Мрачная тишина дома давила на ее сознание. Хоть бы музыку какую включить, надо было спросить у него, ведь наверняка в доме нашелся бы какой-нибудь магнитофон или радио...
Может, найти Филипыча? Она поежилась. Ведь по дому еще бродит этот старик, о котором она совершенно позабыла - почему же его совсем не слышно? Может, он спит?.. Скорее бы приехала съемочная группа, тогда дом наполнится веселыми голосами, топотом ног, молодые ребята будут таскать различные провода, осветительную аппаратуру, кинокамеры... Ольга принялась за книгу. Этого автора она еще не читала, а рассказы действительно оказались такими смешными, что через некоторое время к ней вернулось прежнее веселое настроение. Теперь она уже ругала себя за недавние страхи - ну чисто дура, иначе и не назовешь! Илья Матвеевич же ясно ей объяснил, что каминный зал еще просто недоделан, а пиявки - лечебные. Ими, к примеру, лечится тот самый Филипыч, который наверняка уже давно спит, а не дрожит от глупых детских страхов как некоторые...
И ей тоже пора спать, ведь завтра тяжелый день. А смотрел режиссер на нее... А как он еще должен смотреть на молодую красивую женщину? И вообще, все хорошо. Совсем скоро она станет телезвездой и заработает кучу денег. Все отлично...
Только вот где ее противный Чижик?.. Книга выпала из рук Ольги... Все хорошо. Все хорошо. Спать...
Однако дверь в комнату она предварительно замкнула на защелку. Так, на всякий случай.
А Филипыч, вопреки предположениям Оли, вовсе не спал, а сидел на кухне, щурясь от дыма тлевшей в губах "беломорины" и с наслаждением прихлебывал крепчайший свежезаваренный чифирь. Он в этот момент как раз тоже думал об Ольге, которая ему понравилась невероятно, просто до крайности, и в отношении которой он уже начал вынашивать свои планы, несколько расходящиеся с планами пахана. Хороша, ох до чего хороша эта чертовка с красивыми глазами! Но и он ведь совсем еще не старый. И ему тоже найдется, что показать этой молодухе, чем ее удивить. Конечно, он уже не тот, что в былые годы, но еще ого-го! Ему всего-то семьдесят - разве ж это возраст?..
На следующий день Оля проснулась безо всякого будильника, ровно в девять часов утра, когда в окно уже вовсю светило жаркое летнее солнце. Не вставая, нежась какое-то время в постели, как она любила делать, девушка уже искренне смеялась, вспоминая свои вчерашние страхи. Что только за глупости лезли ей в голову перед сном?
Внезапно Ольга вспомнила, что с сегодняшнего дня она находится на работе и получает деньги, после чего решительно поднялась. Сделав утреннюю разминку, она приняла душ и принялась готовиться к своему первому трудовому дню. Она нанесла на лицо легкий слой косметики, подкрасила губы, ресницы, обновила маникюр - просто так, чтобы избавиться от легкой дрожи перед чем-то новым, неизведанным, и одела свой спортивный костюм, с досадой вспомнив, что так его и не погладила. Костюм этот она взяла с собой на всякий случай, по идее ей должны были выдать специальный, предназначенный для съемок, или, что более вероятно, какое-нибудь обтягивающее трико, она видела подобные по телевизору - в такие были облачены девушки, снятые в спортивной рекламе, а иначе зачем бы им понадобилась отличная фигура будущей модели?.. Ну, когда приедут остальные, будет у них наверняка всяческий реквизит и вообще, это их проблемы, - резонно рассудила она.
Кроссовок Ольга не захватила, поэтому надела свои комнатные туфли без задников на невысоком каблуке. Ступни у нее всегда в полном порядке, педикюр совсем свежий, а дальше этот Илья Матвеевич уже сам распорядится, что ей надевать на ноги во время съемок... Немного подумав, она подняла волосы кверху, соорудив нечто наподобие раковины - Оля знала, что таким образом ее и без того тонкая шея будет выглядеть еще изящней. Кстати, сколько сейчас времени?.. Взглянув на свои часики, она обнаружила, что уже без двадцати одиннадцать. В комнату осторожно постучали.
- Вы уже не спите? - На пороге появился Филипыч, с неизменным подносом в руках. - Позавтракайте, барышня, прошу.
- Едва не кланяясь, он удалился, пятясь, опять одарив ее на прощанье каким-то странным взглядом.
К черту все эти взгляды и все эти страхи! - решила Ольга, и с аппетитом принялась за принесенный завтрак. - Мерещится же всякая чушь мнительной стала, дальше некуда...
