‒ Она нужна мне, Витя. Именно сейчас. Витенька, она чистая, понимаешь? Она нужна мне. Нам обоим нужна.
‒ Ты давала Лерке наш телефон? ‒ подозрительно спросил он, меняя тему.
‒ Нет.
‒ А чей звонок ты ожидала?
‒ Не ожидала. Сама не знаю, почему подумала на них, ‒ растерянно произнесла она. ‒ Катя будет через двадцать минут. Приведи себя в порядок.
‒ Трахать ее я не собираюсь. И провожать потом тоже.
‒ Тебя никто не просит. Ты что, не хочешь вымыться после этих вонючих кобылиц? Подожди. Покажи, что они с ним сделали.
‒ Пожалуйста. Посмотри.
Он почему-то разозлился на нее. Вероятно из-за Катьки. Не дай Бог еще притащит сюда своего Витьку. Или еще кого-нибудь. А даже если и сама. Провожать ее потом среди ночи. А он с подбитым глазом. Черт-те что, а не жизнь.
‒ Вот это да. Ты тоже совсем поехал.
‒ Что?
‒ Посмотри на свое хозяйство.
Его сморщенное хозяйство все еще было покрыто резиной.
‒ Ты это специально?
‒ Да нет. Забыл.
‒ Забыл?!
Она начала хохотать, как сумасшедшая.
‒ Ой не могу, забыл!
‒ Да правда, я его совсем не чувствовал.
‒ Это тот же самый?
‒ Да.
‒ А почему он пустой?
‒ В каком смысле?
‒ Ты не кончал?
‒ Нет.
‒ Честно?
‒ Честно.
‒ Может, он порвался?
‒ Он не рвется. Вон, внизу немного скопилось.
‒ А ну пошли в ванную. Мне Хлорка эту резину десять минут расписывала как самое совершенное достижение трахальной науки.
Они зашли в ванную, и она сказала:
‒ Снимай. И положи вот сюда, в пакет.
‒ Зачем?
‒ Еще не знаю. Не выбрасывай.
Потом взяла его мокрую головку в руку.
‒ Значит, они его не касались? Только через эту резину?
‒ Да, не касались.
‒ А разве Хлорка потом не сидела на нем, когда они меня…
‒ Нет
‒ И не сосала?
‒ Нет. К тому же эта резина все время оставалась на мне. Я забыл про нее.
‒ И ты ни разу не кончил. Значит…
‒ Значит.
‒ А я, дура, за это жопу подставила. Еще и сплюнула ему на пальцы, чтобы он ее расковырял…
И она снова чуть в слезы не бросилась.
‒ Прекрати! Если еще раз повторишь это мерзкое слово, я… Ты мне от него противней, чем когда была под Сявой. Иди отсюда, я вымоюсь.
Она от его неожиданных слов вся сразу сморщилась, завиноватилась и покорно попятилась из ванной.
Он не спешил. Драил себя вдоль и поперек самой жесткой мочалкой. Трижды мылился и тщательно смывал мыльную скользкость со всех закоулков тела. Ему казалось, будто оно покрылось незаметной глазу, но явно ощущаемой неким внутренним органом чувств тонкой коростой, мешающей ему чувствовать окружающее пространство. Это незнакомое ему ранее ощущение стало появляться сразу же, как только он увидел призовую долбежку Юльки, Сявиной жены. А потом стало усиливаться. Может быть, из-за него он не смог найти тогда Ирку, не смог расслышать ее… не стала бы она тогда сама так прятаться… ведь она находилась рядом, а когда она совсем рядом, он ее всегда быстро находит… да и искать обычно не приходится, она сама всегда навстречу идет.
Он тер себя и все пытался понять, при чем здесь Юлька. Что у него с нею может быть общего? А может дело не в ней, а в Лиде? Да, с нее началось конкретное ощущение корки. Когда он увидел ее заросшую смоляно-черной шерстью промежность и мягкие, обильные половые губы, буквально болтающиеся по его скользкому члену. Нет, скорее, когда кто-то из е?арей засадил Лидке в зад. Да, именно тогда, ‒ он еще представил себе ее волосатый анус, распираемый членом. Да, именно тогда.