— Она была очень ласковой и нежной. И безумно любила меня. Я до сих пор помню ее поцелуи…
Дальше Александр не стал расспрашивать. Он обнял Юджинию и поцеловал уголок ее губ. Рот был влажный.
— Не надо, Юджиния, не надо, любовь моя, это жизнь.
— Но почему моя мама?..
Постепенно он успокоил ее, целуя все сильней и настойчивей. Неожиданно, впервые, Юджиния отклонилась от его губ.
— Хотя день был незанятый, я почему-то чувствую слабость. Я очень устала. Ты не огорчишься, если я поцелую тебя утром?
Это была ее первая жалоба на усталость, кото-рую он объяснил суетой дня. Но был не прав.
Он коснулся ее лба губами, и буквально в несколько минут она уснула в его объятиях.
Неожиданно ему дико захотелось курить. Он аккуратно высвободил затекающую руку, укрыл обнажившуюся грудь Юджинии (еще раз помолившись неизвестно кому, что она здорова), накинул халат и вышел из спальни.
Он пошел в курительную комнату, где среди богатой коллекции трубок, зажигалок, мундштуков нашел себе сигарку «Давидофф», тонкую и запрещенную. И, не зажигая света, сел на софу. Камин с газовым пламенем едва освещал темноту. Ровно настолько, чтобы Александр нашел зажигалку и пепельницу.
Он сидел погруженный в свои мысли, когда дверь тихонько скрипнула и смуглеющая фигура в пеньюаре скользнула в комнату. Включив ночную лампу, Клуиз не вздрогнула, а, скорее, выразила удовольствие, увидев его.
— Я не знала, что ты куришь, ночью.
Она взяла мундштук, английскую сигарету и села рядом на софу. Александр подождал, пока она вставит сигарету, и подал ей огонь. Она прикурила и поблагодарила его.
— Тебе не спится?
— Да… Мысли разные.
— Может, я смогу тебе помочь? — сказала Клуиз, наклонившись через него к пепельнице и коснувшись грудью опушки его плеча.
Он поспешил передвинуть пепельницу к ней.
— Так было приятней…
— Что? — не понял он.
— Дотягиваться до пепельницы, мне нужны упражнения…
Он затянулся, несмотря на то что это была сигара.
— О чем же ты думаешь? — спросила она.
— О маме Юджинии.
— Я сказала, что тебе никто не расскажет о ней.
— Юджиния рассказала.
— Да? — удивилась Клуиз. — Невероятно…
— Я только не могу понять, если она умерла от рака, почему во всем доме нет ее фотографий.
Клуиз колебалась.
— Она умерла не от рака.
— Юджиния сказала мне неправду? Этого не может быть.
— Юджиния тебе сказала правду. Свою правду. Которую знает она.
— Что же случилось на самом деле?
— Она погибла в автомобильной катастрофе.
— Мистер Нилл был тоже в машине?
— Нет. То есть да… Она была со своим любовником… на пути к мистеру Ниллу, сообщить, что она уходит. Юджинию она оставила в отеле.
Александр сидел безмолвный. Клуиз тонкой струйкой выпустила дым.
— И он до сих пор не может простить?..
— Это был его родной брат.
Что-то потрясло Александра до основания. Тишина висела в табачной комнате. Мертвая. Потом Клуиз сказала:
— Она была уникальной женщиной. Пожалуй, слишком смелой и прямолинейной для своего времени. Эти качества передались и Юджинии…
Александр попытался осмыслить услышанное, но в голове ничего не слушалось и не складывалось.
— Естественно, что Юджинии знать подобное не следует. И я надеюсь…
— Да, конечно… — ответил Александр.
— Я верю в тебя, — сказала Клуиз и положила свою руку на его. — Мне пора идти, Деминг скоро должен вернуться, он уехал на экстренное заседание в компанию.
— Спокойной ночи.
— Are you going to give me «good night» kiss?[27] Александр машинально наклонился поцеловать ее в висок. Но она повернулась и успела подставить губы. Поцелуй получился в губы.
Утром Юджиния со всей силой молодого тела с лихвой восполнила вечерний пробел. И когда волны содрогали ее тело, Александр подсознательно отблагодарил ее маму. За то, что она оставила Юджинию в отеле…
Вечером они улетали в Бостон, потом на Кейп-Код есть крабов. Детей надо баловать. Юджиния редко когда упрямилась или капризничала. Но если вдруг такое происходило, угроза «не поедем в Бостон есть крабов» была такой страшной, что действовала моментально.
После папы и Александра она любила крабы — на третьем месте!