Съев яичницу с ветчиной, салат из помидоров, она выпила стакан апельсинового сока и принялась с нетерпением ожидать приезда режиссера... В одиннадцать тридцать под окном появилась автомашина и из нее вышел улыбающийся Илья Матвеевич, который заметив в Ольгу окне, весело помахал ей рукой. Она ответила ему тем же.
- Чуть опоздал, Оленька, вы уж меня извините. - Ворвавшись в комнату, он согнулся в низком поклоне и поцеловал ей руку. - Дела, знаете ли. - На самом деле он просто отсыпался после предыдущей бессонной ночи, а потом в очередной раз долго и нудно ругался с женой. Не из-за чего - просто так, как и всегда... - Ну-с, Оленька, - осмотрев ее с ног до головы, он довольно кивнул, - хорошо, что вы додумались захватить с собой спортивный костюм. Съемочная группа приедет только послезавтра, непредвиденная задержка у них получилась. Пройдемте-ка пока в зал... - Проводив женщину вниз, он кивнул ей на тренажеры, стоящие, как ей показалось, в полной боевой готовности, в нетерпеливом ожидании своей хозяйки, и распорядился:
- Вы пока разминайтесь, а я сейчас...
Когда он удалился, Ольга, оглядевшись, надумала покрутить педали велотренажера. Минут через пять, закончив, она походила по залу и уселась в имитатор гребли, решив осваивать именно то, что потребуется ей для дальнейшей работы.
Через некоторое время появился какой-то слегка взбудораженный Илья Матвеевич, тоже в спортивном костюме и с видеокамерой в руках, и, кивнув Ольге, совершавшей в этот момент плавные движения гребца, сказал:
- Сейчас, Оленька, сейчас я настрою аппаратуру. Это так, пока только для прикидки, - объяснил он. - Естественно, позже будет настоящая, профессиональная. А пока я просто присмотрюсь к вашему лицу в кадре и всему прочему... - Он принялся ходить вокруг девушки и ловить в видоискатель ее тело в движении. - Сейчас найдем нужный ракурс... сейчас...
- как-то слегка нервозно бормотал он и Ольга слегка удивилась его непонятному возбуждению, не придав, впрочем, этому особого значения. Она просто старалась выполнять все то, что от нее требовал режиссер и при этом выглядеть в своем занятии как можно более естественной. - Отлично, Оленька, отлично, теперь, пожалуйста, улыбнитесь... - И когда она удовлетворила его просьбу, выдав, как ей хотелось верить, ослепительную улыбку кинозвезды, обрадовано произнес:
- Прекрасно, вы, должно быть, удивительно фотогеничны, я в этом просто уверен, потом прокручу все на экране. У вас невероятно милая улыбка...
Молодая женщина осталась довольна его похвалой, едва сумев скрыть улыбку - теперь уже победительницы. Кажется, у нее уже отлично все получается, а ведь это только начало, ведь она будет стараться еще больше! Илье Матвеевичу окажется не в чем ее упрекнуть, он наверняка не пожалеет, что выбрал именно ее. Она уже чувствовала себя почти профессиональной киноактрисой...
Через некоторое время он остановил Ольгу, и когда она поднялась с гребного тренажера, попросил, чуть отведя глаза в сторону:
- Оленька, я хочу попросить вас... раздеться.
- Раздеться? - ошарашено переспросила она, в первый момент даже решив, что просто ослышалась. - Как это... раздеться?
- Ну, не догола, конечно, - с несколько неестественным смешком объяснил кинорежиссер. - Ведь у вас наверняка под спортивным костюмом что-нибудь имеется? Видите ли, мне просто необходимо посмотреть, как работают ваши мышцы, как они играют в движении, понимаете? Поверьте мне, Оленька, в моей просьбе нет ничего необычного. Совершенно ничего...
Эта его просьба в совокупности с бегающими глазками девушке весьма не понравилась. Первым ее побуждением было просто послать его ко всем чертям и, не дожидаясь съемочной группы, потребовать немедленно отвезти ее на вокзал. Но она тут же попыталась взять себя в руки и попробовала рассуждать здраво: в принципе, может и действительно, в его просьбе нет ничего необычного - может, так положено? Даже, скорее, наверняка - ведь, в конце концов, именно из-за красивого тела ее и выбрали в модели? Вот только жаль, что на ней сегодня почти совершенно прозрачное французское белье - самое лучшее из всего, что у нее было. Как-то неудобно получится... Ну да ладно, ведь ей будут платить деньги - уже платят, можно сказать, так как сегодня ее первый самый настоящий рабочий день...
