Сознание возвращалось постепенно… Не рывком, как любят писать в книжках. Нет! Вовсе нет, не так! Оно словно подводная лодка медленно поднималось из морских глубин. Плавно… Первой — пришла боль. Резкая и пульсирующая в левом плече. Глухая и тянущая в правом. Горячая и обжигающая на лице. Дергающая в кисти правой руки. Раздражающая в спине… Да вообще такое ощущение что болело всё.
Следом за болью включился слух. Голоса… Я слышал голоса. Сперва словно издалека. Словно о чем-то негромко переговариваются за стеной. Когда слышишь сам разговор, а о чем? Какие конкретно слова разобрать никак не удается. Но, по мере того как сознание возвращалось в мое измученное тело, разговор становился всё разборчивей. Вскоре уже можно было разобрать и отдельные слова.
— … сбежал…….. не понравился….
— … дорога. Веником по…
— А Шиша как?… не стало?
— Пока нет. Все так же.
— А что будет если…
— Типун тебе на язык! Ничего с ним не будет.
— Ну а если? Что будет с нами?
— Да ничего особого не будет… Придут парни Герцога… Или Гвоздя… Или Князя… Вряд ли они убьют тебя. Наоборот, приласкают.
— Да пошла ты…
— Что, не нравится?
— Моя бабушка говорила, — до чего рассудительный голос, — что деревня жива пока в ней живет хотя бы один настоящий мужик. Рукастый. Непьющий. Работящий. Если такового не остается — то деревня умирает. В ней еще годы могут доживать свой век старики… Или алкоголики… Но это уже агония. Без мужика деревня все равно вымрет.
— Ты это к чему?
— Шиша — мужик. Настоящий. Пусть ему всего четырнадцать, но он уже многое может и умеет. А больше у нас мужиков нет. Мальчишки наши не годятся. Со временем, может, они и вырастут в настоящих мужиков, а пока не потянут. Ты, Эльба, тоже… Ты — девка боевая и с ружьем управишься если что. Я даже допускаю, что ты тоже смогла бы одна от четверых оружных отбиться… Но ты не мужик. Мужскую работу ты не потянешь.
— И что?
— Ничего. Просто я говорю, что если Шиша не встанет, мы не сможем больше тут дальше жить так как раньше. Нас действительно кто-нибудь захватит. А кому мы особо нужны-то? Так что будем доживать где-нибудь в закутках и углах.
— Типун тебе…
— А-а-а… Хоцу к дяди Аику!
— Нельзя, Евочка, нельзя. Дядя Аик ранен. Ему плохо. Ему больно. У него кровь…
— А-а-а…
— Пусти её… - едва слышно, с трудом выдохнул я, с усилием открывая глаза. От этого, казалось бы, легчайшего движения, меня тут же замутило. Где я? В доме. Вроде как даже смутно знакомом. Лежу на кровати. Уже хорошо… А эти как увидели, что я пришел в себя радостно заскакали все.
— Шиша!
— Ты очнулся!
— Дядя Аик…
И смотрят все восторженными глазами. Я обвел взглядом всех набившихся в комнату.
Эльба. Стоит гордо выпрямившись во весь свой великанский рост. На плече стволом вниз висит моя двустволка. Не потерялась. Это хорошо. Эльба видать приняла на себя командование обороной, раз я выпал из обоймы. Смотрит радостно и с явным облегчением.
Настя. Это она говорила о мужиках в деревне. В который раз ловлю себя на мысли, что она чересчур рассудительна для своего возраста. А ей точно девять лет? А не имеем ли мы дело ещё с одним попаданцем? А чего? Где один, там и второму место найдется. Смотрит с надеждой и тревогой.
Малинка. Первой кинулась к кровати. Тащит кружку с водой. Кстати, да. Пить хочется зверски. С благодарностью принимая кружку в руку, мельком подивившись как распух и дико посинел на ней оттопыренный указательный палец. Блин, только бы не перелом! Возвращая кружку слегка прикрываю глаза в знак благодарности. Смотрит с состраданием и каким-то непонятным обожанием.
Таня. Новенькая. А за ней и весь ее выводок. Еще долго они не будут сами по себе. Соня, братья-близнецы Кирилл и Костя и крохотная Милана. Ну не воспринимаю я пока ее мелких как самостоятельные личности. Только как дополнение к ней самой. Смотрит обеспокоенно.
