Ранним утром Оливия, выйдя на кухню, столкнулась там нос к носу с Элизабет, чему была немало удивлена.
– Доброе утро! – сказала она, стараясь звучать как можно приветливее.
– Доброе! – с улыбкой ответила ей Элизабет. – Ищу молоко для Женевьев. Мы уже проснулись.
– Оно здесь, – сказала Оливия, открывая холодильник и протягивая Элизабет запечатанную коробку молока.
– Я подогрею его?
– Да, конечно!
Обе чувствовали некоторую неловкость.
– Теперь мне будет спокойнее, – опять улыбнулась Элизабет, открывая молоко, а затем заправляя волнистую прядь светло-русых волос за ухо, чтобы бросить Оливии наполненный благодарностью взгляд. – Я вижу, что Джорди счастлива здесь. Очень счастлива.
– Я думала, она всегда счастлива, – честно призналась Оливия.
– Когда мы виделись последний раз перед ее отъездом, она была сама не своя. То есть, конечно, она веселила всех вокруг, как она всегда это делает, но ей не хватало чего-то очень важного. Поэтому я не стала ее останавливать, хотя совершенно не поддерживала эту идею с морем.
– Да, сумасшедшая идея!
– И вот теперь, она такая спокойная, беззаботная, радостная… Как раньше…
– Ты думаешь, Джорди захочет здесь остаться?
– Думаю да. – Элизабет поставила стакан молока в микроволновку и прямо посмотрела на свою собеседницу. – Она нашла то, что искала. Мне кажется, здесь ее дом.
– Это так, – уверенно произнесла Оливия, складывая руки на груди и облокачиваясь о кухонный стол позади нее.
– Я рада, – ответила Элизабет и опустила голову, будто задумавшись. – Рядом с ней всегда весело и радостно и жизнь кажется легкой и беззаботной. Нет повседневности, быта. Жизнь как сказка.
Оливия изумленно смотрела на женщину, узнавая себя в каждом ее слове.
– Так умет только она, – Элизабет подняла на Оливию глаза, в которых сквозила грусть. – Мне и сейчас этого не хватает. Мы ведь можем говорить откровенно? Я очень люблю своего мужа. Очень. И все же… Иногда я жалею, что он в чем-то не похож на нее.
– И тебе никогда не было страшно? – спросила Оливия.
– Страшно? Да! – мгновенно призналась Элизабет. – Страшно, что она разлюбит меня и оставит? Да, конечно. Когда любишь такого человека, как Джорди, от которого все без ума, и который легко сможет продолжить свою жизнь без тебя, потому что смысл ее для него заключается в чем-то совершенно неуловимом? Конечно, страшно. Но я смогла поверить в то, что она будет любить меня вечно. И вот видишь, – Элизабет не сдержала извиняющейся улыбки. – Даже сейчас, когда мы давно не вместе, мы любим друг друга. Сейчас я знаю, что если кому в этом мире и можно доверять, так это ей. Если она полюбит тебя всем сердцем, то это на всю жизнь.
Оливия понимала, что слова «полюбит тебя всем сердцем» были всего лишь оборотом речи, но ей показалось, что Элизабет обращалась именно к ней.
Неужели, это так очевидно? Пронеслось у нее в голове.
– Элизабет, дорогая! – раздался из коридора голос Джорди. – Ты нашла молоко?
С этими слова девушка появилась в дверях.
– О! – только и смогла она произнести, увидев на кухне двух женщин, разговаривающих между собой. Причем, судя по их лицам (у Элизабет оно было взволнованным, как всегда, когда она говорила о своих чувствах, у Оливии оно было слишком спокойным, как всегда, когда Оливия пыталась свои чувства скрыть), они уже успели сказать друг другу самое важное.
– Как мило! – улыбнулась Джорди, заходя на кухню. – Доброе утро, Оливия! – повернулась она к хозяйке пансионата, внимательно заглядывая ей в глаза в попытке догадаться о смысле их разговора.
– Привет, – рассмеялась та, качая головой. – Даже не пытайся!
– Но вы же говорили обо мне! – воскликнула Джорди.
– Ты слишком уверена в себе, – бросила Оливия, направляясь к выходу.
– На свете множество других тем для разговора, – добавила Элизабет, присоединяясь к ней.
– Как быстро они пришли к взаимопониманию, – пробормотала Джорди, все же расплываясь в довольной улыбке.
Что может быть лучше того, когда два любимых тобою человека понимают друг друга.