Теперь вы понимаете, почему я дрожал от страха при мысли, что мне придется ехать домой?
– Я не хочу приезжать. – Разумеется, мама не знала, что я пытался покончить жизнь самоубийством, выпрыгнув из окна, или о том, что у Майи появился парень.
– Знаешь, Финн, я так старалась для того, чтобы мы хорошо отпраздновали этот день! Я приготовила соус из клюквы, испекла три пирога… – Тут я вспомнил, как, когда мы жили на Сейнт-Джонс-стрит, и она только начала принимать наркотики. Тогда она, помнится, подпевала Ван Моррисону и раскатывала тесто для лапши бутылкой, которую только что допила, потому что у нее не было скалки. В этот момент мне даже показалось, что идея приехать домой не так уж плоха.
– А что за пироги?
– С мясом, с тыквой и с яблоками.
Я был готов сдаться.
– Зачем ты их пекла? Нас же пригласил Осборн.
– Ну, мне просто хотелось принести что-то с тобой, поскольку мистер Осборн был так добр, что позвал также Джеральда и его дочерей. – Джеральдом звали ее дружка-финансиста.
– Понятно.
– Ты еще не все знаешь. Осборн собирается вложить деньги в тот проект, который мы с Джеральдом подготовили.
– А я тогда зачем тебе нужен? – Я чуть не сказал, что у меня время заканчивается, но потом вспомнил, что это она платит за звонок.
– Мы же одна семья.
– А бабушка с дедушкой приедут?
– Приедут, представь себе.
– Тогда знаешь что? Начини индейку валиумом, чтобы все были в хорошем настроении. А то мало ли что они выкинут!
– Почему бы нам просто не порадоваться тому, что у нас все хорошо?
– Я не хочу ссориться. Просто хочу провести День Благодарения с моим другом в Нью-Йорке.
– Почему ты так на этом настаиваешь? Ведь в Флейвалль приедут все твои приятели, которые учатся в других школах. Тебе не стоит забывать людей, с которыми ты здесь познакомился.
– Мама, пожалуйста, не заставляй меня!
– Даже не проси. Ты должен приехать на выходные домой. И хватит на эту тему.
Что ж, придется действовать по-другому.
– Мне казалось, ты говорила, что я должен извлечь от своей учебы в Сейнт-Марк все, что можно.
– Ты моешь съездить навестить своего друга в Нью-Йорке на следующей неделе.
– Было бы здорово. Только, к сожалению, Джеки Кеннеди пригласила к себе его родителей на День Благодарения, а не на следующие выходные. – Последовала долгая пауза. Я знал, что человеку, помешанному на Джеки, было над чем призадуматься.
– А Джеки Онассис знает, что ты тоже придешь? – Мамин голос дрожал. Она предвкушала блестящие возможности, которые могут выпасть на долю парнишки, знакомого с этой женщиной.
– Вообще-то, сейчас она носит фамилию Кеннеди, кажется. Ну да, родители моего приятеля спросили, не возражает ли она против того, что они приведут с собой еще одного человека, она спросила, кто я такой, а потом, когда они объяснили ей, сказала, что не возражает. – Во всем рассказе не было ни слова правды, но если бы говорить маме правду было бы слишком жестоко. Она не привыкла к таким издевательствам. И не заслуживала этого. Даже она. Нашей семье достаточно одного самоубийцы. Кроме того, мой рассказ ее словно оглушил.
– А Джон-Джон и Кэролайн тоже приедут? – Мне даже показалось, что она стала насвистывать мелодию из «Камелота».
– Ему не нравится, когда его так называют. В общем, да, мы действительно будем сидеть за одним столом. Все вместе.
– Что ж, это просто замечательно, Финн!
– Я так и думал, что эта идея тебе понравится.
– Но почему же ты сразу мне не сказал, что тебя пригласили на вечеринку с Кеннеди? Почему я должна все выпытывать?
– Я боялся, что ты обидишься.
– Ты странный мальчик, сынок. А как фамилия твоего приятеля?
На самом деле, это Джакомо пригласил меня отпраздновать День Благодарения вместе со своей семьей. В данный момент она состояла из его матери-итальянки и третьего по счету отчима – немца по национальности. Еще они пригласили кучу иностранцев. Не то чтобы мне очень хотелось туда ехать, но это было лучше, чем сидеть в Флейвалле и делать вид, что все в порядке. Разумеется, в Нью-Йорке мне тоже придется напускать на себя веселость, но перед незнакомыми людьми легче притвориться, что ты вовсе не пытался покончить жизнь самоубийством, выпрыгнув из окна. Я мог бы, конечно, сказать, что это Джакомо пообещал свести меня с Кеннеди. Но дело в том, что один из его бывших отчимов жил в Флейвалле. И я живо представлял, как мама сталкивается с ним где-нибудь в городе и начинает распространяться о том, как мне повезло, что меня познакомили меня с Джеки О.
– Их фамилия Марс. – Я увлекался шоколадными батончиками.
– Ты имеешь в виду миссис Марс? Это они разбогатели на сладостях? – Черт! Лучше бы я ел шоколадки «О'Генри».
– Ты ее знаешь?
– Я бы очень хотела с ней познакомиться. У нее лошадиная ферма в Фар-Хиллс. – Это было местечко в двадцати милях от Флейвалля. – Говорят, она очаровательная женщина. Миллиардерша.
– Да, они ужасно богатые. Слушай, мам, тут люди ждут.
– Финн, не клади трубку! Это важно!
– Да, что такое? – Мне не хотелось, чтобы она говорила, что любит меня, потому что я и так чувствовал себя виноватым.
– Ты еще не потратил те сто долларов, которые я дала тебе?
Я покупал на эти деньги марихуану – еще до того, как почувствовал настоятельную потребность в снотворном.
– Когда приедешь в Нью-Йорк, купи в «Бальдуччи» банку белужьей икры для Джеки.
– Отличная идея, мам! – Я уже собирался положить трубку.
– Да, и еще кое-что!
– Да, мам? – Сейчас она скажет, что любит меня.
– Не забудь снять ценник.
Поезд, который шел в Нью-Йорк, был набит учащимися закрытых школ, которые ехали домой на каникулы. Когда мы с Джакомо залезли в вагон, то обнаружили, что в последних трех купе вечеринка была в самом разгаре. Там образовалось приятная компания. Орала музыка. Подростки передавали друг другу бутылки с пивом и дешевой водкой. Воздух был наполнен табачным дымом и подростковыми гормонами. Пару человек уже вырвало, прежде чем они успели добраться до туалета. Когда проводник пригрозился позвать полицию, все развеселились, словно немецкие штурмовики, получившие приказ удирать из России. Было приятно вспомнить о том, что быть молодым – значит веселиться.