Андрей и Алька. Вот эти хоть и малыши, оба ровесники Соне, но уже оба вполне самостоятельные. Особенно Андрей. После конфликта, с которого началось наше знакомство, больше не качает права, а изо всех сил старается понравится мне. Больше проблем с дисциплиной не было. Но это только со мной. Настя на него частенько жаловалась. Младший же Рыжик спокойней, уравновешенней и вообще не так ярок. Особенно в сравнении в Андреем. Но сейчас они оба смотрят одинаково. С дикой смесью возбуждения, восторга и с легким налетом беспокойства.
Ева. Крошка Ева. сосредоточенно залезающая ко мне на кровать и привычно пристраивающаяся мне куда-то подмышку. И оттуда смотрит своими бесподобными гляделками с немым обожанием и непоколебимой верой в меня. Ласково провожу по её головке искалеченной рукой и хрипло интересуюсь у остальных:
— А где парни?
Девчонки запереглядывались. Наконец Эльба как старшая ответила:
— Ну-у-у… Они решили трупы… Ну этих, нападавших. Оттащить к Левашову. Типа, «Это ваше. Вот забирайте ваших диверсантов.»
— Что-о-о…? — я аж приподнялся от подушки, отчего меня опять дико замутило и я тут же без сил рухнул обратно.
— Но я им запретила, — торопливо протараторила Эльба, пока обеспокоенная Малинка вытирала мне лицо. А там не только пот выступил, но и крови хватает. — Я им сказала не сметь. Без тебя кто у нас воевать будет-то? Я да они сами. Втроем против пятидесяти? Короче, я сказала им просто их в лес из поселка оттащить и бросить…
— Молодец! — обессиленно похвалил я. Помолчав, поинтересовался — Как я выжил?
Эльба внезапно засмущалась, а Малинка недовольно поморщилась. Ответила Настя.
— Эля тебя и вытащила. Она услышала выстрелы и увидела пожар. И прибежала на выручку. Ты только в дом заскочил, и она тут же прибежала. А ты все не выходил и не выходил… Она кинулась в дом, а ты лежишь на полу без сознания. И весь в крови. Она тебя под мышки и на улицу. А то там уже дышать нечем было…
— Спасибо! — негромко, но очень искренне поблагодарил я. А что тут еще скажешь? Девочка прошла все возможные проверки. Больше ни о каком недоверии и речи идти не может. Она — своя. Окончательно своя. Кстати, и дом, в котором мы сейчас все находимся… Это же тот самый дом в который я Её поселил. Домик Эли. Еще той, первой Эли. Выходит она нас всех табором к себе жить пустила?
— Что с домом?
— Сгорел. Полностью. Мы его тушить даже не пробовал, — обстоятельно отвечает Настя, — зато мы гараж отстояли. Он же близко стоял. Метров пять всего. А там Гена-генератор, канистры с бензином, машина, ну та красненькая, инструменты… Мы его водой обливали из колодца. Хотя он вроде кирпичный был, и крыша металлическая, но все-таки… А потом там такой жар поднялся, что уже и близко не подойти было. Мы на расстоянии стояли. А потом внутри дома баллон газовый взорвался…
— Ка-а-ак бабахнет… — влез в разговор Андрюшка с горящими от возбуждения глазами. — Как полетит…
— Никого не задело?
— Нет, по счастью. Его в огород через один участок от нашего отбросило. А там сугробы. Хорошо упал. Если б в другой дом попал, то и его поджечь бы смог.
— Это да, — чуточку рассеянно покивал я головой. — Из дома что-нибудь спасти успели? И… Это… Чубаку твоего нашли? — чуточку виновато спросил я.
— Нашли, — немного покровительство ответила Эльба. — Он сам их дома выскочил. Ещё до того как я тебя вытащила.
— Хорошо, — чуть успокоился я. — Так что вытащить успели?
Настя начала перечислять. А я прикидывал, что мы потеряли и насколько такой удар скажется на нас. Продукты, что были на кухне — ладно. Пусть их там было и много, вся кухня забита, но все равно. Жалко, конечно. До слез жалко, но это не смертельно. Основные запасы хранились все-таки в соседнем домике. На «складе». Мебель, постельное, телевизор с видиками — это все пустое. Этого добра хватает. И на дачах можно подобрать что подходящее, и, в крайнем случае, с СМП можно привезти. Это не страшно. Вот одежку детскую жалко. Ее и так-то дефицит был, а теперь и вовсе — в чем выскочили, то и есть. Это проблема. И её как-то придется решать. Но жальче всего было дисков да кассет. Что-то Малинка сумела вытащить на улицу, но не все. Далеко не все. Где-то треть всех носителей информации, хранившихся там. Это еще не считая притащенных книг. Те сгорели все. Ладно хоть большинство привезенных из библиотеки Стальмоста книг хранились на складе же. Но десятков семь было дома. Причем, как назло, самые перспективные книги! И все сгорели. Но обиднее всего была утрата всех принадлежностей для ружья. Патроны, сколько смогли — спасли, собрали рассыпавшиеся. Но вот порох, коробка с капсюлями, стрелянные гильзы… Все сгорело. И теперь стрелянные патроны уже не переснарядишь. И, потому, вместо потенциальных двух сотен выстрелов у нас осталось… А сколько у нас осталось?
