перестану его любить, я всегда буду делать что он скажет - какую же суровую
религию я себе избрала! Бог гнева, бог
"всегда" и "навеки", неутолимое желание, рай, где пахнет серой. Я стала
человеком, верящим в судьбу, я предала то, что с
таким трудом заставила себя выучить; не прогоняй меня, не покидай меня никогда,
неутолимое желание; пока он любит
меня, я спасена.
Сейчас около трех часов. Нужно заняться изучением огромной папки. Но
прежде я сяду печатать на машинке. Вот
история одной женщины, которая мне рассказала, что в тот год, когда она написала
свою первую книгу, она жила с неким
мужчиной. Каждый вечер в одиннадцать часов он включал телевизор и спрашивал: "Ты
когда кончишь стучать на
машинке?" Мало-помалу она научилась улавливать момент, когда следует прекратить
(между двумя и тремя часами утра),
как раз перед тем, как он взорвется и начнет ломать стулья, бить бутылки и вазы.
Печатать на машинке. Нажимать на
клавиши, передвигать каретку.
Сонная рабыня, усевшаяся на заре у ног своего повелителя и рассказывающая
ему баюкающим голосом, что с ней
случилось за ночь, в то время как небо бледнеет и оба, в изнеможении, совершенно
расслабленные, потихоньку засыпают.
Я печатаю слишком быстро? Пятьдесят пять слов в минуту? Нет, не так
быстро. Могла бы я стать его секретаршей,
бросить свою работу - приятную, но бессмысленную - и быть с ним все время?
Беверли, и благожелательный голос отвечает
по телефону: "...Может быть, он пошел завтракать, если он... Хотите что-нибудь
передать?" О Квинсе он мне сказал:
- Им там лучше платят, чем в Манхеттене, какого черта они покинут Квинс?
Мой мозг запечатлевает что он сказал, но я не отвечаю, потому что холодит
в животе, когда я слышу, как он
небрежно добавляет:
- Нужно лучше платить этим девушкам, иначе...
За меня отвечают живот и бедра: эти безликие девушки из Квинса или из
другого места. Я такая же, как они. Но
Меня он любит, но Мне он позволяет прятать лицо к нему под мышку, Мне он
зажигает сигарету, вставляет ее мне в рот, и
я слегка раздвигаю губы, ожидая, что он еще туда мне положит: свой язык, стакан
вина, свой член, большой палец, кусок
горького шоколада, два пальца, четыре пальца, половину жареного шампиньона, свой
язык и опять свой член. Это Мне он
кладет в рот сигарету Кэмел, и я курю ее, глядя на красную точку в темноте, а
наши бедра в поту тесно прижаты друг к
другу, и он говорит мне медленно и лениво: "А иначе как заставить ездить из
Квинса на Беверли Хилл?"
У меня остается еще полчаса до начала работы. Так он сказал, как будто
знал, что мне нужно сделать. "Если ты не
будешь работать..." сладкая, медленная судорога внизу живота, судорога желания,
горячие, липкие ляжки... В пятницу,