Джино кивнул. На день позже, по все-таки приехала.
- Чем она занята?
- Играет в теннис. Разделывается с профессионалом.
- Ты смеешься!
- У нее просто убийственный удар. Джино расхохотался.
- Сообщи ей, что мне хотелось бы поужинать с ней. Пусть приходит сюда в половине седьмого.
- Хорошо, босс.
Чуть позже Марко вернулся, чтобы уведомить Джино: миссис Ричмонд благодарит за приглашение, однако она уже связана предыдущей договоренностью, поэтому нельзя ли встретиться несколько позднее, скажем, в десять вечера?
Джино пришел в ярость. Она приехала, чтобы просить его об одолжении, и вот он должен болтаться где-то, дожидаясь ее! Неслыханно!
- Передай миссис Ричмонд, что десять вечера для меня неудобно, - звенящим от напряжения голосом сказал он. - Пусть тогда уж будет одиннадцать, От нее Марко пришел со следующим: миссис Ричмонд сказала, что одиннадцать ее полностью устраивает - в ее номере.
- Замечательно, - откликнулся на это Джино. - В моем.
Бетти Ричмонд появилась в пять минут первого, выглядя настоящей спортсменкой - голубого цвета платье, загорелая кожа, волосы зачесаны назад и охвачены голубой же лентой.
- Прошу меня извинить, но это такое очаровательное место - не знаешь даже, с кем столкнешься в следующее мгновение.
- Да.
Джино демонстративно посмотрел на часы.
- Надеюсь, я не заставила тебя ждать, - с тревогой в голосе проговорила она. - Или теперь уже слитком поздно обсуждать вопрос нашего благотворительного вечера? Может, утром, во время завтрака?
- Можно и сейчас. Я беседовал с Тини Мартино, он говорит, что, возможно, всего лишь возможно, обрати на это внимание - он будет в состоянии устроить это.
- О, он все сделает!
- Я же сказал - возможно.
- Нет-нет, все в порядке. Он наверняка все сделает. Я виделась с ним сегодня вечером, замечательный мужчина, и он дал мне свое твердое "да".
Джино нахмурился. Господи! Зачем же он ей понадобился? Она сама все может организовать. Он пожалел о том, что обещал помочь с этим чертовым благотворительным спектаклем.
В семь часов утра его разбудил телефонный звонок личного аппарата: этим номером пользовались лишь самые близкие ему люди, да и то лишь в случае крайней нужды. Звонил Коста, из Нью-Йорка.
- Джино, у меня плохие новости.
- Что такое?
- Лаки. Она удрала из школы.
- О Боже!
- Оставила две записки.
- Что в них?
- Что-то насчет того, что ей необходимо обо всем подумать, чтобы мы не беспокоились за нее, что она отправляется в Лос-Анджелес.
- Черт возьми!
- Я велел школе не поднимать шума. Они стараются помочь.
- Хоть это хорошо.
- Что ты хочешь, чтобы я предпринял?
- Не знаю... Господи! Вот дурочка'. - На мгновение он задумался. - Вот что, ничего не делай. Просто положи трубку. Я сейчас же лечу к тебе. Поговорим, когда доберусь до Нью-Йорка.
- По-моему, это самое лучшее.
- Пока.
Он перевел дух. Лаки. Дрянная девчонка. Она сама напрашивается на порку. Что ж, придется ей это устроить. Когда она отыщется, конечно.
ЛАКИ
1966
Два исключительно вежливых француза, одетых в безукоризненные смокинги и темные брюки, негромко, по настойчиво спорили о чем-то с встревоженным Уоррисом Чартерсом.
- Да говорю же вам - им обеим давно уже больше двадцати одного года, настаивал он.
- Я уверен в этом, сэр, - согласился с ним один из споривших. - Но у нас тут свои правила, и пока леди не предъявят свои паспорта... - Он по-галльски пожал плечами.
Лаки захотелось хихикнуть. Вся эта сцена представлялась ей такой нелепой. Вот - они с Олимпией, разодетые в тетушкины платья, вот - злой, краснолицый Уоррис, вот - глазеющая на них публика.
- Господи Боже мой! - громко произнесла Олимпия. - Это просто смешно. Пошли!
- Нет, - упрямо воспротивился Уоррис. - Правила пишутся для того, чтобы их нарушать.
- Только не в этом казино, сэр, - невозмутимо заметил один из "смокингов".
- Долбаные лягушатники! - неожиданно взорвался Чартере. - Что вы вообще понимаете?
Видя, что посетитель вышел из себя, француз сделал знак двум фигурам у дверей. Фигуры надвинулись на Уорриса, с обеих сторон крепко подхватив его под локти. Это окончательно взбесило Чартерса, и он еще более громким голосом принялся выкрикивать оскорбления.
- Дивно! - вздохнула Лаки, кося взглядом на Олимпию. - Кто же он такой, этот твой друг?