Идея понравилась Лаки.
- Непременно. - Впервые на поверхность выплеснулась долго томившаяся в тайниках ее души жажда приключений. - Только вот как нам удастся жить настоящей жизнью, будучи запертыми в этих стенах?
Олимпия подмигнула ей.
- Способы найдутся, - несколько загадочно ответила она. - Ты только смотри и учись!
Все оказалось вовсе не таким уж и трудным. Свет выключали в половине десятого вечера, а уже через пять минут Лаки и Олимпия выбирались на свободу.
Окно их спальни очень удобно располагалось напротив большого раскидистого дерева, так что только увечный не смог бы пробраться по ветвям к стволу и соскользнуть в густую траву. Затем - рывок к навесу, к стоянке велосипедов, из которых отбирались чьи-нибудь два полегче. После десяти минут вращения педалей девушки оказывались в ближайшей деревушке.
В свою первую вылазку искательницы приключений уселись за столиком уличного кафе, заказав себе обжигающе-горячий кофе, а к нему еще более бодрящего местного красного вина.
Очень быстро Олимпия освоилась и принялась рассматривать сидевших неподалеку подростков, почти совсем мальчишек. Завязалась перестрелка взглядами. Две компании соединились в одну.
Возглавила застолье Олимпия. Она царственным поворотом головы отбросила за спину тяжелую массу своих роскошных волос и выставила вперед налитые, упругие груди.
Мальчишки в восхищении галдели вокруг нее.
- Я просто обязана выучить язык, - простонала Олимпия. - Такая тоска сидеть и ни слова не понимать, о чем это они спорят!
Лаки понимала. Она бегло говорила на немецком, итальянском и французском кое-чему домашние учителя ее все-таки научили. Она подумала только, стоит ли перевести Олимпии то, что говорили друг другу парни, не очень-то даже понижая голос.
- Фантастические сиськи!
- Надеюсь, она умеет трахаться!
- Или сосать!
- Или и то и другое вместе...
Почти опьянев, Лаки все же отдавала себе отчет в том, что они должны встать, найти свои велосипеды и убраться отсюда, пока не стало поздно. Парням хотелось одной-единственной вещи. Все ее няньки, каждая по-своему, много раз втолковывали девочке, что это за вещь. Похоже, няньки не ошибались.
- Пошли, - предложила она подруге.
- Почему? - воспротивилась Олимпия. - Здесь так хорошо. Тебе не нравится?
Любой, не столь погруженный в собственные переживания, как Олимпия, человек мог бы с уверенностью сказать: "Нет, Лаки здесь не нравилось, никакого удовольствия она не получала". В полном одиночестве сидела она у стола, и никто не обращал на нее внимания - мальчишки сгрудились возле Олимпии, вожделенно пожирая глазами ее задиристо торчащие груди.
- Я хочу уйти, - прошипела Лаки. - И тебе тоже пора.
- Ну и иди, - беззаботно отозвалась Олимпия. - Тебя никто не держит.
Лаки действительно никто не держал.
Она поднялась из-за столика, оседлала велосипед и укатила. Где-то на половине пути ей пришлось остановиться. На обочине ее вырвало. Честно ли было оставить подругу там?
"Вполне", - ответила она самой себе. Когда речь шла о том, чтобы позаботиться о себе, Олимпия вовсе не оказывалась такой уж нескладехой.
Кое-как забравшись в свое окно, Лаки, не раздеваясь, рухнула в постель и через пять минут уже видела сны.
Она не слышала, как тремя часами позже в спальню прокралась Олимпия.
Слишком увлекательным был сон, в котором Лаки видела Марко.
- Привет! - У Марабеллы Блю был грудной мягкий голос. - Я умираю от желания познакомиться с вами. Тини так часто говорит о вас.
Марабелла Блю.
Последняя претендентка на корону великой Мэрилин.
Джино устремил на нее свой взгляд. Всего на одно мгновение. Да, это было нечто.
Тини Мартино рассмеялся.
- Мне давно уже не терпелось свести вас, но Марабелла постоянно занята работой. Кочует на фильма в фильм. Как всякой звезде, ей не дает покоя ореол мученичества. - Он вновь позволил себе легкий смешок. - А уж что это такое можешь спросить меня.
Смех у нее тоже оказался очень приятным, низким, горловым. На Марабелле было платье из серого шифона с блестками, облегавшее тело, подобно перчатке, едва прикрывая соблазнительно высокую грудь.
Джино почувствовал нечто уже давно им не испытанное. После Марии.., ни одной постоянной.., не было ни одной женщины, интерес к которой продержался бы у него неделю-две, ни одной, с кем рядом было бы приятно проснуться утром. Десять лет, проведенных в одиночестве, - срок немалый.
- Вам когда-нибудь приходится бывать в кино, мистер Сантанджело? - От нее волнами шел аромат духов. Легкий.., экзотический... Удивительно женский аромат.
Он пожал плечами.
- В общем-то нет, но я обязательно схожу. Скажите мне, как называется ваша последняя картина.
- "Проказница", - промурлыкала Марабелла. Глаза у нее голубые. К голубым глазам Джино всегда испытывал слабость.
- "Проказница", вот как?
- Да. - Она с восхитительной скромностью опустила глаза. - Глупое название, правда? - Сейчас уже она смотрела на Джино в упор.
Марабелла до странности смущала его своим поведением.
Вот перед ним дама со всеми прелестями нараспашку, любое ее движение, даже самое незаметное, говорит об одном и единственном желании - и все-таки есть в ней нечто по-девически трогательное.
Джино кашлянул, прочищая горло.
- Да, пожалуй, вы нравы.
Он подумал о том, каким предстал в се глазах. Ему пятьдесят девять, но на вид столько не дашь. Загорелый, подтянутый. Волосы и зубы у него до сих пор собственные, слава Богу. В прекрасном состоянии. Ему можно дать лет сорок, в крайнем случае - сорок два. Не то чтобы ему так хотелось. Стареют все, и плохого в этом ничего нет. Но почему-то никто не торопится выглядеть стариком.
- А следующий мой фильм будет называться "Женские уловки". Еще глупее, да? - Засмеявшись, она подняла ладонь, чтобы прикрыть ею рот.
Джино обратил внимание на ее руки, привыкшие к работе, с коротко остриженными ногтями. Они как-то не соответствовали всему ее облику роскошному телу, тонким чертам привлекательного лица, массе свободно падавших на плечи пепельно-светлых волос.