Тем временем женщина надевает мне через голову что-то вроде майки. Она
без рукавов, кончается на несколько
сантиметров выше талии, а начинается там, где верхний край бюстгальтера. Мини-
юбка, майка, сапоги на толстой подошве
и высоком каблуке: меня одели проституткой.
Но мне не дали времени поразмышлять над этим вопросом. Платок с глаз
снимают. Передо мной в гаснущем свете
дня я вижу огромный светлый парик а ля Долли Нортон, под ним чудовищно
накрашенные глаза и блестящий темно-
коричневый рот. Потом черную майку, в вырезе которой видны большие груди и
бюстгальтер из черного кружева, красную
виниловую юбку, доходящую до половины бедер: мой двойник. Я и она, одетые
одинаково и противопоставленные чему-то,
о чем я пока не догадываюсь. Я пристально смотрю на нее.
Ни он, ни она не двинулись с места. Только в ту секунду, когда я сажусь
на кровать, собираясь наконец задать
вопрос, он говорит женщине:
- Продолжай.
Это длится около получаса: она надевает на меня такой же, как у нее,
парик, накладывает мне на лицо много
косметики, которую она достает из парчовой сумочки, наполненной тюбиками,
баночками и щеточками. Хотя она
терпеливо старается наклеить мне фальшивые ресницы, ей это не удается. Я к ним
не привыкла и не в состоянии не мигать.
Кончается дело тем, что она густо накладывает тушь на мои ресницы, сначала один
слой, потом другой и третий. Она
обводит мне губы коротким и жестким карандашом, потом очерченную таким образом
поверхность красит губной помадой,
а сверху наносит вазелин. Еще раз поправляет на мне парик, старательно
причесывает его и, довольная, говорит:
- Иди, лапочка, посмотри на себя в зеркало, оно там.
Я смотрю на него. Он сидит в единственном кресле в комнате, положив ногу
на ногу и засунув руки в карманы.
Молчит. Я медленно иду в ванную и смотрю в зеркало. Оно разбито, и трещина
отрезает треугольник в левом его углу.
Я вижу то, на что обычно стараешься не смотреть, если ты с мужчиной, и на
что с неловкостью бросаешь беглый
взгляд, если ты одна: проститутку с 8-й авеню. Не прелестную ночную красавицу
парижских кафе, а чудовищную,
отвратительную, жалкую нью-йоркскую шлюху, ужасно накрашенную и готовую в равной
степени или предложить
прохожим свои услуги, или своровать у них бумажник. Да, тот тип шлюх, которые в
шесть часов вечера в дешевых
магазинах прячут лицо за пластиковыми сумками, чтобы спрятаться от полиции
нравов.
Я оборачиваюсь к ним... не в силах уйти, убежать. Я в ужасе... Нет, не
то... Трое людей смотрят друг на друга в
крошечной мерзкой комнате: две проститутки и элегантный мужчина, прекрасно
чувствующий себя в темно-синем