Все это как-то сумбурно пронеслось в голове молодой женщины и, не говоря больше ни слова, она сняла с себя спортивный костюм. Затем аккуратно сложила его на сиденье какого-то тренажера и замерла, испытывая некоторую неловкость и избегая смотреть Илье Матвеевичу в глаза. А тот, сразу повеселев, снова принялся суетиться вокруг нее, словно наседка возле цыплят, предварительно опять усадив в тот же гребной тренажер, откуда она только что поднялась.
- Улыбку, Оленька, улыбку! - вновь задорно кричал он, но теперь ее улыбка получалась какой-то вымученной, неестественной - она сама это прекрасно ощущала. И еще, кажется, она густо краснела - какой кошмар! Предстала перед режиссером какой-то дурочкой, а что же получится потом у него на пленке? Вот тебе и кинозвезда! Рано, девочка, радовалась. Не выгонит ли он ее, разозлившись? Еще заявит, что такие скромницы им здесь не нужны, что он весьма разочарован и должен ей сообщить, что...
Наконец Илья Матвеевич скомандовал: "Хватит!", и тут же пересадил ее в седло велотренажера. Ольга уже собралась было попросить небольшой передышки, но он, будто догадавшись о ее невысказанной просьбе, сам поспешил произнести:
- Сейчас, сейчас, Оля, еще какой пяток минут, и объявлю перекур. - А сам все менял вокруг нее позиции съемок.
Наконец, когда Ольге уже окончательно надоело крутить педали, она услышала долгожданное: "Хватит! Перекур!", и изрядно припотевший Илья Матвеевич, словно это он сам только что слез с велотренажера, посоветовал:
- Расслабьтесь, Оля, походите пока по залу, а я сейчас тут кое-что... - И принялся закреплять видеокамеру, направляя ее почему-то в сторону "козла".
Ольга, расхаживая по залу и чувствуя себя просто невероятно глупо в микроскопических размеров нижнем белье, которое ничуть не скрывало, а скорее наоборот, подчеркивало то, что под ним находилось, подошла к зеркалу и со смущением, опять моментально вогнавшим ее в густую краску, удостоверилась, что сквозь прозрачную материю трусиков вызывающе четко просматривается черный треугольник волос, раскинувшийся на ее лобке. Но и после этого она как-то не решилась попросить у Ильи Матвеевича разрешения одеться. А тот с увлечением занимался установкой видеокамеры и, не обращая на женщину ровным счетом никакого внимания, то глядел в экранчик видоискателя, то поправлял камеру, то опять заглядывал в экран - вроде ему все никак не удавалось поймать желаемый угол предстоящей съемки. Как примерно догадалась Ольга, представив себе, что сама находится в данный момент на месте режиссера, он для чего-то хотел, чтобы в кадр попал одновременно "козел" и часть зеркальной стены, находящейся перед ним. Она было отвернулась от Ильи Матвеевича, махнув про себя рукой - пусть себе делает, что ему нужно, какое ей в конце концов до этого дело, лучше ей все-таки набраться смелости и попросить у него разрешения одеться, как, скользнув случайно взглядом по фигуре режиссера, с некоторым уже страхом неожиданно обнаружила, что у того под свободного покроя спортивными штанами в районе паха явственно торчит выпуклый, весьма объемистый бугор, упруго оттягивающий ткань и достаточно красноречиво свидетельствующий о желаниях своего хозяина. Это было уже последней последней каплей. Едва Ольга, теперь уже приведенная в полное замешательство, твердо решила заявить режиссеру о своем окончательном намерении немедленно покинуть студию, как Илья Матвеевич, закончив, наконец, свои приготовления, крикнул, по ее мнению, как-то совсем уже чересчур возбужденно и весело:
- Вот и все, Оленька, приступаем к заключительному, решающему этапу съемок! Подойдите-ка, пожалуйста, сюда!
Молодая женщина, будто находясь в трансе, машинально исполнила его приказание, подошла к "козлу", на которого он указывал рукой, и застыла неподвижно в молчании, ожидая очередного распоряжения режиссера.
- Теперь, Оленька, лягте грудью на "козла" - скомандовал тот и, видя что она замерла в нерешительности, уже каким-то неожиданно жестким, хрипло прозвучавшим голосом добавил:
- Ну, я кому сказал!
