Несмотря на невероятную отстойность моей жизни, мои нунга-нунги заставили меня рассмеяться.
«Нунга-нунга» - так брат Эллен и его дружки называют груди (а я говорю - ананасы). Брат Эллен говорит: если девчонкину грудь вынуть из упаковки и выпустить на свободу… она запляшет «нунга-нунга-нунга». У парней на этой почве бывает небольшая размолвка с головами!
Может, мне подвести электричество к своему спортивному лифчику, типа от аккумулятора. Если бы кузен Джеймс попробовал «случайно» прикоснуться к моим нунгам, получил бы удар током.
Но меня тоже ударило бы током - не бывает меда без ложки дегтя. У меня это называется la mouche [12] в креме.
Ночь
Ангус вновь обрел свои шотландские корни. Они, должно быть, в каком-нибудь болоте, потому что у него на усах налипла ужасающая болотная слизь. Кот с мурлыканьем явился ко мне на кровать, промокший и грязный. Вскоре, вытершись о мою футболку, он снова стал милым и сухим.
Ой, какой от него гадкий запах! Похоже, он снова катался в лисьих какашках. Они кажутся ему очень привлекательным кондиционером для шерсти.