два, развязывает шарф, завязывает его сам. Становится темно. Я слышу шорох
целлофана, разрываемой бумаги, щелчок его
зажигалки, потом во рту у меня оказывается сигарета. Он берет мою левую руку и
складывает пальцы так, чтобы я могла
держать маленькую пепельницу.
Выкурив две сигареты, я кашляю и прочищаю горло. Потом открываю рот.
Стучат. Я слышу как он идет, открывает
дверь, с кем-то тихо говорит. Голос такой же низкий, как его, но сильно от него
отличающийся: может быть, это женский
голос?
- Согласен...
- Ну, а время...
- Начинайте сейчас...
Я не очень хорошо понимаю смысл фраз.
Следующие десять минут меня одевает женщина. Теперь я уверена, что это
женщина. Меня касаются ее груди; они
у нее, по-видимому, большие и мягкие. Воздух наполнен сильным запахом, который я
никак не могу определить: он не
тошнотворен, хотя и крепок, и не удушлив, хотя в нем есть мускус и вербена. У
женщины очень длинные ногти, она
меньше меня ростом, она недавно выпила немного вина и прополоскала рот
Лаворисом. Ее густые длинные волосы
касаются моей кожи, как ее груди.
Я пытаюсь представить себе одежду, которая не предназначена. Трусики
узкие из скользкой материи, с жесткой
резинкой чуть повыше лобка.
На ноги она мне натягивает сапоги, которые внутри скрипят; у них, должно
быть, высокие каблуки и толстая
подошва. Надевает мне через голову юбку с застежкой-молния. Я щупаю ткань, зажав
ее между большим и указательным
пальцем: она холодная и скользкая, как пластиковый плащ. Значит, на мне мини-
юбка из винила.
Потом она переходит к лифчику.
- Наклонись чуть-чуть, моя красавица, - говорит она мне заговорщицки. -
Сейчас мы славно развлечемся.
Я наклоняюсь, и она прилаживает бюстгальтер, беря каждую мою грудь в
ладонь и запихивая в чашечки снизу и
сбоку кусочки ваты. Когда она просит меня выпрямиться, я провожу рукой по
кружеву бюстгальтера: мои груди
соприкасаются, хотя обычно это бывает только тогда, когда их сжимает мужчина.
Сама мысль о том, что моя грудь
выглядит так экстравагантно, меня смешит.
- Что здесь смешного? - спрашивает он.
- Послушай, - отвечаю я. - Встань на мое место. Я в каком-то отеле, с
завязанными глазами, и кто-то, кого я не
знаю, надевает на меня бюстгальтер, который я была бы счастлива носить между
двенадцатью и восемнадцатью годами,
если, конечно, моя мать мне бы это позволила. Постарайся представить себе все
это, и скажи мне, разве это не смешно?