-то урода, и с того момента она перестанет быть нашим ангелом. Зубы кровью наливаются…
Впервые я видел, как Свейн открыто говорит о своей любви к кому-то. Видимо, алкоголь делает своё дело… Даже он становится человечным.
— В целом… Я бы хотел годам к тридцати, если получится, уйти от всех кровавых дел и зажить как обычный человек…
— Хех… Знаешь, я не думаю, что это возможно в нашем регионе.
— Тогда, я должен сделать этот регион безопаснее. — неожиданно, хорошая мысль возникла в моей голове во время этих пьяных попизделок. — Не знаю, почему все тут так ненавидят друг друга, но, если твой план с превращением меня в источник страха для всех них сработает… Сможем ли мы жить спокойно?
Всадник Войны. Мне нужно достигнуть его уровня, чтобы всё княжество воспринимало нашу семью всерьёз.
— Возможно, возможно… Годрик, я же не просто хочу их убить… Вернее, я, конечно, жажду крови этих уголовников, но, дело в том, что… Без этого не обойтись. Кровь всегда будет литься до тех пор, пока все не склонятся перед сильнейшим. И хоть Лендрисы сильны… но ты можешь стать сильнее. Ты и Говард — это те, кто могут изменить баланс сил этого региона.
Его начало действительно сильно пробирать… Я лишь кивал его словам, пока он медленно зависал над столом, а затем, положив руку на стол, задремал, говоря о том, что именно нам нужно.
Нам нужна сила. Это то, во что он верит.
— Родрик умён, но ему не хватает жестокости. Я провалился как его отец, я дал ему слишком много свободы и позволил проникнуться столичными идеями. Но, я же не могу просто взять и отказаться от него…
Он не верит в то, что с местными можно договориться. Он просто не верит никому из них, и ненавидит их за всё сделанное в прошлом.
— Элен такая дура… Её ненависть к тебе и Говарду омерзительна, и я не знаю, что я сделал не так… Что в вас неправильного?
Что за прошлое у нашей семьи… Я не знаю, но мне впервые за долгое время стало интересно, кто такой Свейн и в каких условиях такая кровожадная личность могла появиться.
Ведь постепенно, у меня начало рождаться понимание — он не жестокий психопат.
В его разговорах о семье я чувствовал некую теплоту…
А, быть может, меня просто тоже уже пробрало, раз я так серьёзно задумался о его чувствах… Доковыляв до своей комнаты, я быстро сбросил с себя всю лишнюю одежду, и, завалившись в постель, забыл всё лишнее.
— Выкладывайтесь на полную, молодой господин. Временами мне кажется, что вы жалеете меня.
Неожиданное заявление Эда не прошло мимо меня. Я выложился на полную и… победил. А затем ещё раз победил. И ещё раз. И ещё… А потом тренировки остановились.
Прошло несколько дней, и наши тренировки с мечом серьёзно изменились.
Вместо деревянного клинка, я держал в руках стальной клинок… И Эд напротив меня также сжимал настоящее оружие, способное убить.
Тренировки вышли на новый уровень…
— А-а… — лёжа в снегу с выпущёнными кишками, я рыдал и орал от боли.
Наступив на мою правую руку, Эд влил нечто мне в рот, а затем… боль начала стихать. Что-то, что я ещё никогда не пробовал… Тошнотворное, но безумно приятное…
Когда пелена боли пропала с глаз, я видел кровоточащую ладонь Эда прямо над моим ртом…
— «Нет ничего столь же питательного для народа крови, как плоть собратьев. Но попробовавший кровь своих прародителей познает кару богов, перестав существовать и в мире мёртвых, и в мире живых…» — Эд цитировал незнакомый мне текст, а затем, убрав ногу с моей руки, сказал, — обычно кровожоры не делятся своей кровью с другими кровожорами. Но в экстренных ситуациях это может спасти жизнь. Идите, долечите раны кровью, а затем мы продолжим.
— Эд, может вернёмся на деревянные мечи?
— Нет, категорически нет. Вы развиваетесь быстро, и мы не должны тормозить этот процесс такими глупостями. Подобные раны вас не убьют, а тренировка с настоящим клинком — это то, чего вам явно не хватает.
Не хочу снова чувствовать, как меня режут. Когда пиздят ещё ладно, потихоньку привык, но вот к подобному виду…
Поднявшись, я увидел огромные кровавые полосы на снегу, почти по всему нашему двору. От вида этого к глотке подошла рвота… Меня натурально выпотрошили… Пиздец.
— Не бойтесь ранить меня, молодой господин… Думайте об этом как о настоящем бою. Ведь если вы ошибётесь, то ваша жизнь будет взаправду окончена.