— Эльба, сколько патронов к ружью в наличии?
— А я не знаю, — слегка растерялась она. — Я не считала…. - и под моим укоризненным взглядом окончательно смутилась и торопливо добавила. — Но они все у меня с собой. Сейчас сосчитаем.
— Считай… — вздохнул я.
В итоге в наличии оказалось 22 патрона. И одна стрелянная гильза, которая была в стволе на момент когда ружье подобрали. Все остальное сгорело. Мда. Негусто.
— Да, еще шесть патронов к тому маленькому обрезу, — спохватилась Эльба.
— Где он, кстати?
— Я его Дане отдала. Нехорошо, что они без оружия совсем. Так надежнее будет.
— Правильно решили.
Все замолчали. Я чувствовал, что выдохся окончательно. Но один вопрос еще стоило прояснить.
— Сколько времени прошло?
— Весь день. Уже темнеет. Ты никак в себя не приходил.
— Что со мной? Сильно страшно побило?
Молчат. Взгляды отводят. Понятненько.
— Тащите зеркало.
А сам подношу к глазам кисть правой руки. Пара ожогов — это мелочи. А вот указательный палец выглядит просто страшно. Синий, распухший, раза в два больше нормы, и не гнется. Неужели все-таки перелом? Хреново. Ой как не хотелось бы. В условиях полного отсутствия хоть какой-либо медицины, даже самая мелкая рана может стать смертельной. Схватишь заражение крови и адью.
Но тут Эльба притащила зеркало и я сразу же забыл про палец. Вот то, что творилось на лице… было действительно страшно. Удар меча пропахал всю левую половину лица. Рана начиналась от левого виска, проходила рядом с глазом (ладно хоть не зацепив его), по скуле, возле краешка рта (но до губ не доставая) и заканчиваясь на подбородке. Рана была страшная. Сверху еще более-менее, просто глубокий порез, а вот внизу… края раны расходились, шевелились как живые, загибались и в просвет то и дело просвечивали зубы. Жуть! Даже моих скудных познаний хватало, чтобы понять — тут нужно шить. Само оно нормально не затянется. А если и зарастет, то лицо будет перекошено напрочь.
Перевел взгляд на детей. Все с какой-то робкой надеждой смотрят на меня. Ну да. Никто не знает, что делать. А тут пришел в себя старший, сейчас он всё разрулит. И, что делать? Мне что, самому себя шить что ли? Да я и так еле лежу… Но делать что-то надо. Вон как все смотрят.
— Настя, помнишь когда я ножны для ножа делал у меня моток лески был? Я еще сказал тогда, что леска странная. Не похожа на рыболовную. Скорее как медицинская.
— Помню.
— Она где? Дома была или на складе лежала?
— Я… Я не знаю…
— Посмотри ее на складе, пожалуйста. Если она есть.
— Хорошо. — соглашается девочка и торопливо напяливая куртку выскакивает на улицу. А я перевожу взгляд на Эльбу.
— Эля, принеси свечку и швейную иголку… И щипцы какие-нибудь. Не знаю, плоскогубцы что ли…
— Сейчас — засуетилась и она. А я смотрю дальше.
— Ириш, — говорю Малинке, — мы вроде собирали к нашей медицине все аптечки с автомобилей?
— Да.
— Тащи их сюда. ВСЕ! Там, в основном, как раз перевязочный материал… Хотя знаешь, тащи всю коробку с медициной сюда.
— Сейчас! — и эта испарилась.
— Кстати, — спрашиваю последнюю условно старшую девочку, оставшуюся тут Таню — а кто остался с теми девочками из СМП? В больнице кто дежурит?
— Аня там.
— Но она еще сама дите!
— Но больше некому. Да еще и та девочка, что постарше… Ксюша что ли. Ей получше, она тоже вроде как присматривает.
Я согласно прикрыл глаза хотя внутри был недоволен. Спорное решение. Но ничего не сказал. Эльба еще только учится командовать. Ну не все же сразу будет получаться.
