Сакса воздух ледяной, несмотря на то, что
магазин набит народом. Мы в ювелирном отделе рассматриваем браслеты и тонкие
золотые цепочки. Я выбираю один
браслет в форме сердца и другой, с крошечным букетиком эмалевых незабудок.
Именно в эту минуту он шепчет мне на ухо:
"Укради его!" Я подпрыгиваю, опрокидываю стопку свертков, которую стоящая рядом
женщина прислонила к прилавку.
Он исчезает в толпе.
Уши у меня горят так, что, кажется, вот-вот подожгут волосы. Я чувствую,
что кровь бросилась мне в лицо, вижу,
как на запястье пульсирует жилка. Потом я гляжу уже только на свою правую руку:
она сама зажала в кулаке браслет в
форме сердца.
Продавщица совсем рядом со мной, справа. К ней обращаются одновременно
три покупателя. У нее круги под
глазами, и улыбается она как-то натянуто. Тоненький голос внутри меня говорит:
нехорошо воровать по субботам.
Посмотри на нее: она вцепилась в край прилавка, как будто она в осаде, она
устала и особенно от того, что ей приходится
быть вежливой. Ей очень хотелось бы крикнуть всем нам здесь: "Дайте мне
вздохнуть! Уходите! Дайте мне вернуться
домой!" - Какой мерзкий поступок, - продолжает голос. - Ты могла бы своровать во
вторник утром. И подумать только, что
ты все эти годы ничего не своровала, даже жетон, упавший на пол в кабине
телефона-автомата. Начинать в твоем возрасте!
Я беру второй браслет в правую руку, беру цепочку и говорю продавщице, что я
хочу их купить. Она улыбается мне и
отвечает, глядя на браслет: "Мне тоже он очень нравится".
Я быстро расплачиваюсь, беру бумажный пакетик с украшениями и бросаюсь
вон из магазина. Он стоит,
прислонившись к стене у остановки автобуса на 15-й улице. Он делает мне знак
рукой и одновременно останавливает такси.
Открывает дверцу, ждет пока я перейду улицу и сяду, забившись поглубже.
- Неплохо, - говорит он, когда такси отъезжает. - Довольно быстро.
Сказав, он протягивает открытую ладонь к моей сумке. Я бросаю в нее
браслет - он мокрый, потому что руки у
меня потные, - и тихо говорю:
- Другой я купила. Я не могла...
Он смеется, берет меня за волосы и привлекает к себе. От его рубашки веет
свежестью. Кожа хорошо пахнет, как
будто он только что принял душ.
- Это не совсем то, о чем я думал, - говорит он, - но дело пойдет.
Потом насмешливо спрашивает:
- Ты что, дрожишь? - и обнимает меня.
Он, по-видимому, мной доволен, но, кажется, абсолютно уверен в себе, и я
спрашиваю себя, не знал ли он с самого
начала, что я сворую. Да, он ни на минуту в этом не усомнился. Я прячу голову
ему под мышку и закрываю глаза. На самом
деле все произошло быстро и даже легко.