Стиснув зубы, я подошёл к служанке, которая как раз вовремя принесла бутыль с кровью. Сделав несколько глотков, я развернулся на Эдварда…
— Да я за себя боюсь…
— За свою жизнь вам точно не стоит волноваться. Не на вашем текущем уровне… Итак… Если готовы, то идите в круг.
Покрепче перехватив меч, а затем расслабив хват, я начал очередной раунд этой мясорубки.
…
…
…
— Скорее всего, меня теперь долгое время не будет.
Подойдя к камере Натаррис, я рассказал о поездке в другой город, которая мне предстоит.
Стоит сказать, что её условия на данный момент более чем комфортные, и даже имеется много приятных мелочей, вроде уголка, завешанного шторками и к которому подаётся горячая вода.
Думаю, она выглядит вполне ухоженно для той, кто уже два месяца находится в заточении. В домашнем халатике, лежит и читает книги, которые ей приносят слуги по её же просьбе.
Удобно, блять, устроилась. Мне бы такой плен.
— … — проигнорировав мой рассказ, она перелистнула страницу.
— Понял. Раз тебе не интересно, то не буду докучать… — сказав это, я уже направился к выходу, когда, сквозь гул труб, расслышал:
— Сдохни там, урод.
… Не в силах найти у себя слова, я застыл в одном положении.
— Эй… По-моему, ты до сих пор не уловила своё положение.
Я медленно повернулся и побрёл в сторону камеры.
— Ты жива, потому что я хочу, чтобы ты жила. Твоя семья жива, потому что я хочу, чтобы они жили. Я так много одолжений сделал тебе из-за того, что мы друзья, а ты вот так ко мне относишься… Эй, Наташа. Ты в край охуела?
— А? — она непонимающе посмотрела на меня.
— Наташ. Кого ты хотела бы видеть в живых. Своих старших или младших братьев? Выбирай…
Подтащив стул, я сел перед решёткой в её камеру.
— О чём ты говоришь? — она впервые за время разговора обратила на меня внимание и поднялась с кровати.
Это на-удивление приятно. Когда твой собеседник с тобой говорит.
— Ну, твои младшие или старшие братья. Решай, кто умрут, а кто останутся в живых… Ты допизделась. Слышал, кстати, что семью возглавил твой старший брат… Будет неудобно, если и он умрёт.
— Пожалуйста, прости, я… Я сглупила.
— О, да. Ты сглупила. Уже огромное количество раз. Что я не прихожу к тебе, то на меня смотрят как на говно и помимо хмыканья я ничего не слышу. Раз уж ты бесстрашная, то и выбрать, кто из твоих братьев умрёт, тебе будет несложно, да?
— Нет, прости… Пожалуйста, давай за…
— А ты не охуела спорить с моим решением? Такими темпами я могу и вообще забрать у тебя возможность что-то решать…
— Нет, я не… Годрик, пожа… — паника, она наконец-то запаниковала и поддалась мне. Наконец-то она готова общаться.
— Старшие или младшие? Кто умрёт?
— Годрик, прош… — около уголков её глаз появились слёзы.
— Старшие или младшие?
— Я не… я не… я… — она едва не начала захлёбываться, начиная рыдать.
— Спрашиваю последний раз.
Я что было мочи въебал по решётке, вызвав грохот, проревевший на всё помещение и отдавшийся даже у меня в ушах.
Мой голос звучал как-то неправильно.
— Кого. Ты. Убьёшь?
Она разрыдалась, смотря на меня как на чудовище… Замечательно. Этого мне хватит.
— Что, тяжело выбирать между близкими? Да… Знакомься с моими чувствами, сука.
Я чувствовал, как жажда её страха во мне лишь разрасталась. Если я не могу получить от неё никаких эмоций помимо страха, то я буду доволен им… Так я думал, пока ещё раз не взглянул на её заплаканное лицо.
Секунда, и осознание приходит.
— Чё за хуйню я творю…
Стоило этой мысли прийти, как я тут же ушёл. Стыд, какой же это блядский стыд.
Уйдя в ванную комнату, я обдал свою рожу ледяной водой. И ещё раз. И ещё… Пока это чувство полностью не исчезнет. Пока эта мысль, зародившаяся ещё в прошлый раз, не исчезнет.
Но она всё-ещё продолжает крутиться, выводя меня из равновесия.
Продолжая смотреть на своё мерзкое отражение в зеркале, я невольно произнёс:
— Ужас — это очаровательно…
И видя оскал ублюдка, отражающегося в зеркале, я не смог сдержаться и не ударить по нему… С руки стекает кровь, падая на фарфоровую раковину… И боль, подобно отрезвителю, срывает эту уродливую пасть с моего лица.
— Пу-пу-пу… Нужно держать себя в руках…