— Хорошо. Таня, собирай всех малышей и идите в детсад. Попозже к вам кто-нибудь придет в помощь. А то здесь сейчас будет филиал военно-полевого госпиталя. Гной, кровь и всё такое…
Девочка напугалась. Аж побледнела. И торопливо давай собирать детишек. Ева вполне ожидаемо закатила истерику, но я был непреклонен. Она идёт с Таней! Здесь сейчас не место для маленьких девочек. Они еще не успели уйти когда в дом ввалились возбужденные парни. Им тоже хотелось посмотреть на меня, но я обрадовался их появлению по другой причине.
— Пришли? Молодцы. Короче, Даня ты сейчас идешь на дежурство в больничку. Там Аня дежурит, поможешь ей. Она еще сама малая. Рыжик, а ты с Таней идешь. Ты сегодня дежурный по детсаду.
— А может…
— Не рассуждать!!! — слабо прошипел я. — У меня и так сил нет, не заставляйте их тратить впустую на пререкания.
— Мы все поняли, — согласно кивнул головой Даня, чуть ли не силой выталкивая Антоху на улицу. — Мы всё сделаем. Не переживай.
В это время появилась Эльба. Со свечкой в руках и с огромными щипцами и иголкой.
— И что мне с этим всем делать?
— Зажги свечу. А потом возьми иголку плоскогубцами и прокали ее на огне свечи. До малинового цвета. А потом положи ее и дай медленно остыть. Ни в коем случае ни кидай в воду, чтоб остыла. Наоборот, чем медленнее будет остывать — тем лучше.
— А зачем?
— Чтоб иголка стала мягкой. Ты слышала такой термин в металлургии как закалка? Ну может в кино видела как кузнец колотит-колотит заготовку молотком, а потом в воду ее.
— Ну да. А при чем тут…
— Это — закалка. Чтобы предмет стал прочным. Но иголки и так уже каленые. А нам нужен обратный процесс… Отпуск. Если нагретому металлу дать медленно остыть, он станет мягким.
— Я поняла. Но зачем нам мягкая иголка?
— Мягкую иголку можно согнуть. Выгнуть дугой. Это нам и нужно сделать. Простая иголка не согнется. Она сломается. А вот когда согнешь, ты ещё раз ее нагреешь и уже тогда закалишь, бросив в воду. Понятно?
— Да.
— Вот и действуй… — долгая речь лишила меня практически всех сил. Я снова начал проваливаться в забытье.
Но отдохнуть мне не дали. Меня несильно, но крайне болезненно потрясли за плечо. Блин, с правым-то плечом у меня что? Ах да… Ружьем же отбыл. Да еще потом об дверь добавил.
— Шиша, мы всё приготовили. — три пары глаз с надеждой и страхом смотрят на меня.
— Всё? Молодцы… Ан нет. Не всё еще. Ножнички маленькие надо. Маникюрные, если есть. Да, и вместо плоскогубцев… В косметичках посмотрите, есть там щипчики такие маленькие? Ну вы брови подщипываете. Рейсфедер, что ли, называется? Он тоже нужен. И палочки ватные.
Девочки опять забегали и засуетились.
— Да, — вспомнил я — Настя, еще и водки бутылку принеси со склада. Для дезинфекции.
— Так спирт же есть медицинский.
— Это само собой. Но водка тоже в дело пойдет.
— Хорошо. Сейчас.
— И тарелку какую-нибудь. Лучше бы металлическую. В чем инструмент замачивать будем.
— Найду.
Я снова начал задремывать, но меня вновь разбудили.
— Все готово!
— Хорошо, — я обвел взглядом всех трех девчонок — а теперь самое главное. Кто из вас троих будет меня оперировать?
Девки аж отшатнулись от меня, все трое.
— Нет, нет, нет.
— Ты что!
— Нет.
— Девочки, — как можно мягче произнес я — Я всё понимаю. Вам страшно. Вы никогда ничего подобного не делали. Но поймите и меня. Кроме вас — никто мне не сможет помочь. Поверьте, если бы я мог, я бы зашил сам себя… Или любую из вас. Хотя я тоже ничего подобного никогда не делал. Мне тоже страшно. Но поймите, если меня не лечить — я умру. Однозначно. А если лечить, то появятся шансы. Не знаю какие, но они появятся. Так что решайте. Либо оставляете меня медленно умирать, либо кто-то из вас согласится меня оперировать… Не бойтесь. Если что подскажу, как и что.