— О, это придёт!
Но маленькая Лидия возмутилась, вырвала у него платье, которое он держал в руках, и сказала:
— Ты должен бы стыдиться!
Однако они опять помирились и заговорили о своих годах.
— Боже, как ты преувеличиваешь! — воскликнула маленькая Лидия. — Ты полное ничтожество! Ты ведь только в позапрошлом году конфирмовался. Ты думаешь, я не знаю, когда ты родился?
Абель рассмеялся.
— Извини, маленькая Лидия. Когда я родился, то о тебе никто ещё и не думал. Что бы ни говорили люди, а всё так, мне уж не так далеко до двадцати лет. Ведь мне же лучше знать!
— Ну! А я буду конфирмоваться весной, — сказала она.
— Это хорошо, — проговорил Абель.
— Хорошо? А почему?
Абель не ответил. Он не решился ей сказать, что это хорошо потому, что тогда она будет свободна и может выйти замуж. Но он боялся рассердить её.
— Ну вот, я кончила работу, — сказала она, вставая.
— Тогда я уйду. Добрый вечер! — проговорил он, но тут же был настолько смел, что попросил у неё воды напиться.
— Пойди туда, в дом, и напейся, — сказала она.
— Нет, уж я лучше пойду домой и напьюсь, — возразил он.
— Ни за что! — воскликнула она. — Я сейчас принесу тебе воды.
Когда он напился, то они ещё поговорили немного, но прежде чем он ушёл, он несколько раз обнял её и поцеловал. И какие у этого помощника кузнеца необыкновенно ловкие и сильные руки! Абель размахивал ими, идя домой. У него точно выросли крылья. Он был избранник девушки и будущий владелец кузницы! Лучше всего ему хотелось побыть одному в эту минуту, но дома он нашёл посетительницу. В комнате сидела Марен Сальт.
Все, кроме студента, были дома и уже успели переговорить о многом. Марен Сальт спешила. Ей надо было сделать в городе кое-какие закупки и тут у неё явилось желание навестить своих старых знакомых. Оливер тоже сказал ей несколько слов, пока она пила кофе и ела печенья.
— Ты можешь, значит, уходить из дома? — спросила Петра. — Мальчик твой спит?
— Нет, я не знаю. С ним Маттис, — ответила она.
— Маттис?
— Да. Я могу совершенно спокойно доверить ему мальчика.
— Ты хочешь сказать, что Маттис нянчится с твоим ребёнком?
— А почему же нет? Как же быть иначе? — возразила Марен Сальт. — Ведь мне нужно было выйти сегодня вечером и кое-что купить для дома, а Маттис остался. Он всегда это делает. Иначе невозможно.
Оливер с важностью проговорил:
— Я думаю, что Маттис возьмёт тебя, Марен, когда наступит такой день, что он захочет жениться.
Марен Сальт было приятно услышать это, но Петра как будто почувствовала некоторую ревность.
— Не думаю, — сказала она. — Впрочем, мне всё равно.
— Ну, это было бы уж далеко не так глупо, — заметил Оливер, стоявший возле Марен. — У него был бы тогда сынок и он мог бы обучить его, когда настанет для этого время и затем передать ему мастерскую.
— Ах, ведь мальчик только что родился! — возразила Марен. — А до тех пор ещё много воды утечёт.
— Я бы хотела посмотреть на него, — сказала Петра, — Что, он уж вырос?
— О да! Доктор говорит, что в нём заметна раса.
Петра пристально взглянула на Марен.
— Доктор сказал это? — спросила она.
— Ну да. Что же тут особенного?
Молчание. Петра немного подумала и потом проговорила:
— Нет, тут нет ничего особенного. Доктор иногда говорит это. О моих детях он тоже сказал, что у них видна раса. Я не знаю, что это означает.
Оливер снова заговорил:
— Насколько я понимаю, доктор хотел только этим сказать, что ребёнок большой, крепкий и здоровый. Да, слава Богу, наши дети, все были крепкими детьми.
— А какие глаза у твоего ребёнка? — спросила Петра.
— Карие, — отвечала Марен.
Петра как-то странно вспыхнула, словно опять её кольнула ревность и, не удержавшись, воскликнула:
— Откуда ты взяла для него карие глаза?
— Хе-хе! Это ты бы могла знать! — возразила Марен, кокетливо рассмеявшись.
— Могу себе представить! — резко и с досадой проговорила Петра. — Он повсюду!
Марен посмотрела на неё:
— Как странно ты говоришь! На кого ты намекаешь?
— Ах, ни на кого! Я ни про кого не говорю! — отвечала Петра.
— И нечего тебе отгадывать. Всё равно ты не угадаешь!