минуту стоит неподвижно, поворачивает голову, машет рукой желтому автомобилю и
уезжает.
Во мне поднимается тошнота. Я с трудом сглатываю слюну. Но скоро горечь
во рту проходит. Я вытягиваю руки,
как можно выше над головой и чувствую, как, пока я боялась, что меня вытошнит, в
моем теле что-то изменилось. Это
ощущение нарастает, становится глубже, распространяется и заполняет все клетки
моего тела. Он прижимает меня к себе, с
силой обнимает. Потом встряхивает и обвивает руки вокруг моей шеи. Я
соскальзываю на пол, закрыв глаза. Мои руки тоже
сжимают его горло, а ноги сцепляются у него за спиной.
* * *
- Все это не стоило труда, не находишь?
Он улыбается мне, проглатывая кусок бифштекса.
- Мне больше, нравятся съемки скрытой камерой.
Но глаза у него блестят, как будто у него температура, и я чувствую, что
у меня они тоже блестят.
* * *
Я никогда никому не позволяла читать мой дневник. Мой дневник. Пишу я его
нерегулярно, иногда в метро,
прикрывая написанное рукой от стоящих и украдкой бросая взгляды на тех, кто
касается меня бедрами слева и справа,
иногда на работе между деловой встречей и собранием, назначенным через четверть
часа; иногда вечером одна, на улице;
или в ванной, сидя на крышке унитаза и открыв кран умывальника, чтобы скрыть от
мужчины, лежащего в моей постели,
что я пишу. Это будет... Я хотела... Дневник, который я пишу так настойчиво
месяц за месяцем, потом, по неясным мне
самой причинам, бросаю, если не считать коротких фраз, вроде: Восьмое марта.
Идет дождь, и у меня мокрые волосы. Мне
никогда не нравились люди, публиковавшие свои дневники. Мне это кажется
противоречащим логике. Тогда вести дневник
теряет свой смысл: иметь "тайное прибежище" своего "я", даже если там всего-то и
написано, что: Восьмое марта. Идет
дождь и у меня мокрые волосы.
Много лет тому назад я застала одного своего любовника за чтением моего
дневника. Я знала, что у него не было
времени прочесть ни строчки, потому что я выходила из комнаты всего на несколько
секунд, я знала также, что его
беспокоили сложности в наших отношениях, и он, без сомнения, надеялся, прочтя
дневник, найти какие-то объяснения. Я
знала также, что порвать с ним, потому что он читал дневник, - всего лишь
предлог. Я молча смотрела, как он смущенно
закрыл дневник, и порвала с ним позже; но потом, когда я вспоминала о нем, то
повторяла одно и то же: "А к тому же, он