Ольга, словно продолжая находиться в гипнотическом состоянии, испытывая уже вполне осязаемое, внезапно охватившее ее чувство страха, исполнила его странную команду и, обреченно ожидая, какие еще странные вещи сейчас потребуют от нее сделать, взглянула в зеркало, находящееся теперь прямо перед ее лицом. То, что она увидела, потрясло и напугало ее больше, чем если бы "козел", на котором она сейчас полулежала, вдруг оказался настоящим и взбрыкнув, убежал: стоя за ее спиной, Илья Матвеевич с лихорадочной поспешностью раздевался. Он уже успел полностью скинуть с себя спортивный костюм и в данный момент заканчивал стягивать мешковатые "семейные" трусы!
Почувствовав неожиданный прилив сил, словно очнувшись, придя, наконец, окончательно в себя и с запозданием осознав ужасное значение всех тех мелочей, что не нравились ей в поведении режиссера раньше и на которые она почему-то не обращала должного внимания, равно как и на некоторые странности, подмеченные при осмотре этого ужасного дома, Ольга попыталась выпрямиться, но руки тяжело дышащего мужчины грубо уперлись в ее плечи, заставив силой вернуться в прежнее положение.
- Стой, сука! - уже не таясь прохрипел "Илья Матвеевич", срывая с женщины тот минимум одежды, который на ней еще оставался. - Стоять! жестко повторил он и, продолжая удерживать хрупкие плечи женщины одной рукой, второй принялся раздвигать ее ягодицы.
Только сейчас Ольга в полной мере осознала, что именно сулят ей все эти его страшные приготовления, но едва она собралась закричать, как у нее перехватило дыхание - страшная боль пронзила ее задний проход и, как показалось женщине, его уже просто разрывали на части, а задыхающийся голос "режиссера", доносившийся теперь до нее словно издалека, сквозь какую-то густую пелену, с нескрываемым злорадством произнес:
- Получай, красавица! Да стой же ты спокойно, кинозвезда!.. - Его откровенно насмешливые фразы слились с отчаянными, постепенно угасающими бессвязными вскриками, запоздало срывающимися с разом пересохших женских губ:
- Не надо! Я не... Нет!.. Больно... Нет же... пожалуйста... пожалуйста... только не...
С усилием преодолев упругое сопротивление сфинктера, мощными толчками проникая в анальное отверстие болезненно вздрагивающей женщины все глубже и глубже, Мышастый слушал до предела распаляющие его громкие стоны и, продолжая удерживать за плечи отчаянно извивающееся девичье тело, распятое на спортивном снаряде, с ненасытной жадностью все вглядывался, вглядывался в находящееся перед ним зеркало, в котором отражалось искаженное болью, и оттого выглядевшее еще более соблазнительным, предельно возбуждающее его женское лицо...
И когда едва не задыхающийся от наслаждения насильник, участив ритм жестких толчков до предела, понял, что то, к чему он так стремился, подступило совсем близко, он грубо схватил девушку за разметавшиеся волосы и одним сильным рывком развернул и приблизил к своему паху ее лицо с полуоткрытым, кричащим бессильным отчаянием ртом.
От боли и отвращения Ольга потеряла сознание...
Мышастый же, удовлетворенный удачным завершением того, чего он с таким нетерпением дожидался с самого первого мгновения встречи с ней еще на вокзале, закурил, расслабленно присев на сиденье подвернувшегося спортивного снаряда. Он сидел и молча курил, продолжая пристально вглядываться в неподвижно распростертое тело только что изнасилованной им женщины...
Скурив сигарету до самого фильтра, он подхватил на руки так и не пришедшую в сознание девушку, и отнес ее наверх, в выделенную ей комнату. Затем, проделав нехитрую операцию, снял половину дверную ручку, находящуюся изнутри и щеколду, на которую запиралась дверь. Все это было установлено временно, лишь для создания у гостьи иллюзии безопасности. Глядя на Ольгу, которую он уложил на кровать и которая еще не пришла в себя, Мышастый отметил некую разницу между тем разом, когда она спала у него в машине по дороге в Мшанск, и теперь, после всего с ней произошедшего. Если тогда лицо женщины выражало спокойную безмятежность, то сейчас оно излучало отчаяние и боль, запечатлевшиеся на нем в самый последний момент завершения разыгравшейся с ней трагедии.
- Вот так, красавица... - неизвестно для кого произнес вслух Мышастый и, заперев за собой дверь, разыскал старого рецидивиста, который в данный момент преспокойно чифирил, сидя на просторной кухне особняка. Увидев своего патрона, он сделал ленивую попытку привстать, но Мышастый, жестом усадив его обратно, спросил: